История всемирной литературы Т.5
Шрифт:
Русский образованный читатель в подлиннике знакомится с произведениями Локка, Монтескье, Вольтера, Гольбаха, Гельвеция, Руссо, Мабли, Рейналя, Дидро. Выходят в свет первые русские переводы многих сочинений французских просветителей, в том числе статей из «Энциклопедии». То, что по цензурным причинам не могло попасть в печать, распространяется в рукописи.
ПРОЗАИЧЕСКИЙ РОМАН И ПОВЕСТЬ.ЛИТЕРАТУРА И ФОЛЬКЛОР.
КОМИЧЕСКАЯ ОПЕРА. «СЛЕЗНАЯ ДРАМА»
Несмотря на развитие книгопечатания и расширение книжной торговли, в русских читательских кругах долгое время сохраняются в обращении и рукописные книги. Ко второй половине XVIII столетия относится значительная часть рукописных сборников, в составе которых дошли до нас произведения оригинальной и переводной
Прозаический бытовой роман, повесть, анекдот были запретными жанрами для писателей классицизма. Сумароков посвятил жанру романа специальную статью («О чтении романов», 1759), где писал: «Пользы от них (романов) мало, а вреда много». Отрицательно относились к чтению романов и лубочных книжек и последователи Сумарокова, видевшие в них «погубление времени» людей «неблагородных» — «несмысленного подьячего» и купца.
И тем не менее русская литература XVIII в. создала интересные образцы авантюрно-нравоописательного романа и бытовой повести, находившие своего усердного читателя в низовой дворянской и третьесословной среде. Плодовитым романистом был Ф. А. Эмин (1735—1770), автор ряда авантюрных любовно-героических и политико-воспитательных романов. В конце жизни он выпустил первый русский эпистолярный роман «Письма Ернеста и Доравры» (1766) — назидательно-моралистическую переработку «Новой Элоизы» Руссо. Заложенную здесь Ф. А. Эминым традицию русского сентиментально-психологического романа продолжил его сын, Н. Ф. Эмин (ок. 1767—1814), «Роза» (1788), «Игра судьбы» (1789). Большой любовью низового читателя пользовались рукописные и печатные сборники переводных и оригинальных рассказов и анекдотов, развивавшие традиции литературы XVII в. и авантюрных повестей петровского времени, в том числе «Похождения шута и плута Совестдрала» (переделка польского перевода немецкой народной книги о Тиле Уленшпигеле), «Жизнь и приключения Ваньки Каина» — московского вора и разбойника, ставшего впоследствии сыщиком; обработанная М. Комаровым авантюрная «Повесть о приключении английского милорда Георга» и др. В 1785—1786 гг. вышел завоевавший большую популярность сборник «Похождения Ивана Гостиного сына» И. Новикова. Одной из самых читаемых и любимых широким русским читателем конца XVIII — начала XIX в. книг был «Письмовник» Н. Г. Курганова (первое издание — 1769) — своеобразная энциклопедия разнообразных знаний и литературная хрестоматия, содержавшая обширный образовательный и воспитательный материал. С 1769 по 1837 г. она выдержала 10 изданий.
Импонировал простому русскому человеку образ Мартоны, героини романа М. Д. Чулкова (1743—1793) «Пригожая повариха» (первая часть — 1770; вторая не вышла по цензурным условиям), — вдовы убитого под Полтавой солдата, ловкой, смелой и находчивой женщины «низкого звания», без особых угрызений совести пользующейся доступными ей средствами для достижения успеха в жизненной борьбе. Автор «Пригожей поварихи» и его друг, М. И. Попов (1742—1790), оба разночинцы по происхождению, сыграли заметную роль в популяризации образов славянской мифологии и собирании русского фольклора («Краткое описание древнего славянского языческого баснословия», 1768, Попова; «Абевега русских суеверий», 1782, Чулкова). Интересом к авантюрно-бытовым, к волшебно-сказочным сюжетам отмечены сборник рассказов и сказок Чулкова «Пересмешник, или Славенские сказки» (1766—1768), «Славенские древности» (1770—1771) Попова, десятитомные «Русские сказки» (1780—1783) В. А. Левшина.
Связи русской литературы XVIII в. с рукописной повествовательной традицией многообразны. Очевидна явная преемственность между демократической сатирой XVII в. и прозой новиковских сатирических журналов конца 60-х — начала 70-х годов. Но и русская поэзия XVIII в. испытывала влияние образных, стилистических и языковых средств устного народного творчества. К середине XVIII в. относится и самое начало собирания русского фольклора. В это время составляется знаменитый впоследствии сборник былин, записанных Киршей Даниловым (впервые издан в 1804 г.). Около тысячи пословиц и поговорок включено в состав литературных прибавлений к «Письмовнику» Курганова. Свыше тысячи текстов устной народной поэзии собрал Попов. При его участии Чулков выпустил в 1770—1774 гг. «Собрание разных песен» (переиздано в 1776 и 1780—1781 гг., второй раз — с дополнениями Н. И. Новикова). Сборник текстов народных русских сказок был издан в 1787 г. Петром Тимофеевым (до этого они печатались в литературно обработанном виде, например, в составе «Русских сказок» Левшина и других собраниях).
Близко подошел к духу песенной народной поэзии не только Сумароков в «Хоре ко превратному свету», но и Попов, автор песен «Не голубушка в чистом поле воркует...» и «Ты бессчастной доброй молодец...». Русские пословицы, мелодии и отрывки народных песен придают народно-этнографический колорит комическим операм того же Попова «Анюта» (1772) и А. О. Аблесимова «Мельник — колдун, обманщик и сват» (поставлена в 1779 г.). В произведениях Фонвизина, Державина, Радищева схвачены и переданы особенности живой народной речи. Росту более широкого интереса к фольклору и памятникам древней литературы способствовало открытие в 90-х годах «Слова о полку Игореве», а также увлечение оссианизмом, характерное для эпохи сентиментализма. Оно дало новую художественную форму для элегического прославления отечественной старины и национальной героики.
В некоторых своих образцах становилось достоянием фольклора и книжное литературное творчество. Около пятнадцати притч Сумарокова было перепечатано в 60—70-х годах XVIII в. в качестве текстов к лубочным картинкам. Широко отражены в лубочной печати «Русские сказки» (1780—1783) В. А. Левшина,
в которых сюжетный материал былин обработан в стиле волшебно-рыцарских романов.
На сцене быт народа — «крестьянское житье и плохо, и убого» — предстал перед лицом зрителей в комической опере Попова «Анюта». В словах батрака Филата прозвучали ноты социального протеста («хресьяне // умеют за себя стоять, как и дворяне»). Отрицательное отношение крестьян к помещикам («Барское счастье — наше несчастье, // Барское вёдро — наше ненастье») не скрыто и в другой комической опере — «Розана и Любим» (1776) Н. П. Николева. Написанная после подавления пугачевщины, пьеса эта ставила своей целью вызвать в зрителе-дворянине «грызение совести» и побудить его к гуманному обращению с подвластными ему крестьянами. В отличие от «Анюты» Попова в комической опере Николева нравственное превосходство оказывается на стороне крестьян, а не их владельцев. Новым для русской драматургии был идейный мотив, положенный в основу сюжета «Розаны и Любима» — «добродетель неравенства не знает». Этот социальный мотив получил дальнейшее развитие в литературе русского сентиментализма и романтизма вплоть до Карамзина и Жуковского.
Одна из особенностей русского литературного процесса, вызванная его ускоренным характером, — тенденция к слиянию элементов разных стилей: освободившись от традиций барокко, русский классицизм стал очень скоро испытывать воздействие других литературных течений, как проникавших в него извне, так и осложнявших его изнутри. Всего через десять лет после театральных дебютов Сумарокова его друг и ученик М. М. Херасков выступает с трагедией «Венецианская монахиня» (1758). Идейная суть этой пьесы, обличающей религиозный фанатизм, сближает ее с трагедиями Вольтера, проповедующими веротерпимость. Перенос действия в современность, повышенная эмоциональность, мелодраматизм сюжета сближают трагедию со средним жанром западноевропейской просветительской драматургии — жанром мещанской драмы. В начале 70-х годов вопреки энергичному протесту Сумарокова, убежденного сторонника соблюдения принципов классической трагедии, на русскую сцену «вполз новый и пакостный род слезных комедий», в которых высокое смешивалось с трогательным, а порой с комическим. Успех у публики перевода «слезной» комедии Бомарше «Евгения», вызвавший комическую отповедь Сумарокова, — свидетельство того, что этот «пакостный род» драматургии был тепло принят русским зрителем. Таким образом, классицизм отступал под натиском самой публики.
РУССКОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ
Основная духовная проблематика русской литературы второй половины XVIII в. развивается под знаком идей Просвещения. Просвещение в России было тесно связано в своем развитии с западноевропейским, прежде всего французским. Большое воздействие на русскую просветительскую мысль и литературу оказали и английские философы-просветители, в особенности Дж. Локк. Его сенсуалистические идеи своеобразно сочетались на русской почве с просветительским рационализмом, учением о верховной власти разума и с представлением о естественной, вечной природе человека.
В связи с критикой теории «врожденных идей» и распространением сенсуалистических представлений нет, пожалуй, ни одного сколько-нибудь значительного литературного деятеля России XVIII в., который в той или иной форме не затронул бы тему воспитания. Вслед за Н. Н. Поповским, учеником Ломоносова, профессором Московского университета, написавшим стихотворное «Письмо о пользе наук и о воспитании во оных юношества» (1756), с дидактической поэмой «Плоды наук» (1761) выступает М. М. Херасков. Темам воспитания уделяется большое внимание также в комедии и сатире. «Следствиями худого воспитания» объясняют общественные пороки, в то время как идеал человека представлен образом достойного гражданина, строгого блюстителя закона, «истинно честного человека», «друга честных людей».