История Венецианской республики
Шрифт:
В Венеции предложили такой выход, перед которым мог спасовать даже Гаттамелата. Речь шла о том, чтобы посреди зимы перетащить волоком флотилию кораблей через горы и спустить в озеро. 25 барок и 6 галер пришли вверх по Адидже в Роверето, были поставлены на катки из 2000 дубов и протащены по специально проложенной дороге в маленькое горное озеро Сан-Андреа (сейчас известное как Лаго ди Лоппио). Корабли перевели через озеро и потащили выше, на гору Монте Бальдо, а затем медленно спустили по склону горы, что оказалось еще труднее, в Торболе — деревушку на берегу озера. Чтобы перетащить корабли на те несколько миль, что разделяют Роверето и берег озера, понадобилось две недели и 15 000 дукатов. Но ни одного корабля не потеряли, и в конце февраля 1439 года 31 судно, оснащенное и нагруженное, стояло в бухте Торболе.
Но
Пока венецианские инженеры прилагали сверхчеловеческие усилия, протаскивая корабли через горные снега, их соотечественники в Венеции с невиданным размахом праздновали примирение между папой Александром III и Фридрихом Барбароссой, состоявшееся два с половиной столетия назад. Поводом к празднику был приезд знатного гостя — Иоанна VIII Палеолога, императора Византии.
Иоанн был фигурой трагической. Его империя, окруженная турками и сжавшаяся почти до размеров Константинополя, была, как он считал, обречена. Требовалось чудо, чтобы спасти ее, и это чудо могло придти только из христианской Европы в виде союзного, бескорыстного спасительного войска. Оно могло быть созвано только папой, поэтому в последней, отчаянной попытке заручиться поддержкой Евгения IV император ехал на Запад, готовый, если понадобится, принести величайшую духовную жертву, на которую он и его подданные были способны, — признать власть папы над Восточной империей. При всем миролюбии католической церкви немыслимо, чтобы такие важные вопросы решали, не собрав для этого Вселенского собора. Папа Евгений уже предпринял попытку сорвать собор в Базеле, который, как он считал, превысил свои полномочия и просто выказал неуважение к нему. А теперь он созывал новый собор в Ферраре, на который и пригласил императора. И вот по пути в Феррару 8 февраля 1438 года император пристал к берегу Лидо вместе со своим братом Димитрием, деспотом Мореи, патриархом Константинопольским и внушительной свитой из православных священников, число которых превышало 650 человек.
Лучшее описание их прибытия оставил византийский историк Георгий Францес, который сам не был очевидцем, но ссылается на Димитрия. Ранним утром 9 февраля дож Фоскари вышел поприветствовать императора и стоял с непокрытой головой перед ним, сидящим, чтобы выразить свое почтение, как писал Георгий Францес, явно приукрашивая события. Только выждав длительное время, дож сел на стул, специально выбрав пониже и по левую руку от императора, затем они обсудили подробности торжественного выхода в город. После чего Фоскари ушел готовиться к официальному приему.
Это был первый визит византийского императора в Венецию, и по такому случаю на расходы не скупились. Дож, как всегда, в сопровождении синьории в полдень вышел от Моло на своей официальной барке «Бучинторо», борта которой были завешены роскошным алым шелком, на корме сиял золотой лев святого Марка, мундиры гребцов были прошиты золотой нитью. Когда он подошел, другие гуда, меньшего размера, расположились вокруг, на их мачтах развевались вымпелы, на палубах играли оркестры. Приблизившись к императорскому флагману, дож взошел на его борт и снова оказал императору знаки почтения. Затем оба отплыли обратно к Моло, где собралось, едва и не все население, приветствуя высокого гостя криками, с эхом разносившимися по каналам и лагуне. Оттуда процессия медленно двинулась по Большому каналу к мосту Риальто, где собралось еще больше людей с горнами и знаменами. Наконец, на закате процессия прибыла к огромному дворцу маркиза Феррарского, [186] отданному в распоряжение императора на время его визита. Император проживал здесь на протяжении трех недель, рассылая письма государям Европы, призывая их прибыть на собор или хотя бы прислать своих представителей. Только в конце месяца он отбыл в Феррару.
186
Этот дворец XIII
В это время в осажденной Бреше начался зимний голод. Весна обещала некоторое облегчение, потому что кончались холода, но не голод. С приближением лета положение стало еще более отчаянным. Кристофоро да Сольдо, яркое письменное свидетельство которого необходимо прочитать, чтобы составить представление об этой осаде, писал:
Казалось, что люди находятся на пороге смерти. Временами хлеба не было вообще, и голод гнал их на улицы. Но все же они предпочитали скорее безропотно переносить мучения, чем подчиниться герцогу Миланскому.
Затем пришла жара, а с ней чума. К августу за день умирали 45–50 человек.
Чтобы спасти город, Венеции требовалась гораздо большая армия, чем та, что имелась в наличии. Значит, ей необходим был еще один солдат удачи, да посерьезнее, чем Гаттамелата. Карьера Франческо Сфорцы после того, как он 15 лет назад служил у Висконти, была причудлива и разнообразна. Он сражался за императора, за Лукку, за Флоренцию и, наконец, за себя самого. В попытке вернуть его под свои знамена Филиппо Мария предложил ему руку собственной дочери Бьянки, но через некоторое время усомнился в своем решении и Сфорца потерял надежду снискать расположение отца богатейшей наследницы в Европе. Он нашел самый сильный аргумент против Филиппо Марии. В июне 1439 года он встал под знамена Венеции, Флоренции и Генуи, понимая, что если он захватит Милан, Венеция позволит ему стать законным правителем захваченных земель. В противном случае он мог претендовать лишь на Кремону или Мантую. Не теряя времени, он тут же вышел с войском.
Снова подход к Бреше с минимальными потерями означал марш через горы. Но на этот раз силы Сфорцы и Гаттамелаты оказались блокированы у замка Тенно, в нескольких милях от Ривы, потому что Пиччинино вышел к берегу озера. Завязался бой, в ходе которого миланцы потерпели поражение, во многом благодаря жителям Бреши, которые совершили вылазку из города навстречу освободителям и неожиданно появились вблизи замка. Венецианцы захватили много пленных, среди которых оказалось немало знати. Правда, сам Пиччинино, успевший укрыться в замке, в тот же вечер сбежал, если верить современникам, вывезенный в мешке. Проскакав всю ночь, он добрался до своей армии и только через неделю предпринял неожиданное нападение на Верону. Не успел гарнизон понять, что происходит, как большая часть города уже была у него в руках.
Для защитников Бреши это была плохая новость, потому что армия ушла защищать Верону, снова оставив на их попечение разбитые стены. Но другого выбора у Сфорцы и Гаттамелаты не было. Из двух этих городов Верона была важнее. Ночью 19 ноября оба командира ввели свои войска в последнюю часть города, остававшуюся за венецианцами, а 20-го на рассвете перешли в наступление. После жестокого сражения миланцы были разгромлены. Их бегство было таким беспорядочным, что не выдержал и рухнул мост через реку Адидже, и многие утонули. Пиччинино пытался развернуть армию к Бреше, где продолжались беспорядочные бои, в ходе которых брешанцы получили наконец долгожданную продовольственную помощь. Но их беды на этом не закончились, потому что в июле 1440 года миланцы, потерпев от Сфорца еще одно тяжелое поражение, решили возобновить осаду.
В том же году Гаттамелату хватил апоплексический удар, и его карьере пришел конец. Ону ехал в Падую, где в 1443 году умер. Благодарная республика заказала Донателло его конную статую. Она и сейчас стоит в Падуе, на пьяцце дель Санто. Сфорца остался один командовать всей венецианской армией, но фокус войны переместился в Тоскану, и мы последуем за ним. К концу лета 1441 года обе стороны желали перемирия, хотя Сфорца, который и был основным посредником, предусмотрительно требовал, прежде чем заключать мирный договор, сыграть долгожданную свадьбу с Бьянкой Висконти и взять в приданое города Кремону и Понтремоли. Наконец 20 ноября в Кавриане подписали мир. В основном стороны вернулись к границам, утвержденным восемь лет назад в Ферраре, а Генуя опять обрела независимость от Милана.