История всемирной литературы Т.4
Шрифт:
*ГЛАВА 1.*
ТУРЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА(Маштакова Е.И.)
Литература Турции XVII столетия в основном продолжала существовать в границах традиционных видов и жанров. Традиционность сковывала развитие поэзии, она становилась подражательной, формалистической по своей сути. В конечном счете она адресовалась только читателям из высших кругов феодального общества, которые были знакомы с необходимыми для ее понимания сложнейшими правилами арабо-персидской поэтики и обладали начитанностью в поэзии на арабском и персидском языках.
Наряду с этим в турецкой литературе получили развитие некоторые прогрессивные тенденции, наметившиеся в предшествующий период. Так, в XVII в. усилилась критическая направленность литературы. В этом отношении одним из связующих звеньев между литературами XVI и XVII вв. можно рассматривать строфическое стихотворение (теркиб-бенд) Рухи Багдади, созданное им незадолго до смерти (т. е. до 1605 г.) и сразу ставшее широко известным. Поэт-гуманист с болью и гневом говорит в нем о несправедливых порядках в мире, страстно обличает зло окружающей его действительности, утверждая добро.
Состояние политической, общественной и экономической жизни Турции XVII в. предопределило появление такого рода литературы. К тому времени Османская империя стала обнаруживать признаки упадка: ее опора — военно-ленная система — разрушалась, Турция начала терпеть военные поражения, терять завоеванные территории. В народных волнениях, охвативших в XVII в. значительные пространства собственно Турции и захваченных ею стран, обнищавший, обездоленный народ выражал свой протест против невыносимых условий существования.
Подобная ситуация обостряла критическое восприятие действительности передовыми людьми того времени. Это нашло свое отражение в литературе, где значительное место занимают произведения сатирического характера. Правда, далеко не всегда они подымаются до социальных обобщений, но все вместе дают впечатляющую картину падения былого величия империи, разложения ее правящей верхушки, бесчинства янычаров, материального оскудения страны, упадка нравов и т. п. В формировании оппозиционного общественного мнения большую роль играют всякого рода поэтические инвективы против отдельных представителей светской знати и духовенства; они были популярными и воспринимались порой не как обличение частных злоупотреблений, но как сатира на определенные слои общества.
Наиболее яркой фигурой в турецкой литературе XVII в. был блестящий панегирист и сатирик Омер Нефи (казнен в 1635 г.). Его творчество отразило характерные черты литературы того времени и вместе с тем оказало огромное влияние не только на поэтов-современников, но и на писателей последующих поколений.
Автор турецкого и персидского диванов и «Книги виночерпия» («Саки-наме»), он мастерски владел стихом; богатство его поэтической фантазии проявилось прежде всего в жанре касыды, где подлинного своеобразия и большой художественной выразительности он достиг особенно в ее лирическом вступлении (насибе). Вместе с тем поэт расширил тематические и композиционные возможности касыды. Вопреки литературному канону он в ряде случаев отказывался от насиба и прямо переходил к самой сути стихотворения. Панегирик у Нефи нередко звучал как откровенно выраженная просьба, за которой следовало славословие адресату стихов, но восхваление могло неприметно обернуться острейшей сатирой.
В сатирических произведениях Нефи отразились и присущее поэту своеобразие и традиционные черты хаджва (араб. хиджа) — жанра стихотворной инвективы. Однако если раньше содержание хаджва ограничивалось личными выпадами — порой в форме грубой брани, то теперь хаджвом стали называть также стихи, содержащие критику социальных явлений. Представляя своего личного врага как одного из многих таких же, как он, поэт придавал ему типические черты, добиваясь общественного резонанса.
В стихах Нефи звучит негодование, когда попираются честь и достоинство человека. Он утверждает, что благо народа должно быть превыше всего, взывает к чувству справедливости и разуму султана, который, по мнению поэта, обязан своею властью наказывать порок и поощрять добродетель. Нефи еще уповает на законность, на возможность поддержания ее авторитетом шариата, хотя и не чувствует при этом ни малейшего почтения к конкретным исполнителям закона и его знатокам. Он язвительно говорит, что духовное звание часто прикрывает невежество, соединенное с лицемерием и ханжеством.
Сатиры Нефи, собрание которых он назвал «Стрелы судьбы» («Сихам-и каза»), большей частью направлены против знати, крупных чиновников Османской империи, лиц высокого духовного звания, а также против придворных поэтов-льстецов. Так, он выступил с обличением везира, который, по словам поэта, не отличает доброго от злого, истинно верующего от неверующего, человека справедливого от несправедливого и даже покровительствует последнему. Поэт спрашивает: «Как может тот, кто стоит во главе несправедливых, быть справедливым к народу?!» И, обращаясь непосредственно к самому великому везиру, восклицает: «Горе тому государству, где его наставником станет воплощение подлости и невежества, подобное тебе, эй собака!»
Сатирические стихи Нефи — это обличение социального строя и порядков в обществе, где высшие государственные посты занимают люди, нечистые на руку, известные своей глупостью и невежеством, жестокостью и тщеславием. Поэт отваживается на смелые выпады, порой доходящие до прямого богохульства: «Я осмею в сатире даже небеса, если увижу там несправедливость!»
Не удивительно, что придворный поэт-сатирик, имевший множество врагов, в конце концов пал их жертвой: он был зверски убит, а труп его брошен в море.
Талантливый художник, Нефи использовал самые разнообразные приемы комического описания (осмеяние через восхваление, пародирование, эффект комического несоответствия и др.).
Сатиры Нефи, направленные против конкретных личностей, создавались как зарисовки с натуры. Стремление поэта высмеять пороки реально существовавших людей привело к созданию им серии карикатур в стихах — саркастических или ироничных, остро насмешливых или добродушно юмористических. Он часто прибегал к гиперболе, которая была свойственна как жанру хаджва, так и панегирику. Но если в панегириках поэт, абстрагируясь от реальности и воспевая то, чего, возможно, и нет в действительности, но, по его мнению, должно быть, прибегает к идеализации, то в сатирах Нефи старается быть ближе к жизненной правде, хотя этому часто противостоит поэтическая традиция с ее шаблонами и набором устоявшихся художественных приемов. Стремление к достоверности и ориентация на нового читателя из ремесленных и торговых кругов города привели к появлению реалистических зарисовок в ряде его сатирических и юмористических произведений. Нефи пытается выйти за пределы канонизированных образов, использует элементы бытовой лексики, диалектизмы и т. п. Заметная разностильность его стихов объясняется этими инородными вторжениями в «высокую» поэзию, устоявшиеся нормы которой не могли уже удовлетворить поэта.
Прозаик и поэт Вейси (1561—1627), современник Нефи, также отразил критические умонастроения передовых людей своего времени. И он гневно осуждал несправедливые порядки, обнаруживая глубокое знание бедственного положения дел в стране, — недаром он всю жизнь служил кадием (мусульманским судьей) во многих крупных центрах страны. Он писал, что людей безродных, неимущих открыто обижают, притесняют, что сипахи (воины — владельцы ленов) получают ничтожные доходы, разоряются и уже не думают о благе государства. Каждый из них пользуется любым предлогом, «чтобы не попасть на войну, а простые крестьяне и ремесленники садятся на коней и выступают в священный поход во имя Аллаха». В стихах Вейси есть открытое осуждение казнокрадства, взяточничества, он язвительно замечает, что в кругу чиновников и придворных (вплоть до великих везиров) «засело целое стадо скотов». Среди провинциальных правителей, по его мнению, нет просвещенных людей, а военачальники и управляющие султанским имуществом — это настоящие мошенники и грабители.