История Венецианской республики
Шрифт:
Сама администрация постоянно это подтверждала. Подавлялась любая попытка индивидуального или группового захвата власти, выходящая за рамки закона. Церковь уверенно держала свою позицию, занимаясь исключительно духовными вопросами и не вмешиваясь в государственные дела. Епископы избирались сенатом, в Риме их только утверждали. Все политические силы существовали в такой тщательно рассчитанной системе проверок и противовесов, чтобы исключить возможность их неэффективности. Основой олигархической пирамиды и источником власти был Большой совет, но поскольку он в то время состоял из 1500 человек (позже его состав превысил 2000), на его заседаниях решались очень многие вопросы. Обычную законодательную деятельность оставили на долю pregadi, теперь больше известных как сенат, состоявший обычно из 120 человек, но значительно возрастающий за счет государственных чиновников, по долгу службы присутствовавших на заседаниях. На том же уровне, что и сенат, но как бы в стороне, находился Совет десяти, а на самом деле семнадцати, поскольку дож
На следующем уровне политической иерархии находилась коллегия, примерно соответствующая современному кабинету министров. Ее составляли savii grandi (великие старейшины). Должность председателя обновлялась каждую неделю. Среди них было трое savii da terra firma и трое savii agli ordini или da mar, военные министры, министры финансов и флота. Они осуществляли исполнительную власть правительства в отношении всех государственных дел, им же принадлежала большая часть законотворческих инициатив. Их избранный на неделю председатель исполнял роль премьер-министра республики.
И наконец, руководителем всех этих организаций был сам дож, воплощающий все величие венецианского государства, но всегда сопровождаемый шестью советниками, Малым советом синьории. Без их ведома, совета и поддержки ни один закон не имел силы. В отсутствие дожа решения могли утверждаться большинством голосов в синьории. Но, в отличие от любого государственного деятеля, дож избирался пожизненно, его избрание было итогом долгой, безукоризненной карьеры, за время которой он почти всегда успевал послужить на многих государственных постах и узнать жизнь государства с разных сторон. Возможно, он был лишь номинальным руководителем, хотя и обладал не меньшей властью, чем любой гражданин, но руководителем, к которому, несмотря на постоянную, почти византийскую пышность праздников и шествий, можно было обратиться любому гражданину и иностранцу и быть выслушанным.
Дож Микеле Стено во всех отношениях по праву занимал место среди прочих повелителей. Даже если поверить неправдоподобной истории, даже если это его непристойные насмешки побудили Марино Фальеро пятьдесят с лишним лет назад составить безумный заговор, взрослую жизнь он провел на службе государству, которая с лихвой искупила всякую юношескую неосмотрительность. В 1379 году он храбро сражался в Пуле под командованием Витторо Пизани, а через два года отличился под Кьоджей, где позже получил должность подесты. По возвращении в Венецию он стал прокуратором на Сан Марко, при его правлении в базилике появился чудесный иконостас со статуями работы братьев делле Мазенье, отделяющий неф от алтаря. Чуть позже он был отправлен на переговоры и добился союза с Джано Галеаццо Висконти.
Таким был дож, который 4 января 1406 года вместе со своей синьорией занял место на Пьяццетте, под разноцветным балдахином, чтобы официально принять Падую в состав республики. Верона и Виченца таким образом уже были приняты, и церемония уже вошла в обычай. На этот раз Падую представляли 16 наиболее почетных ее граждан, одетых в алое и сопровождаемых многочисленными родственниками в зеленом и музыкантами. Стено передали сперва знамя города, затем жезл, потом ключи от города и, наконец, печати. Затем последовал пир, праздник и турнир, на котором городская знать предстала «в прекрасном сопровождении дам». К вечеру приглашенные вернулись в Падую, везя с собой венецианское знамя малинового шелка с золотым крылатым львом святого Марка.
Короче говоря, основной целью был праздник, а не изъявление покорности. Все три города подчинились Венеции, хоть и по-разному, но добровольно. Хотя дож избегал делать в своих речах упор на покровительство Венеции, он поздравил веронцев словами Исаии: «Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий». [175]
В соглашении пояснялось, что Венеция, насколько возможно, стремится сохранить местные институты власти. Такие вопросы, как налогообложение, судопроизводство и рекрутские наборы, понятно, Венеция оставляла в своей компетенции, решая их через военных и гражданских правителей, ответственных перед сенатом и Советом десяти соответственно. Но важно то, что гражданский правитель (ректор) каждого города должен был чтить старые гражданские законы. В Виченце он даже подчинялся избранному комитету из восемнадцати горожан, обязанных поправлять его, когда его решения противоречили традиционным законам города. В Вероне, где за время правления Скалигери механизм управления был сильно нарушен, создали по венецианскому образцу Большой совет из пятидесяти человек, избираемых ежегодно, и орган исполнительной власти из двенадцати человек. Еще венецианцы совместно с веронцами создали прекрасную систему образования, при которой дети бесплатно обучались в начальной школе и бесплатно готовились профессора права, гуманитарных наук и медицины. Их обучение оплачивалось из муниципального фонда, собираемого за
175
Ис 9:2.
Интерес венецианцев к образованию и медицине передался и гражданам Падуи, так что их университет, старейший после Болоньи в Италии, получал ежегодное пособие в 4000 дукатов и возможность иметь дополнительный доход. Поскольку город был гораздо богаче Виченцы и Вероны, он, в отличие от них, обязался оплачивать половину содержания ректора. Со своей стороны, Венеция обязалась не вводить новых налогов, защитив падуанское производство вина и одежды, а в 1408 году построила на главной площади Падуи что-то вроде здания клуба, «где венецианские и падуанские граждане, люди доброй воли, могли бы встречаться и общаться ради укрепления взаимной любви и доверия». Когда через 12 лет этот палаццо Комунале уничтожил пожар (вместе с ним, к несчастью, погиб городской архив), прекрасная замена этому зданию была построена исключительно на деньги республики. [176]
176
Это здание, которого теперь нет, не следует путать с прекрасным палаццо делла Раджоне.
Однако пока проходили все эти изъявления дружеских чувств, Венеция оставалась настороже. Двое молодых сыновей Франческо Новелло Каррара бежали. Это семейство так прославилось, что нельзя было не ждать от них нового заговора и попытки вернуть власть. Попытка отправить их в изгнание не удалась, и венецианцы назначили цену за их головы, как назначили недавно за двух выживших потомков Скалигери. Теперь в Падуе стремились уничтожить все, что связывалось с правлением Каррара. Былых друзей и дальних родственников изгоняли из города. Один из глав Совета десяти создал в Падуе особую службу, проверявшую книги и документы на предмет ценных упоминаний и свидетельств. Ничего полезного не нашли, но исследуемые документы вывезли в Венецию и там аккуратно разложили по полочкам. Вдруг понадобятся.
1406 год, начавшийся в Венеции праздником по случаю присоединения Падуи, закончился другим праздником. 19 декабря венецианец Анджело Коррер был избран папой римским под именем Григорий XII. Ему было около восьмидесяти лет, и вид он имел такой истощенный, что современник пишет о нем, что «его дух едва удерживался кожей и костями». Но этот дух сиял глубоким и чистым благочестием и только одним стремлением, делом всей его жизни — исправить великий раскол католической церкви.
Церковь находилась в состоянии раскола вот уже почти 30 лет. Папа Григорий XI в 1377 году переехал обратно в Авиньон, а через год умер, и следующие выборы отличались накалом страстей. Население Рима считало, что раз у французских кардиналов и их последователей своя дорога, а их ставленник вернулся в Авиньон, то это, пожалуй, к лучшему. Чтобы предотвратить смуту, от которой Рим мог и не оправиться, они взяли под контроль улицы и даже сам конклав. Опасаясь за свою жизнь, кардиналы выбрали итальянца, Урбана VI, объявившего, что папский престол остается в Риме. К несчастью, через неделю после избрания он поссорился с французскими и итальянскими кардиналами, и они в отчаянии объявили, что выборы проходили под принуждением и, следовательно, не имеют юридической силы, а затем избрали нового папу, Климента VII. Урбан, закрепившийся в Риме, отказался признать результаты новых выборов. Споры продолжались, с каждой стороны поступили предложения избрать новых пап. Когда венецианец Григорий XII стал третьим преемником Урбана на троне святого Петра, споры оставались все такими же ожесточенными.
Не прошло и недели, как Григорий написал антипапе Бенедикту XIII, преемнику Климента, в Марсель: «Поднимемся вместе и объединимся единым желанием». Если бы не нашлось галеры, чтобы доставить его к месту встречи, подошла бы рыбачья лодка. Если бы не оказалось лошадей, он пришел бы пешком. Если бы Бенедикт отрекся, он был бы рад сделать то же. Кардиналы с обеих сторон могли бы провести единые, бесспорные выборы. Такое решение было бы честным и искренним. Бенедикт со своей стороны принял предложение — ему было бы трудно отказаться — и предложил встретиться в Савоне. Но тут начались трудности. Савона была французской территорией и находилась в сфере влияния Бенедикта. Путь из Рима обещал быть долгим, дорогим и очень опасным. Владислав, король Неаполитанский, имевший собственные причины желать продолжения раскола, попытался захватить Рим и помешать встрече пап. И хотя ему это не удалось, он предупредил Григория, что в его отсутствие Рим не будет в безопасности. В конце концов трудности службы одолели старика, он ослабел и все меньше сопротивлялся давлению своей родни, особенно двух племянников, которые проторили дорожку к папским сундукам и теперь противились каждому шагу, который мог бы ускорить его отречение.