История третья. Так не бывает
Шрифт:
– ..Саша, не психуй. Мне сегодня уже одного придурка на мои седины хватило.
Значит, с Сашей общается. Тоже придумал, "седины". Хотя да, местами в шикарной гриве седина уже пробивалась.
— Говорят, что сильно нервное истощение или нервный срыв. Такое бывает из-за неприятных новостей, например. — Пауза. — Да откуда я знал?! Я не хотел сталкивать лбами, вернее, не думал. да, блядь, не думал! Кто же знал, что эта шалава меня опередит, причем даже не на шаг, а на целую милю. — Пауза. — Не знаю. — Пауза. — Не думал. Если отдадут, то сегодня заберу, если нет,
Разговор уже с минуту продолжался прям за дверью, глаза открыть не успела, как дверь, чуть скрипнув, отворилась и кто-то зашел. Не надо быть провидцем, чтобы понять, кто.
Чуть прохладные пальцы прикоснулись к моим, наверное, теплым. С таким трепетом и нежностью, что внутри защемило. Тим… Я чувствовала, как его тепло окутывает, его уверенность передается через поверхности соприкосновения ладоней, разносится по всему телу нервными окончаниями. Забота. Ласка. И Страх. Он все-таки присутствовал, Тим опасался? Боялся? За меня? За себя? За Красавчика? Как много в одном прикосновении…
Отреагировать не успела, пока собиралась силами открыть глаза, в палате раздался слегка манерный голос:
— Ну, как наша пациентка? Спит еще? — Тим чуть крепче сжал мою руку.
Я все-таки заставила себя поднять чугунны веки, с поддержкой мужчины, это оказалось сделать гораздо легче. Только открыла и тут же встретилась с встревоженным взглядом серых глаз.
Чуть дрогнули уголки губ в улыбке.
Тим громко выдохнул и уткнулся лбом в грудь:
— Как же ты нас напугала…
Подняв руку, зарылась пальцами в так любимые мной волосы. Каждое движение удавалось все легче легче, словно тело вспоминало как надо работать. И что все-таки работать надо, а не разлеживаться.
— У тебя синяк на лице и губа разбита… — Тихо отметила изменения во внешности Тима.
— У него еще и ребро сломано, и гематомы по корпусу. — Произнес все тот же незнакомый томный голос. Тим поднял голову и с таким возмущенным раздражением бросил взгляд в сторону. врача, что любой другой на его месте бы испугался. Тем более зная, кем является Тимофей. А этот стоял и, как ни в чем, ухмылялся. При этом разглядывая Тима… Странно разглядывая. Я внимательно следила за эскулапом, который все-таки отлепился от стенки и подошел ко мне, бесцеремонно оттерев бедром Тима.
Причем так. как это сделал бы женщина, вроде как ничего особенного, но потереться успел.
Тим окаменел, прожигая в спине врача дыру. Но тот снова не вел и ухом. Вот это выдержка у мужика…
Или все-таки у не совсем мужика, или у совсем не мужика?
От этой мысли захихикала. Тим помрачнел еще больше,
И в уголках губ врача, что склонился и давал команды следить за пальцем и прочие в том же духе, тоже появилась улыбка. Едва заметная, но черти в глазах говорили о многом.
— Ну, что, Елена, никаких настораживающих реакций не наблюдаю, но полежать, как минимум до завтра, придется. Утром возьмем дополнительные анализы и там уже будет видно, что делать с вами дальше. Не беспокоили в последнее время головные боли, снижение аппетита или отсутствие сексуального желания? Или странные реакции, ранее не свойственные, на привычные вещи?
— Нет, хотя. реакции, возможно…
— Да? И какие же? — Мужчина продолжал пытливо меня рассматривать. Именно рассматривать, словно не знал, чего от меня ожидать в следующий момент.
— Ну, я подверглась изнасилованию и меня какое-то время. тошнило от мужчин. — Промямлила, пунцовея.
— О! Ну, реакция не такая уж и ненормальная. Вы в полицию обращались? Нет? А можно узнать почему? — Тут он с подозрением глянул на Тима. Тот в ответ сверлил врача холодным взглядом.
— Так сложилось… — Пожала плечами. — Это не он, не смотрите на него так!
— Понятно. — Вынес для себя какой-то вердикт человек в белом халате и решил, ну надо же, представиться. — Кстати меня зовут Соловьев Борис Константинович и я — ваш лечащий врач. Специализируюсь на нервных расстройствах.
У меня аж глаза от опасения расширились:
— Я сумасшедшая по вашему?
Блондин со слегка специфически-смазливыми чертами лица, эдакий няшка, еще и слишком ухоженный, состроил серьезную физиономию.
— Ни в коем случае. Но, судя по тому, как описывали Ваше состояния очевидцы и фельдшеры скорой помощи, понаблюдать за Вами надо. — Борис Константинович опять покосился в сторону Тима.
У меня закрадывались сомнения по поводу его ориентации. И с каждым взглядом в сторону Тима этих сомнений становилось все больше и больше.
Но тут в палату вошла медсестра с подносом, на нем лежали таблетки и, мама моя, шприцы.
— Так что будете работать со мной. — Весь смех и вся томность из голоса и взгляда исчезли, стоило появиться мед персоналу. Мужчина как-то весь собрался, глаза заледенели, в голосе превалировали превосходство и властность.
Пришедшая девочка с обожанием смотрела на врача. Тот даже не поворачивал головы, когда давал ей указания по поводу моего лечения, одновременно записывая что-то в анамнез.
— Когда будут результаты обследования, сразу их ко мне на стол. И молодого человека устройте на ночь в палате. Если кто-то будет с претензиями, скажете, распоряжение от меня, если захотят, то пусть предъявят мне их лично.
И столько стали и сарказма оказалось в последней фразе, что стало понятно — кто придет возмущаться, очень об этом пожалеет.
— Елена, выздоравливайте, хорошо кушайте и, главное, не нервничайте.
С этими словами он вышел, а у сестрички, которая то краснела, то бледнела в его присутствии, вырвалось громкое: