История вермахта. Итоги
Шрифт:
С борта самолета был сброшен новый приказ
Первые потери
Но после успешного рывка через Маас, который Гитлер называл не иначе как чудом, фюрер решил остановить продвигающиеся вперед войска. Диктатор высказал мнение, что наступление необходимо затормозить, всеми силами защищая только что завоеванные позиции. Выдвижение танковых сил с этих плацдармов в направлении Ламанша казалось Гитлеру и многим консервативно настроенным военным советникам слишком рискованным. Они боялись, что устремившиеся вперед танки будут атакованы по незащищенным флангам. Если бы противник среагировал быстро, он и правда получил бы прекрасную возможность для контрудара, однако весной 1940 года быстрая реакция не относилась к сильным сторонам западных войск. И человек, осуществлявший непосредственное командование операцией на Маасе, — генерал-полковник Хайнц Гудериан — был отлично об этом осведомлен. Поэтому он решился на рискованный шаг — самовольно принял решение использовать достигнутый успех для дальнейшего нападения. Гудериан, долго обсуждавший в 1939 году в Кобленце первоначальный план нападения с его автором Манштейном, инстинктивно действовал правильно. Но действовал вопреки приказу! Он оставил на ценном предмостном укреплении на Маасе только небольшую охрану. Он взял на себя этот риск, чтобы использовать единственный шанс. В новейшей военной истории самовольные действия Гудериана представлены как поворотный пункт, констатирует военный историк Карл Хайнц Фризер: «Возникшая в 1918 году картина „позиционной войны“ внезапно сменилась картиной современной оперативной „маневренной войны"». Он называет Гудериана в числе тех, кто решил исход французской военной кампании: «При этом он не только пошел против однозначных приказов своего командования и указания Гитлера, но и против всех „правил
63
Гот Герман (1880–1971) — генерал-полковник вермахта (1940). В армии с 1904, участник Первой мировой войны. После демобилизации — в рейхсвере. С 1935 командир 18-й дивизии в Лигнау, с 1938 — командир 15-го армейского корпуса в Иене. Принимал активное участие в Польской и Французской кампаниях. При подготовке войны с СССР назначен командующим 3-й танковой группой, в состав которой вошли 39-й и 57-й танковые корпуса (всего 4 танковые и 3 моторизованные дивизии). С середины октября 1941 — командующий 17-й армией, входившей в состав группы армий «Юг». В июне 1942 — переведен на пост командующего 4-й танковой группой на Воронежском фронте. Вместе с 6-й армией генерала Паулюса развивал наступление на Сталинград. Участвовал в попытках прорыва Сталинградского окружения в боях на Курской дуге. В 1943 награжден Рыцарским крестом с дубовыми ветвями и мечами. В конце того же года отозван с фронта и заменен генералом Рауссом. Больше года находился в резерве ставки, а в августе 1945 назначен командующим оборонительным районом в Рудных горах. Сдался в плен американским войскам. Приговорен к 15 годам тюремного заключения, в 1954 освобожден. Автор мемуаров «Танковые операции».
Успех наступления подтверждал правоту Гудериана, однако представившийся шанс был использован не так последовательно, как хотелось бы. Уже 17 мая танковые войска получили приказ остановиться у Монкорне, — распоряжение пришло лично от Гитлера. «Фюрер ужасно нервничает. Он боится собственного успеха», — записал 17 мая генерал Гальдер в своем журнале боевых действий. А журнал боевых действий группы войск «А» резюмирует причины нерешительности Гитлера: «Ни при каких условиях нигде в этот момент нельзя допустить контрудара противника, который подарил бы не только военному, но и, в первую очередь, политическому его руководству шанс изменить коренным образом ход военных действий». Чтобы защитить танковый клин и следующие за ним моторизированные группы поддержки от атак на оголенных флангах, вплотную к ним должен был двигаться «старый вермахт», то есть пехота и конная артиллерия. Можно сказать, что во Франции под знаменами вермахта воевали две армии. Одна — это современные, моторизированные и бронированные объединения, составлявшие примерно 10 % общей мощи. Другая — большая часть армии — передвигалась со скоростью, свойственной скорее наполеоновским войнам. Бесконечные колонны пехоты шли пешком, обозы и артиллерия перемещались на упряжных лошадях. В целом вермахт отнюдь не был «стальной лавиной», безудержно катившей по всей Франции. Скорее его можно было сравнить с копьем, опасное острие которого было из стали, а длинная рукоятка — из дерева.
19 мая Гальдер смог уговорить фюрера отменить приказ о прекращении наступления, и танковые войска Гудериана снова устремились к Ламаншу. Но через несколько дней поступило знаменитое распоряжение. вошедшее в историю Второй мировой войны под названием «стоп-приказ». Острие немецкого танкового клина достигло побережья. Танки остановились в 15 километрах от Дюнкерка, последнего морского порта, находившегося еще в руках союзников. С помощью «Удара серпа» удалось взять в «котел» войска противника, теперь оставалось лишь раздавить их, чтобы не дать уйти через порт в Дюнкерке. Французы и британцы завязли в боях с группой армий «В» и не имели никаких шансов отразить удар, нацеленный им в спину. Но тут танковым войскам Гудериана поступил приказ остановиться. Сперва — от руководителя группы войск «А», генерал-полковника Герда фон Рундштедта [64] . Рундштедт хотел остановить танки 23 мая, чтобы усилить кольцо окружения, которое ему казалось еще слабым, и подождать, пока отставшая пехота догонит вырвавшуюся вперед технику. Верховное командование сухопутными войсками под руководством фон Браухича было во всех отношениях за то, чтобы позволить танкам дальнейшее продвижение, чтобы завоевать Дюнкерк. Поэтому в тот же день руководство армии отстранило фон Рундштедта от командования танковыми дивизиями. По мнению генералов штаба, танки должны были быть переведены в группу войск «В» и продолжить боевые действия в кольце окружения. Но 24 мая штаб-квартиру фон Рундштедта в Шарлевилле посетил Гитлер. Возмущенный тем, что «отставка» фон Рундштедта прошла без его ведома, он объявил все распоряжения ставки недействительными и утвердил приказ об остановке танков. В тот же день последовал и личный приказ фюрера, вошедший в анналы истории под названием «стоп-приказ Гитлера для Дюнкерка». Генерал фон Рундштедт вернул себе командную власть для проведения всех дальнейших мероприятий. Танки остановились под Дюнкерком. «Они были похожи на свору охотничьих собак, которую заставили остановиться прямо перед лесом и наблюдать, как уходит добыча» — так писал один из наблюдателей. Конечно, с одной стороны, необходимо было поберечь танковые войска для дальнейших операций в южном направлении, но с другой стороны Геринг подчеркивал, что его авиация в одиночку смогла бы уничтожить окруженного противника. Впрочем, во многом это было абсурдное обещание, поскольку уже в первые четырнадцать дней Западной кампании подразделения Люфтваффе потеряли 1000 самолетов, так что «поберечь» нужно было скорее ее, а не танковые войска.
64
Рундштедт, Герд фон (1875–1953) — генерал-фельдмаршал германской армии. Родился 12 декабря 1875 в Ашерслебепе. В 1932 в звании генерала армии назначен командующим 1-й армейской группой в Берлине. В феврале 1938 вместе с четырнадцатью другими высокопоставленными офицерами фон Рундштедт был уволен из вооруженных сил в результате дела Бломберга — Фрича. В августе 1939 его снова вернули в армию в качестве начальника штаба группы армий «Юг». В мае — июне 1940 фон Рундштедт являлся начальником штаба группы армий на Западном фронте. В знак признания его заслуг при проведении Французской кампании 19 июля 1940 Гитлер присвоил ему звание генерал-фельдмаршала. Во время нападения на Советский Союз фон Рундштедт командовал группой армий «Юг». В его задачи входило выход к Черному морю, захват Ростова и Майкопских нефтяных месторождений, а затем бросок на Сталинград. Ввиду разногласий с Гитлером по поводу стратегии боевых действий в России фон Рундштедт был снят с должности 12 декабря 1941. 1 марта 1942 он был назначен начальником штаба Западной группы войск вместо генерала Эрвина фон Вицлебена. Этот пост он занимал с короткими перерывами до марта 1945. 2 июля 1944 Гитлер, взбешенный тем, что фон Рундштедт не сумел предотвратить вторжение англо-американских войск в Нормандию, временно отстранил его от должности, назначив на его место фельдмаршала Гюнтера Ханса фон Клюге. В начале 1942 фон Рундштедту стало известно о заговоре высокопоставленных офицеров с целью отстранения Гитлера от власти. Хотя фон Рундштедт никогда не был убежденным нацистом, он отказался принять участие в нем. После провала Июльского заговора 1944, верный присяге на верность фюреру, председательствовал на офицерском суде чести, разбиравшем степень вины заговорщиков, и изгонял их из армии еще прежде, чем они представали перед Народным трибуналом. Лебединой песней фон Рундштедта была наступательная операция в Арденнах в декабре 1944, которой так и не удалось остановить продвижение союзнических войск. Умер фон Рундштедт в Ганновере 24 февраля 1953.
Почти на всех уровнях армии вермахта царило возмущение и непонимание «стоп-приказа». Руководитель ставки верховного главнокомандования фон Браухич хотел донести свои возражения и аргументы против этого приказало вождя, но был выгнан взбешенным Гитлером и, смирившись, умолк. Как и раньше, в других подобных поворотных ситуациях, стало ясно, что те, кто стоял во главе командования войсками, были не в силах противостоять Гитлеру, А диктатор постоянно находил способы «поставить шах» своим противникам, опираясь на поддержку преданных ему вассалов. В этом случае таким человеком оказался генерал фон Рундштедт, разделявший точку зрения Гитлера. Военный историк Карл Хайнц Фризер рассуждает: «В первый раз это случилось не при Дюнкерке, а еще при Монкорне, где политик Гитлер ввел в тактику ведения войны нечто совершенно новое в военной истории. В этом отношении 17 мая 1940 года является важной вехой в военной истории. До того момента высоко ценимый во всем мире немецкий генеральный штаб состоял из представителей интеллектуальной элиты, а его решения были плодом здравого профессионализма. Но теперь в это профессиональное чутье вмешался элемент непредсказуемости и даже иррациональности. Проблема в меньшей степени заключалась в недостаточной военной компетентности Гитлера, а скорее в его чрезвычайных перепадах настроения. Фюрер постоянно балансировал между безмерной переоценкой собственных возможностей и постоянным преувеличенным фатализмом».
События в Дюнкерке, по сегодняшним оценкам, предрешили дальнейшие события Второй мировой войны. Основная группировка британского экспедиционного корпуса не была, несмотря на громогласные заявления Геринга, уничтожена немецкой авиацией, а, согласно документам, спаслась, переправившись через Ла-Манш. Свыше 120 000 французских и 250 000 британских солдат в составе хорошо сформированных регулярных войск были спасены в рамках операции «Динамо». Эти опытные британские офицеры и солдаты должны были стать основой кадрового состава увеличивающейся современной и боеготовой британской армии. Впоследствии эта армия будет бить войска Роммеля в Африке и промарширует от берегов Нормандии к Рейну, чтобы вместе с американцами окончательно занять северные и западные территории Германии. Спасение британских вооруженных сил было весьма важным для Великобритании как в политическом, так и в психологическом смыслах. Уинстон Черчилль смог даже в момент поражения летом 1940 года дать своему народу искру надежды, назвав все произошедшее чудом Дюнкерка. Ему удалось превратить мнимое поражение в непосредственную победу. У него больше не было необходимости участия в переговорах с немцами. Его независимый остров будет продолжать войну, и, как он надеялся, скоро в войну на стороне британцев вступят американцы.
Значимость событий, произошедших под Дюнкерком, в то время не признавалась немецкой стороной. Почему Гитлер так мощно вмешался в военные действия и потянул «стоп-кран», многим участникам тех событий казалось загадкой. По воспоминаниям Вальтера Хайнляйна, солдаты не понимали, почему был приостановлен наступательный порыв: «Мы думали, почему мы не пошли дальше? У нас были все средства для этого, у нас там были танки, мы могли загнать в воду всех англичан. Но мы не должны были этого делать. А потом появилась авиация, она осуществляла бомбардировку кораблей. Многого они не добились, технически было сложно»… Многие склонялись к тому, чтобы приписать все происходившее дальновидности фюрера. «Я узнал, что существовал некий приказ фюрера, запрещавший стрелять в бегущих англичан. Так называемая экспедиционная армия должна была попасть на свои корабли. Мы еще тогда сказали: „Что за бред!“ А наш командир ответил: „Ну да, это же англичане — викинги, это тоже германская раса!“ Все это расовое безумие тогда было сильно распространено. А мы ему потом сказали: „Ага, не поэтому! Он, вероятно, хочет еще заключить мир с ними, что для нас лучше, чем если мы будем продолжать войну“», — рассказывает Карл-Ганс Майер о разговорах, ходивших в действующей армии. После войны подоплеку «стоп-приказа» тоже пытались разгадать, но ни одна из теорий не была сколь бы то ни было правдоподобна. Военный историк Карл-Хайнц Фризер дает в своем исследовании «Легенда о блицкриге» объяснение, ориентированное на личность диктатора: «Чтобы поставить точку, хочу сказать, что при Дюнкерке Гитлер хотел остановить не танки, а командование армии. Слишком самостоятельный вермахт плохо сочетался с его принципами, в первую очередь — с так называемым „принципом фюрерства“. Третий рейх был „государством фюрера“, в котором все должно быть ориентировано на него, это относилось и к военному командованию». Он показал военным, чье слово важнее. Война против Франции была только его войной. Верхушка вермахта не смогла считать ее своей победой. Но Западная кампания закончилась самой сенсационной победой в военной истории, а генералитет вдруг продемонстрировал неожиданное самосознание. Гатьдер и фон Браухич везде продвигали идею «Удара серпа». Когда же они, не уведомив Гитлера, лишили фон Рундштедта командной власти над танковыми войсками, диктатор почувствовал в этом провокацию. Карл Хайнц Фризер рассказывает о реакции диктатора: «Он захотел восстановить иерархию и продемонстрировать, кто обладает неограниченной властью. Он просто парировал удар, превратив Браухича и Гальдера в статистов, дав Рундштедту право определять, как долго остановленные им танки должны стоять без движения». Для этого он отстранил от дел верховное командование сухопутных войск. На время, пока фон Рундштедт как главнокомандующий группой войск «А», генерал, подчиненный верховному главнокомандованию, выполнял волю Гитлера, распоряжаясь дальнейшим ходом операции во Франции.
Впрочем, вскоре Дюнкерк, — несмотря на отступление британцев вермахту не удалось в полной мере одержать победу, — был практически забыт, оказался в тени других событий. В Германии праздновали «Чудо 1940-го». И приписывали это чудо, разумеется, гению Гитлера. Шеф-редактор газеты V"olkischer Beobachter восторженно рассуждал: «…именпо национал-социалисту Адольфу Гитлеру удалось выполнить эту задачу и с успехом пройти путь от статичной до динамичной тактики ведения войны». Но на этом мифотворчество не закончилось, ведь объяснение невероятных побед Германии искал весь мир. И оно было найдено: Гитлер открыл революционную стратегию блицкрига, а его генералы должны были применить ее на поле боя. Хотя на самом деле «Удар серпа» основывался не на продуманной доктрине, а был вынужденной импровизацией генерала фон Манштейна. Она превратила войну с Францией в блицкриг, который скорее случайно закончился победой. Гитлер и многие колеблющиеся, консервативно настроенные генералы в решающих ситуациях ставили успех под угрозу. И только самовольные действия одного человека в конечном итоге спасли удивительно молниеносную победу, а именно решение Гудериана уйти 14 мая со всеми подчиненными ему танковыми войсками с плацдарма под Седаном. Не зрелая концепция блицкрига, и даже не гений Гитлера, а смелый план фон Манштейна и неповиновение генерала тапковых войск Гудериана решили исход войны во Франции.
Использование танкового оружия Гудерианом и «Удар серпом» стали вехами военной истории. Но гораздо более важным, чем эта военная революция, стало совсем другое. Решение Гитлера при Дюнкерке подчеркнуло решающий перелом в его отношении к вермахту и в особенности к немецкому генералитету. Если до сего момента право принятия решений по тактике ведения операций Гитлер отдавал военным экспертам, то теперь он заметно крепче взял всю власть в свои руки.
Военный историк Карл Хайнц Фризер рассуждает о новом качестве взаимоотношений между генеральным штабом и Гитлером: «Поскольку он сам оценивал себя как военного гения, он видел в генералах, которыми себя окружил, в конечном счете только фон для собственных решений. В этом смысле Дюнкерк на самом деле является некой вехой. Когда 17 июня 1940 года в командный пункт Гитлера поступило прошение о перемирии от французского правительства, генерал-полковник Кейтель провозгласил фюрера „величайшим военачальником всех времен“. Тем самым Гитлер окончательно был обречен на „безумие Цезаря“. Но для большинства солдат и гражданского населения Германии Гитлер летом 1940 года отнюдь не был сумасшедшим, а напротив — весьма успешным вождем. Он находился в зените своей власти. Сам же Гитлер рассматривал войну на Западе только как предварительную ступень перед эпохальным противоборством с „большевизмом“ и Советским Союзом. „Величайший военачальник всех времен“ имел еще большие планы, связанные с вермахтом. Он так и сказал спустя некоторое время после окончания Западной кампании в разговоре с руководителем верховного командования вермахта: „Теперь мы показали, на что способны. Поверьте, Кейтель, поход на Россию против этого был бы просто игрой в куличики“».
ПОВОРОТ В ВОЙНЕ
Немецкая пехота на марше. Восточный фронт, июль 1941 г.
Каски надевай! По машинам!» Этот приказ 21-летний Хайнц Отто Фаустен услышал ночью с 21 на 22 июня. Для него такие моменты были не большей рутиной, чем во времена его обучения на командира танковой бригады. Однако в этот раз это были уже не учения. Все было всерьез. Приказ звучал так: «Нападение! Нападение на Советский Союз». На одном из холмов близ границы с оккупированной Советами Литвой под покровом ночи было сформировано наступательное звено мотопехоты для участия в кампании. Люди ждали и размышляли. Многие спали, некоторые курили. Около трех часов ночи свою позицию поспешно заняла тяжелая зенитная батарея, направившая пушечные стволы калибра 88 мм на восток. Через четверть часа на берегу Юры началось настоящее светопреставление, как две капли воды похожее на то, что творилось на всем Восточном фронте. Мощная канонада из несметного количества стволов разорвала тишину. Бесчисленные снаряды всех калибров пролетали над головами и глухо взрывались на вражеской территории. «Весь горизонт горел синим пламенем», — вспоминает Фаустен о том одновременно впечатляющем и устрашающем спектакле. «Потом прозвучала команда: „Пошел!“ II мост через Юру взлетел на воздух. Мы рванули через реку. Не прошло и пяти минут, как уже был ранен наш первый мотоциклист-связной. После этого все началось». Бригада мотопехоты, в составе которой был Фаустен, быстро добралась до берега. Первый город, до которого дошли немцы, Таураге, был взят. Недалеко от этого места солдаты наткнулись на советские позиции. Они увидели запряженных в телеги лошадей, очевидно брошенных обескураженными атакой красноармейцами. «Бегом! Вперед!» — скомандовал унтер-офицер, который руководил группой. Вдруг краем глаза он заметил советскую униформу, рывком поднял вверх пулемет и выстрелил в лоб забытому своими товарищами красноармейцу, уснувшему на дереве. «Там был человек в пилотке, с наклоненной вперед головой, мертвый. Он был того же возраста, что и мы, ему было не больше двадцати, он так и не проснулся, — рассказывал Фаустен, — Мы застыли от ужаса. Это был первый мертвец, которого я увидел в России. Унтер-офицер тоже тяжело переживал то, что с ним случилось. Через четыре недели он тоже погиб».
Двое погибших, за которыми с обеих сторон последовали миллионы, были зловещим предзнаменованием опустошительной войны, которая была так беспощадна и бесчеловечна, как ни одна предыдущая война. Это была война, которой так желал Гитлер. Польша, Норвегия, Франция, Югославия — все эти наступательные цели в конечном итоге были тишь увертюрой перед непосредственным сражением за «жизненное пространство на востоке» и борьбой с «еврейским большевизмом». Целью диктатора было создание «Великого Германского Рейха» между Атлантическим океаном и Уралом. «Германия станет либо мировой державой, либо ничем, — заявил Гитлер еще в двадцатые годы в своем памфлете Mein Kampf. — Но чтобы стать мировой державой, необходимо величие… Если сегодня мы говорим о новых землях в Европе, в первую очередь надо подумать о России и подчиненных ей ближних государствах». Поэтому война для узурпатора по-настоящему началась с нападения на Советский Союз. Военный поход на Восток стал его «войной в войне», не обремененной соблюдением правил цивилизации.