История вермахта. Итоги

Кнопп Гвидо

Но сил и правда не хватало. 5 декабря 1941 года Красная армия нанесла сильный контрудар. Сначала немецкие позиции были накрыты плотным артиллерийским огнем. После этого четырехкратно усиленные советские подразделения начали наступление. По всей длине фронта немецкие солдаты должны были противостоять массивному давлению Красной армии. Растянутая линия фронта была слишком слаба, чтобы выстоять перед наступающими, полными сил соединениями. Фронтовые генералы, как Гудериан, знали, что они не смогут достигнуть изначальной цели. Завоевать Москву теперь было невозможно. Теперь речь шла только лишь о том, чтобы предотвратить катастрофу. А это означало только одно — отступление. Только до некоторой степени организованный отход собственной армии по рубежам, которые было легче защитить, помог бы Восточной армии избежать катастрофического поражения. Но и для этого кое-где уже не оставалось времени. Во многих местах немецкие войска были вынуждены начать спешное отступление, чтобы попасть в изоляцию от остальных и не угодить в окружение. Операции по десантированию удавались не везде. Советские лыжные подразделения снова и снова прорывали сильно растянувшиеся немецкие линии. Время от времени немецкие соединения попадали в блокаду Красной армии и вынуждены были нести большие потери при попытках прорыва окружения. Неоднократно солдаты должны были идти на большие жертвы, чтобы спасти хоть что-то. Солдаты бросали танки, орудия и машины из-за недостатка бензина или из-за поломок от морозов.

В роте Хайнца Отто Фаустена, находившейся на севере от Москвы, свыше 75 % всей техники вышло из строя. Он тоже

в конце концов взорвал свой танк и попытался вернуться назад пешком: «Единства в роте больше не было. Из 10 человек моего экипажа осталось только двое, другие убежали, и мы не могли прийти в себя. Все твердили только об одном: назад, назад — каждый, как может». Несколько позже он познакомился с недавно прибывшими советскими войсками: «Мы были атакованы русскими. Они прибывали на своих Т-34 по снегу: никакой немецкий танк не смог бы так. Но у русских танков были настолько широкие гусеницы, что они ехали по глубокому снегу. А за ними шла колонна пехотинцев на лыжах. Они сразу взяли под обстрел наш обоз — у нас при этом было еще несколько лошаденок, лошадей спасти было невозможно, сани тоже, ничего больше не осталось. Оставалось только одно, бегство — прочь с дороги, по высоким сугробам, убегая от лыжников, танков и присоединившихся к ним потом самолетов. Мы бежали. При этом я вытащил пистолет образца тысяча девятьсот восьмого года и подумал, если ты сейчас будешь ранен, то ты приставишь пистолет к голове. Некоторые остались лежать со мной, они были убиты штыками. До своих позиций дошли, вероятно, 15–20 человек, из 300». Повсюду советским войскам удавалось успешно атаковать позиции немцев. Деревня за деревней, город за городом отвоевывались обратно. Вальтер фон Браухич, главнокомандующий армии, понимал, какая катастрофа постигла бы вермахт, если безотлагательно не реализовать директиву о полном отступлении. Но Гитлер отклонил это дерзкое требование. Вместо этого он 18 декабря 1941 года отдал свой преступный приказ об упорном сопротивлении: «При личном участии командующих, командиров и офицеров войска на их позициях нужно принуждать к фанатичному сопротивлению, без оглядки на сломленного врага на флангах и в тылу». Этот приказ имел катастрофические последствия. Упрямство диктатора стоило жизни десяткам тысяч немецких солдат. Его безумное требование не отдавать ни метра земли имело прямо противоположный эффект: советские подразделения смогли прорваться и взять в клещи разбитые воинские части Германии. Теперь та тактика, которая применялась вермахтом в начале войны, действовала против них же самих: быстрый прорыв на слабых рубежах фронта, изоляция с фланга, окружение и уничтожение оказавшегося в ловушке противника. Гитлер был далек от того, чтобы возлагать на себя ответственность за сложившееся положение. Вместо этого он перекладывал вину за неудачи на военное командование и офицерский корпус. Прежде всего на фон Браухича фюрер возложил ответственность за катастрофу под Москвой. Руководитель верховного главнокомандования подал в отставку, и диктатор принял на себя верховное командование армией. «Это несложное командование операцией по силам любому», — пренебрежительно заметил Гитлер на претензии министерства. Все же Браухнч не был единственным генералом, который должен был уйти в отставку. Командующие группы армий «Центр» и «Юг» Федор фон Бок и Герд фон Рупдштедт были отстранены от службы. Руководитель группы армий «Север» Вильгельм Риттер фон Лееб [72] сам попросил освободить его от занимаемой должности. Эрих Гепнер, командующий 4-й танковой армией, которая вела бои около Москвы, даже был выгнан из рядов вермахта за «непослушание и трусость».

72

Лееб, Вильгельм Риттер фон (1876–1956) — немецкий фельдмаршал, участник Первой и Второй мировых войн, организатор блокады Ленинграда. Родился в Баварии, в семье военного. Военную карьеру начал в 1895 в качестве фанен-юнкера 4-го Баварского полка полевой артиллерии. Первое боевое крещение прошел в Китае в 1900, участвуя в подавлении восстания боксеров. В 1909 окончил Баварскую военную академию, в 1914–1918 — был капитаном 11-й Баварской пехотной дивизии, воевавшей на Западном фронте, а также в Галиции, Сербии и Румынии. В 1916 получил звание майора и удостоился рыцарского титула из рук германского кайзера. В 1934 получил звание генерала артиллерии. С 1938 —командующий 12-й армией, захватившей Судетскую область. Принимал участие в Польской и Французской кампаниях, с началом войны против СССР принял командование группой армий «Север», через несколько месяцев блокировавшей Ленинград. В январе 1942 ушел в отставку (отчасти из-за крупных потерь под Тихвином в ноябре 1941). В 1948 приговорен оккупационными властями к 3 годам тюрьмы как военный преступник.

Незадолго до Рождества то же самое ожидало и одного из самых знаменитых героев этой войны. 20 декабря генерал-полковник Гудериан предпринял еще одну, последнюю попытку переубедить Гитлера и начать отступление на укороченную линию фронта. Танковый стратег хотел избежать, как это было принято в прусской армейской традиции, ненужных жертв. Но Гитлер больше не допускал никаких дискуссий. В результате 25 декабря 1941 года Гудериан должен был уйти. «Гитлер разговаривал с Гудерианом как с каким-то сопляком. Он орал на него и выгнал за дверь, — рассказывал генерал Тома в Трент-парке. — Он попросил — я знаю это от самого Гудериана — о расследовании. Ему было отказано. Дома в Берлине он был никем. Он говорил мне: „Мне стыдно идти в парикмахерскую, потому что там мне скажут: что вам здесь надо?“» У солдат бронетанковых войск увольнение Гудериана вызвало оцепенение: «Все говорили: „Как можно уволить такого профессионала по столь невнятным причинам?“ — вспоминает Манфред Гусовиус. — Это был настоящий удар по солдатам, уважающим традиции и уверенным в себе. Нам это не понравилось».

К концу 1941 года Гитлер почти полностью поменял военную верхушку вермахта. Диктатор окончательно захватил всю власть в области принятия военных решений. Он определял не только стратегические цели, как это было раньше, но и оставлял теперь за собой право принятия решения по оперативно-тактическим вопросам. Самые высокие офицеры вермахта были понижены до уровня простых исполнителей чужой волн. Но продолжающееся лишение власти немецкой армейской элиты также готовило почву для легенд, охотно распространяемых генералами после 1945 года. Они пытались «выставить Гитлера маленьким ефрейтором, который мешал работать настоящим военным профессионалам», предположил профессор Вольфрам Ветте. Только Гитлер должен был нести ответственность если бы поход потерпел неудачу. «После войны немецкие генералы все объясняли гем, что завоевать Москву было невозможно, — подтверждает Ричард Овери. — Но тогда Москва имела символическое значение. Захват города не положил бы конец сопротивлению русских. Наполеону, несмотря на взятие Москвы, тоже не удалось победить Россию».

Завоеватели идут по улицам

В сталинградском «котле»

Радисты. На градуснике -40 °C

Холодно

Действительно, в декабре 1941 года «молниеносная война» потерпела фиаско, от которого вермахту больше не суждено было прийти в себя. «То, что мы не смогли захватить Москву, стало огромным разочарованием для честолюбия армии, — подтверждает Ханс Эрдманн Шюнбек. — Такого в танковых дивизиях еще никогда не было, и это нас, естественно, заставило задуматься». Манфред Гусовиус тоже говорил: «Москва первая умерила наш пыл». На подступах к советской столице был развеян миф о непобедимости немецкой армии.

К началу 1942 года наступательное давление Красной армии снова ослабло. Причиной этого было скорее не внезапное «гениальное» командование Гитлером немецкой армией, а то, что Сталин и советская армейская верхушка после успехов предшествовавших недель хотели слишком многого и сразу и распыляли силы в многочисленных отдельных операциях. Поэтому русское зимнее наступление было приостановлено. Пурга сделала все остальное, так что обе стороны буквально «зарывались», и положение на фронте на ближайшие несколько месяцев почти полностью успокоилось.

Только в некоторых местах велись ожесточенные бои, как, например, в районе действий немецкой группы армий «Север» на озере Ильмень, в добрых 250 км к югу от Ленинграда. Здесь немецкие соединения имели возможность почувствовать все прелести собственной медицины. Как летом и осенью 1941 года это продемонстрировал сам вермахт, так и в начале января 1942 года сильные советские соединения прорывали ослабленные немецкие рубежи. В то время как несколько подразделений Красной армии атаковали с севера в направлении Демянска, другие соединения начинали свое продвижение с юга. Когда появились первые признаки окружения, уполномоченные представители армейских группировок попросили разрешения начать отступление войск. Однако Гитлер снова категорически отказывался пойти на это: «Нельзя отдавать ни пяди завоеванного пространства». В середине февраля оба советских наступательных клина смогли соединиться в тылу немецких войск. Впервые за всю войну большие общевойсковые соединения вермахта были окружены. Шесть дивизий, насчитывавших примерно 95 000 солдат, оказались в ловушке. До ближайших немецких подразделений было 35 км. Снабжение взятым в «котел» дивизиям поступало с воздуха. Продовольствие, боеприпасы и резервные войсковые части доставлялись самолетами под постоянными мощными обстрелами советской армии — при температуре от -40 до -50 °C. Ввиду большого перевеса сил в сторону русской армии окончательное уничтожение окруженных войск, казалось, было только вопросом времени.

Естественно, немецкое армейское руководство любой ценой хотело прорвать окружение. Из более или менее случайно и наскоро собранных армейских подразделений была создана «ударная группа», руководство которой было отдано генерал-лейтенанту Вальтеру фон Зейдлиц — Курцбаху [73] . 53-летний генерал был офицером еще во времена Первой мировой войны и сделал карьеру в рейхсвере. Как командир пехотной дивизии, он принял участие во французском походе и походе на Россию и благодаря своим военным успехам был замечен Гитлером. Зейдлиц происходил из одной из самых богатых традициями прусских офицерских семей — его предок Фридрих Вильгельм (в период с 1721 по 1773 год) был генералом кавалерии при Фридрихе Великом. Прадед Зейдлица добился необыкновенной славы в ходе Семилетней войны, когда в 1758 году он в ходе битвы при Цорндорфе неоднократно уклонялся от исполнения приказа короля о начале наступления кавалерии, несмотря на то, что ему угрожали тем, что «он собственной головой несет ответственность за исход битвы». Зейдлиц начал действовать только тогда, когда атакой по флангам он мог добиться максимального эффекта. Это существенно способствовало победоносному исходу битвы, а прусский король сполна отплатил ему, выразив свое уважение.

73

Зейдлиц-Курцбах, Вальтер фон (1888–1976) — генерал от артиллерии (1942). Из семьи потомственных военных, в армии с 1910, участник Первой мировой. За боевые отличия награжден Железным крестом I и II степени, орденом «Дом Гогенцоллернов» и др. После демобилизации армии остался в рейхсвере. С 1919 командир батареи, затем адъютант 2-го артиллерийского полка. В 1929-33 адъютант управления вооружения Руководства сухопутных сил. С 1933 командир 4-го горно-стрелкового батальона 6-го артиллерийского полка. С 1936 — командир 22-го артиллерийского полка. С марта

1940 командир 1-й пехотной дивизии. Участвовал во Французской кампании. До декабря 1940 дивизия Зейдлиц-Курпбаха выполняла оккупационные функции во Франции, затем переведена в Нидерланды, а в мае 1941 — в Польшу. С июня 1941 участник боев на советско-германском фронте. Сыграл решающую роль в деблокировании Холмского «котла» в зоне действия группы армий «Север». В декабре

1941 награжден Дубовыми ветвями к Рыцарскому кресту. Руководил наступлением трех дивизий в марте — мае 1942, в результате которого был деблокирован Демьянский «котел». С мая 1942 командир 5-го армейского корпуса 6-й армии. Участвовал в боях за Харьков, в штурме Сталинграда. После того как Сталинградский «котел» был замкнут, неоднократно пытался убедить Паулюса отдать приказ о прорыве, но каждый раз получал отказ. 31 января 1943 взят в плен вместе со штабом корпуса, помещен в лагерь для военнопленных. С сентября 1943 — председатель антигитлеровского Союза офицеров. В апреле 1944 на заседании военного трибунала в Дрездене был заочно приговорен к смертной казни. Когда стало ясно, что идея Союза германских офицеров потерпела провал, Зейдлиц-Курпбаха перевели в лагерь под Ростовом. Летом 1950 военным трибуналом войск МВД Московского округа приговорен к 25 годам заключения, но в октябре 1955 освобожден и передан властям ФРГ.

Вальтер фон Зейдлиц явно не был упрямым солдафоном. «Ему было все равно, кто перед ним — почтальон или какой-нибудь граф, — вспоминает его дочь Ингрид. — В любом случае у него было сильное чувство долга, я заметила это еще ребенком. Происхождение из такого старого дворянского рода требует большой ответственности, и нужно отдавать должное этой ответственности». При этом генерал вел себя в лучших традициях «аполитичного» прусского офицерства. Политика его явно не интересовала. «Зейдлиц был смелым, честным, ясно понимающим в военных вещах солдатом, — подтверждает граф Генрих фон Айнзидель, который познакомился с ним в 1943 году в советском плену. — Политически он, напротив, был совершенно необразован. Зейдлиц однажды сказал мне: „Для меня Гитлер только тем и примечателен, что носит плохо сидящую на нем униформу и плохо знает правила поведения за столом“». Тем не менее Зейдлиц должен был стать одним из немногих немецких офицеров, которые открыто возражали диктатору.

Солдаты любили Зейдлица. «Он действительно мог с кем угодно, будь то офицер, унтер-офицер или простой сапер или стрелок, поговорить по душам, — рассказывает Иоахим Зандау, который встречался с ним под Демянском. — Генерал Зейдлиц принципиально разъезжал с карабином за спиной. Это было нетипично для генералов, генералы обычно ездили без них. А если кто-то вешал карабин, то это сразу привлекало солдат».

20 марта подразделения «ударной группы Зейдлица» приступили к прорыву окружения у Демянска. Операция под кодовым названием «Наведение мостов» началась. Погодные условия были скверные. Сначала бушевал лютый мороз, но скоро наступила весенняя оттепель, которая превратила и без того уже болотистую местность в трясину. Снабжение могло осуществляться только по наскоро сооруженным бревенчатым гатям. С невообразимыми трудностями и под атаками превосходящей советской военной авиации соединения Зейдлица продвигались вперед. Как рассказывал Йоахим Зандау, при этом генерал всегда находился на передней линии фронта. В то время как многие из его коллег-генералов предпочитали укрепленный командный пункт в глубоком тылу, Зейдлиц всегда лично следил за порядком на фронте. Через пять недель ожесточенной борьбы ударная группа пробилась к окруженным подразделениям. Был создан тонкий коридор, так называемое шланговое соединение. С его помощью в дальнейшем могло осуществляться снабжение окруженной с трех сторон советскими войсками области. «Это было для Зейдлица, естественно, очень большим оперативным успехом, — рассуждает историк Зенке Нейцель. — Однако командование армией теперь полагало, что может осуществлять снабжение и большей армейской группировки с воздуха. И эта вера — точнее, это заблуждение — имела в 1942 году фатальные последствия».