История третья. Гарри и Узы родства
Шрифт:
– Хагрид, а Люпин ведь тоже был другом моего отца?
– спросил я.
– Он на фотках есть.
– Ага, дружили они, - подтвердил тот.
– Четверо их было: Джеймс с Блэком, Люпин да Петтигрю. Как с первого курса сошлись, так всегда вместе были…
– А ты знаешь, что Люпин - оборотень?
– непосредственно спросила Гермиона, и Хагрид подавился огневиски.
– Что… кто… как?..
– выдавил он, прокашлявшись.
– Он оборотень, Хагрид, - серьезно повторила она.
– Правда, преподаватель очень хороший, и человек добрый, но… Интересно, когда он заразился:
– Да что ты такое говоришь… - забормотал Хагрид, и стало ясно: он и впрямь ничего не подозревал.
– Забудь, у Гермионы от учебы какие-то странные фантазии в голове заводятся, - поспешно сказал я, осторожно подцепляя струны, отвечающие за память.
– Давай еще по кружечке чаю! А что, пирожные уже кончились?
– У меня ячменные лепешки есть, - обрадовался Хагрид и встал, чуть не своротив стол. М-да, мои упражнения в сочетании с огневиски начисто нарушили его координацию движений.
– Ну там… сами возьмите…
Мы ушли от Хагрида, только когда он захрапел. На дворе было темным-темно, луна едва светила сквозь тучи, но мы хорошо знали дорогу, а потому не плутали.
– Ну вот на кой ты ляпнула про оборотня?
– спросил я.
– Интересно было, знает он или нет, - пожала плечами Гермиона.
– А ты обратил внимание…
– Естественно!
– воскликнул я и затормозил.
– Питер Петтигрю - Хвост! Один из четверки неразлучных друзей… чье наследство сейчас лежит у меня за пазухой!
– Думаешь, это они?
– Так все сходится. Хвоста мы опознали, спасибо, Хагрид проговорился. Лунатик… ну?
– Люпин?
– Конечно! А Сохатый и Бродяга - это мой отец и Блэк, только не знаю, кто из них кто. И откуда такие дурацкие прозвища…
– Ну… - произнесла Гермиона, подумав, - Блэк же сбежал из дома, помнишь? Может, он поэтому Бродяга?
– Да, возможно, - кивнул я.
– А вот почему отец - Сохатый… Не потому же, что ему все подружки изменяли?
– Выясним, - серьезно сказала она.
– Зато теперь у тебя есть две отцовские вещи: мантия-невидимка и карта.
– Карта была общей.
– Тогда у каждого в компании имелось бы по копии. А она одна.
– Размножим, - понял я намек.
– Как мантии. И дополним. Полезная штуковина! Кстати… мы не знаем наверняка, были ли еще такие карты. Вдруг это единственная, угодившая в чужие руки, а у Блэка есть точно такая же, и с ее помощью он попадал в школу?
– Ага, а в Азкабане он ее где хранил?
– прищурилась Гермиона.
– Ну… он мог припрятать ее в укромном месте. Да хоть выучить наизусть, как близнецы!
– Одно дело - вызубрить, где какой ход начинается, а другое - отслеживать, где бродят преподаватели и прочие, - парировала она.
– Тогда ему просто повезло, - буркнул я.
– Идем в замок, холодно… Даже снег не радует, а все эти гадские дементоры!
– Проверь сперва, чтоб не нарваться на старост или учителей, - сказала Гермиона.
– А то нам влетит за то, что бродим снаружи так поздно.
– Ага, - кивнул я, вынул карту и подсветил немного.
– Так… Филч далеко, Снейп у себя в кабинете, остальные тоже… Перси на месте торчит,
– Не совещание, а свидание, - хихикнула Гермиона, глядя на точку с подписью «Пенелопа Кристал», это была староста Рэйвенкло.
– Ой, какая разница… У нас в гостиной, как всегда, полно народу, проскочим. Сейчас, только Рон пройдет, и мы двинем.
– Гарри, - произнесла она изменившимся голосом.
– Гляди…
Я посмотрел, куда она указывала, и остолбенел. Неподалеку от точки, обозначавшей Рона Уизли, маячила еще одна. И она была подписана «Питер Петтигрю»…
– Но это невозможно, - произнес я и зачем-то потряс карту. Я б по ней и постучал, как по забарахлившему телику, если б не держал на весу.
– Может, глючит? Показывает устаревшие данные?
– Кто ж ее знает… - пробормотала Гермиона, глядя, как Рон с Петтигрю проходят в гостиную.
– Или Петтигрю после смерти стал привидением?
– Не-а, привидений карта отдельно показывает, - помотал я головой, - вон Серая Дама, а вот Миртл…
– Тогда откуда же он взялся?
– Без понятия… Может, правда глюки?
– с надеждой произнес я.
*
Надо ли говорить, что ситуация не прояснилась, а только еще больше запуталась?
Мало странного глюка карты - она упорно показывала Петтигрю поблизости от Рона Уизли, то есть и со мною тоже, даже в спальне! Но я никаких посторонних мужиков там не наблюдал, сложно было бы не заметить… Или карта так реагировала на какую-нибудь вещь Петтигрю? Могла она оказаться у Рона? Ну, скажем, старый учебник или еще что-нибудь… Он даже мог ее случайно найти! («Ага, как дневник Волдеморта», - ядовито сказала мне Гермиона, но и у нее никаких ценных идей на этот счет не было, увы.)
Меня, однако, больше интересовал крестный. Вот не верилось мне, что Блэк, о котором вспоминал Хагрид, веселый парень со свадебной фотки моих родителей, мой крестный, внезапно взял и всех предал. Нет, я допускал, что он был гениальным артистом, прикидывался другом моего отца все годы учебы, веселился на его свадьбе, умилялся новорожденному мне… а потом - бац!
– и выдал тайну. Да еще с таким шумом! Можно же было провернуть дело так, чтобы никто и не догадался, чья именно это вина!
Нельзя, сказала Гермиона, порывшись в библиотеке, Хранитель тайны обычно только один, поэтому Блэк был первым и единственным подозреваемым. Даже на то, что случайно проговорился собутыльнику (ну, как Хагрид тогда насчет секрета Пушка) не свалишь, не выйдет проболтаться. Выдать тайну можно только намеренно.
– Не верю, - в десятый раз повторил я, когда мы ехали домой на каникулы.
– Не верю и не понимаю, зачем он это сделал! Гермиона, ну согласись: бредятина выходит, а? Ладно, предал, допускаю, что Блэк мог быть человеком Волдеморта, вот и выдал тайну, выслужился, понимаешь… Но все остальное никак не стыкуется! Зачем он приперся к разрушенному дому и требовал отдать ему меня? Почему, если ему - или Волдеморту - нужен был я, он не стукнул Хагрида заклинанием и не уволок меня? Только не говори, что Хагрид полувеликан, и волшебство на него почти не действует!