История всемирной литературы Т.4

Бердников Георгий Петрович

Близок по сюжету и «духу» к «Жизнеописанию Сайфа ибн зи-Язана» еще один народный роман — «Меч венценосцев» («Сайф ат-тиджан»), также повествующий о странствующем арабском воине и трубадуре, который победоносным завоевателем переезжает из одной страны в другую, берет неприступные крепости, женится на принцессе, побеждает бесчисленных врагов, колдунов и джинов, обращает своим победоносным мечом «неверных» в ислам, хотя события романа формально относятся к доисламской эпохе.

Ко второй группе романов принадлежат те из них, в основу сюжета которых положены не древние, хотя и сильно трансформировавшиеся легенды, а события средневековой истории. Из романов этой группы наибольшей популярностью пользовалось «Жизнеописание аз-Захира Байбарса» («Сират аз-Захир Байбарс»), излагающее вымышленную историю реально существовавшего мамлюкского султана Байбарса I (1260—1277). Несмотря на то что многие фигурирующие в романе лица и события имеют определенную историческую

основу, в целом фабула романа вымышлена. Роман начинается с описания последних лет правления Айюбидов в Египте и первых лет правления мамлюков, основателем династии которых и был герой романа Байбарс. В последующих частях рассказывается о воинских подвигах Байбарса, в частности о его войнах с христианами (византийцами, крестоносцами), а также персами.

В романе о Байбарсе ощущается сильное влияние ислама. В отличие от более ранней эпопеи об Абу Зайде, где преобладают элементы старинной родо-племенной идеологии, роман о Байбарсе имеет ярко выраженную мусульманскую окраску. От былого духа терпимости, отличавшего раннюю эпопею об Антаре, не осталось и следа. В романе о Байбарсе христиане и приверженцы других религий, не желающие принять ислам, изображаются самыми черными красками. В изложении и трактовке событий чувствуется точка зрения горожанина: автор романа явно испытывает особую симпатию к разоряющимся купцам и ремесленникам. Сам Байбарс изображен справедливым правителем, опекающим своих подданных и пресекающим злоупотребления чиновников.

Несколько особняком стоит роман «Жизнеописание Зат аль-Химмы». Этот роман-эпопея состоит как бы из двух жест, относящихся к различным эпохам и имеющих различное происхождение. В основе первой части лежит сиро-омейадская, или бедуинская, жеста, в которой повествуется о событиях конца VII — начала VIII в.: о походах омейадских халифов Сирии против Византии и подвигах, совершенных во время этих походов прославленным бедуинским племенем килаб. Главный герой этой части эпопеи — килабитский эмир Шахшах, возглавляющий мусульманское войско в походе на Константинополь. Историческим прототипом Шахшаха был, видимо, реальный герой арабо-византийских войн аль-Батталь, легенды о котором легли в основу также и одноименной турецкой героический эпопеи. Вторая часть эпопеи посвящена арабо-византийским войнам в более поздний, уже аббасидский период. Здесь рассказывается о борьбе с Византией защитников арабской пограничной крепости Мелитен — воинов племен сулейм и килаб. Главными героями мелитенской части эпопеи выступают внучка эмира Шахшаха Фатима по прозванию Зат аль-Химма и ее сын Абд аль-Ваххаб.

Первая часть романа о Зат аль-Химме, бедуинская по своему характеру, принадлежит к типу, который условно можно назвать «антарийским». В ней много общего с «Жизнеописанием Антара»: описание межплеменных войн, кровной мести, похищения бедуинских женщин, набегов с угоном скота, любовных переживаний в стиле легенды о Маджнуне и Лейле. Герой этой части Шахшах — храбрый воин и лихой наездник. Он нежно любит свою кузину Лейлу, он воспитан и благороден — защищает слабых и обиженных.

Вторая, аббасидская, часть романа несет на себе черты политической борьбы в айюбидском и мамлюкском Египте. Героиня этой части эпопеи — Зат аль-Химма, мусульманская женщина-воительница. Зат аль-Химма воюет с византийцами, освобождает мусульман, взятых византийцами в плен, позднее посещает Константинополь, где поражает императора умелой джигитовкой, помогает ему в войне с осаждавшим Константинополь царем болгар и совершает множество подвигов, внушая страх христианам. Рядом с Зат аль-Химмой по мере развития эпопеи все чаще выступает другой герой-богатырь, ее сын Абд аль-Ваххаб. Его победы в поединках и сражениях бесчисленны. Некоторыми своими богатырскими чертами он напоминает Антару, но в отличие от него Абд аль-Ваххаб не только богатырь племени, но и феодальный правитель. Он становится эмиром в Сирии вопреки воле багдадского халифа; поссорившись с Харун ар-Рашидом, отказывается помогать ему в войне с Византией. Он даже восстает против Халифа аль-Амина, захватывает Багдад и вынуждает халифов признать его независимость. Роман о Зат аль-Химме многослоен и сложен по композиции. В известной мере он занимает промежуточное место между эпопеями, возникшими на основе древних преданий, и средневековыми романами, в основу сюжета которых легли события средневековой арабо-мусульманской истории.

Поэтика народных романов сохраняет многие черты фольклорно-эпического стиля. Все они изобилуют бесконечными вставными эпизодами и подробностями, описаниями стереотипных ситуаций. Невероятные гиперболы живописуют мощь героев и их соперников. Сцены сражений, празднеств, свадеб изображаются с претензией на «достоверность» — с указанием места события, точного числа поверженных врагов или приглашенных гостей, с подробным перечислением блюд и т. д.

В народных романах, посвященных древним и средневековым героям, существенное место занимают сказочные мотивы. Например, герой романа «Жизнеописание

Сайф ибн зи-Язана» переживает невероятные приключения, в которых участвуют волшебники и колдуны; Абу Зайд из «Жизнеописания Абу Зайда» совершает походы в фантастические страны; герои «Жизнеописания Зат аль-Химмы» общаются с джинами и т. д. Язык романов (частично они написаны рифмованной прозой) состоит из этических «общих мест», постоянных эпитетов, синонимических конструкций и диалогических формул. Одновременное описание стереотипных ситуаций как бы выражает однородность и статичность мира — устойчивого эпического фона, на котором развертываются деяния героя. Занимательность сюжета народных романов и простота их близкого к народной речи языка обеспечили им популярность в самых разных слоях городского населения. Большое место в произведениях народной литературы, как в новеллах «Тысячи и одной ночи», так и в больших романах-эпопеях, занимают поэтические тексты. Обычно проза перемежается с многочисленными поэтическими отрывками, а порой и целыми стихотворениями, которые выполняют в повествовании разнообразные функции. Часто они играют роль в развитии фабулы и несут информацию — письма, разные надписи и т. д., в других случаях становятся формой лирического диалога между персонажами, увеличивая его эмоциональную выразительность, а иногда просто служат риторическим приемом, придавая яркость описаниям и усиливая экспрессивность прозаического текста. При этом вводимые в повествование стихотворения не всегда логически увязаны с текстом, порой эта связь носит косвенный, ассоциативный характер: «она была столь прекрасна, что поэт сказал бы о ней» — и далее следует поэтический отрывок, иногда принадлежавший перу известного поэта (обычно без указания автора), а иногда сочиненный одним из компиляторов или исполнителей произведения.

Такое включение поэзии в прозу в значительной мере связано с тем культом поэтического красноречия, которое восходя к доисламской вере в магию слова, процветало на Арабском Востоке на протяжении всего Средневековья. Вместе с тем включение стихотворных текстов определялось и самой формой функционирования народной литературы, которая декламировалась и частично пелась под аккомпанемент музыкальных инструментов. Таким образом стихи-песни нужны были исполнителю, они украшали его выступление, делая его более театрализованным. Содержащиеся в народном романе поэтические отрывки принадлежат ко всем жанрам средневековой арабской поэзии, но чаще всего компиляторы-декламаторы использовали в повествовании стихотворения в жанрах любовной и застольной лирики, а также в жанре васф (описание красоты возлюбленной, батальных сцен, иногда красот природы).

Столь же разнообразна была и форма поэтических отрывков, в которых применялись все стихотворные арабские размеры.

Влияние европейской культуры на мусульманское население арабских провинций Османской империи было в XVII в. ничтожно. В сознании арабов-мусульман культура Запада была тесно связана с политической экспансией европейских христианских государств на Востоке и воспринималась ими враждебно, как опасное стремление навязать мусульманским народам чуждый им образ мыслей и жизни.

Иным было отношение к европейской культуре арабов-христиан, довольно многочисленных в Египте и в Сирии. Известную роль в культурном развитии этих областей играли европейцы (послы и консулы европейских государств, а также купцы из Европы). Несмотря на некоторую замкнутость их быта, они оказались благодаря хорошему знанию местных диалектов своеобразными посредниками европейского культурного влияния в первую очередь среди арабов-христиан.

Особенно ощутимо европейское влияние было в христианском Ливане, куда еще во второй половине XVI в., после унии, заключенной в 1553 г. между маронитской и римско-католической церквами, проникли европейские миссионеры.

Начало этому положил папа Юлий III (1550—1555), приказавший иезуитам открыть в Ливане религиозные школы. К этому же времени относятся первые попытки привлечь юношей-маронитов в Рим, где им были предоставлены вакансии в католических учебных заведениях. В 1584 г. папа Григорий XII (1572—1585) открыл в Риме специальную маронитскую иезуитскую школу, которая должна была способствовать проникновению католицизма в Ливан. Возвращаясь в Ливан, выпускники этой школы в свою очередь открывали там аналогичные учебные заведения на средства Рима. Французский король Людовик XIV также взял на себя часть расходов по обучению ливанцев в учебных заведениях Парижа.

Ливанские правители, боровшиеся за автономию в пределах Османской империи, стремились опереться в этой борьбе на европейские страны. Так, эмир друзов Фахр ад-Дин II (1585—1635), объединивший под своей властью весь Ливан, побывал в Европе, завязал дипломатические отношения с итальянскими государствами и с Францией, заключил ряд торговых договоров и привлек к своему двору некоторых европейских ученых. Он всячески поощрял деятельность европейских христианских миссионеров на Востоке и оказывал им материальную помощь. При нем в 1610 г. в Ливане была основана первая на арабском Востоке типография.