История всемирной литературы Т.4
Шрифт:
В 60—70-е годы проза французского классицизма достигает своего художественного совершенства. Освобождаясь от налета помпезной риторичности, от тяжеловесной педантичности, барочной изощренности и экстравагантности, которые ей были присущи в первой половине столетия, в годы деятельности Геза де Бальзака, Шаплена и Вуатюра, она соединяет теперь логическую стройность и точность изложения мыслей с предельным лаконизмом и простотой.
Все эти качества классицистической прозы были итогом многолетних усилий, исходивших из очень разных кругов: от ученых-лингвистов и членов Французской Академии, занимавшихся кодификацией литературного языка, от светских салонов, живо интересовавшихся вопросами художественной речи, от самих литераторов наконец. Но воплотились эти качества во всем своем блеске
Жизнь герцога Франсуа де Ларошфуко (1613—1680) отчетливо делится на два периода. Рубежом между ними является Фронда. Первая половина жизни Ларошфуко напоминает похождения героев галантно-героических эпопей или романа Дюма «Три мушкетера». Молодой Ларошфуко был типичным представителем фрондирующей аристократической знати. Увлеченный идеалом рыцарской галантно-героической романтики, Ларошфуко вмешивается в придворные интриги, содействует любовным авантюрам королевы. В годы Фронды Ларошфуко становится одним из вождей лагеря аристократической оппозиции королевской власти. Ход событий Фронды наносит тяжелый удар политическим претензиям Ларошфуко. Начиная со второй половины 50-х годов он отказывается от активной политической деятельности, посещает аристократические салоны, занимается литературой. Герцог ведет обширную переписку, а в 1662 г. публикует свои «Мемуары». С наибольшей глубиной наблюдения Ларошфуко отразились в «Размышлениях, или Моральных изречениях и максимах» (1665).
В «Максимах» Ларошфуко осмыслил весь свой богатый жизненный и политический опыт, проявив утонченное мастерство психологического анализа, роднящего его с другими замечательными писателями-классицистами того времени, и прежде всего с Расином. В афористической форме Ларошфуко стремился дать обобщающую характеристику того эгоистического отношения к жизни, которое воспитывается в человеке новыми порядками, идущими на смену отживающему свой век феодальному миру. Создавая «Максимы», Ларошфуко хоронит порожденные феодальными традициями рыцарские представления о чести, долге, морали. Он показывает, как в новых исторических условиях эти идеалы оказываются иллюзорными. Маркс отдавал должное реалистическим и критическим достоинствам книги Ларошфуко. В письме к Энгельсу от 26 июня 1869 г. он с одобрением цитирует несколько афоризмов Ларошфуко. Разоблачительный пафос этих афоризмов, развенчивающих фальшь, притворство и самоуспокаивающую ложь, привлек к ним внимание Льва Толстого, переводившего «Максимы».
Материалистические тенденции мировоззрения Ларошфуко побуждали его искать мотивы человеческого поведения в сфере практических жизненных интересов. «Все добродетели теряются в расчете, как реки в море», — таково основополагающее, ключевое изречение Ларошфуко. Интерес — расчет, определяющий по мнению Ларошфуко, поступки человека, писатель понимает первоначально почти всегда как интерес личный, эгоистический. Никаких возможностей сознательного подчинения поступков возвышенным общественным целям, слияния интересов отдельной человеческой личности с интересами более обширного круга людей, за исключением чувства семейной привязанности, Ларошфуко в это время не видит.
Позднее, в ходе доработки «Максим», точка зрения Ларошфуко претерпевает определенные изменения. Он пытается обнаружить в себялюбии не только начало, разрушающее прежние представления о добродетелях, но и движущую силу поведения, способную при сдерживающем и направляющем контроле рассудка стать источником поступков общеполезных и благотворных. Однако подобные тенденции лишь намечаются у Ларошфуко, но не разрабатываются им сколько-нибудь полно. Свое дальнейшее развитие они получают в век Просвещения, у энциклопедистов.
Излюбленный прием Ларошфуко в построении изречения — сведение понятия о какой-нибудь добродетели к определению граничащего с нею порока. Так, подвергая сомнению существование неподдельной откровенности, Ларошфуко, замечает: «Ее редко находишь, та, которую обычно встречаешь, есть не что иное, как тонкое притворство, ставящее своей целью завоевать доверие других». Дружба, по мысли Ларошфуко, есть взаимный договор, стремление
Неизвестный мастер XVII в.
Портрет Ларошфуко
Версаль
Круг наблюдений Ларошфуко относительно ограничен. Главный их объект — жизнь его собственного социального круга — аристократии. Не случайно Ларошфуко в качестве основной движущей силы человеческого поведения выдвигает любовь и честолюбие. Многочисленные изречения Ларошфуко посвящает разоблачению лицемерия как типичнейшей черты окружающей его действительности. Таковы, например, сентенции: «Лицемерие есть знак уважения, которое порок приносит добродетели»; «Важность — это покров тайны, набрасываемый телом на недостатки духа»; «Для того чтобы завоевать положение в свете, мы делаем вид, что уже завоевали в нем это положение».
С горечью наблюдая за тем, как королевская власть разрушает столь дорогие его сердцу старинные феодальные устои, Ларошфуко видит в ней вместе с тем единственную силу, способную держать общество в повиновении и охранить его от полнейшей разрухи. Человечество, погрязшее, по его мнению, в пороках, разъедаемое волчьей борьбой всех против всех, не имеет иного выхода, кроме слепого подчинения деспотической власти абсолютизма. Черты пессимизма, мизантропии и одновременно материалистические тенденции, присущие этическим убеждениям автора «Максим», роднят их с мировоззрением современника Ларошфуко, английского философа Т. Гоббса.
Вкус к работе над афоризмами Ларошфуко приобрел в салоне госпожи де Сабле, завсегдатаем которого он был. Ларошфуко довел до совершенства этот популярный в аристократической среде жанр. Его изречения предельно отточены и отшлифованы, в них нет ни одного лишнего слова, они просты и естественны по грамматическому построению, остроумны и метки, как эпиграммы.
Для Ларошфуко характерно тяготение к рационалистической абстракции, стремление придать своим изречениям универсальный характер незыблемых законов. Отсюда и определенная отвлеченность сентенций Ларошфуко, лишенных социальной конкретности и образности.
XVII век во Франции — это время расцвета мемуарной литературы. Общественная потребность в мемуарных свидетельствах обостряется в периоды, следующие за глубокими социальными потрясениями. Обильную жатву мемуаров принесла полоса религиозных войн XVI в. Нечто аналогичное происходило и после Фронды. Многочисленные мемуары, порожденные общественным кризисом середины XVII столетия, весьма разнообразны с точки зрения своих жанровых особенностей. Здесь и своего рода исторические хроники, тяготеющие к бесстрастному фиксированию внешнего хода событий, и воспоминания очевидцев, содержащие колоритные, как правило частные, эпизоды и детали исторических перипетий, мемуары-биографии и мемуары — политические трактаты, содержащие обоснование и оправдание общественных позиций их авторов. Подавляющее большинство мемуаров, возникших в середине и во второй половине XVII в., не может быть отнесено к разделу художественной литературы и представляет интерес в основном для историков-специалистов. Однако есть и исключения, а среди них (воспоминания Ларошфуко, Бюсси-Рабютена, м-ль де Монпансье и др.) первое место принадлежит «Мемуарам» Жана-Франсуа-Поля де Гонди кардинала де Реца (1613—1679).