История всемирной литературы Т.5
Шрифт:
Во многом своеобразным и специфическим было восприятие этих же китайских романов у монголов, где параллельно с письменными переводами китайских романов возникли их устные сказительные переложения и сформировался особый жанр эпического фольклора, так называемый «бэнсэн улигэр» — «книжные сказания».
С развитием городской культуры в Японии связано и возникновение в XVIII в. интереса к китайской городской повести, которую издавали в первой половине XVII в. Фэн Мэн-лун и Лин Мэн-чу и которая была в большинстве своем отвергнута с установлением маньчжурской династии и усилением ортодоксально-конфуцианских тенденций в литературе. Демократическая повесть продолжает в XVIII в. жить в Японии, где появляются переводы ряда произведений из сборников Фэн Мэн-луна и Лин Мэн-чу и где сохранились наиболее полные китайские издания этих произведений.
В XVIII
Завоевавшие Китай в XVII в. маньчжуры создали в первой половине того же столетия собственную литературу, однако она с самого зарождения находилась под мощным влиянием китайской культуры, которая в значительной мере подавляла своеобразие еще очень слабой письменности маньчжуров, подвергавшихся фактической ассимиляции со стороны побежденных. Тем не менее, в XVIII столетии у маньчжур наблюдаются попытки опереться на песенный фольклор для создания своей письменной поэзии. Маньчжурской литературе этого времени свойствен синкретизм, для нее характерны исторические хроники и буддийские тексты. Но наряду с этим на маньчжурский язык переводятся сочинения китайского мыслителя Сюй Гуан-ци (1552—1610) и китайские романы XVII—XVIII вв.
Типично средневековыми оставались в XVIII столетии литературы народов Центральной Азии — Монголии и Тибета. Но и здесь характерен рост взаимодействия литератур, способствующий нарушению их средневековой замкнутости. В монгольской литературе усиливается тибетское влияние, в частности, рассказов индотибетского происхождения, а к концу XVIII в. появляется драматургия. В условиях кочевого феодализма и засилия ламаизма возникает обширная религиозная буддийская литература интерпретаторского характера; светская словесность представлена в основном историческими хрониками. Одновременно сказываются связи монгольской литературы с китайской, которые находят наиболее яркое выражение в интенсивной переводческой деятельности. Как уже говорилось, в XVIII в. появляются первые переводы китайских романов, а они, по словам Б. Я. Владимирцова, «всегда передаются превосходным и легким монгольским языком, привлекают монголов прежде всего своей фабулой». Эти переводы сыграли определенную роль в становлении монгольской прозы XIX в. Однако в XVIII в. они еще не привели к созданию оригинального романа.
В Тибете при господстве буддийской теократии, культивировавшей литературу религиозного содержания, делаются лишь первые попытки создания светских произведений, причем в этом начавшемся процессе секуляризации литературы важную роль играла традиция народного творчества.
Сложная и пестрая картина литератур восточноазиатского историко-культурного региона в XVIII в. характеризуется, при сохранении средневековых черт, развитием новых тенденций, связанных с переходом от Средневековья к Новому времени, что и позволяет исследователям искать черты сходства с явлениями эпохи Просвещения в Европе.
Типологические параллели здесь условны, относительны, но безусловен вклад литератур Китая, Японии, Вьетнама и Кореи в мировой литературный процесс: в XVIII в. здесь были созданы художественные ценности, сопоставимые по своему значению с достижениями европейских литератур.
*Глава первая*
ЯПОНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
КРИЗИС ФЕОДАЛИЗМА И ЕГО ИДЕОЛОГИИ
В XVIII в. в Японии резко обострился кризис феодальной системы. Становление первоначальных форм капиталистического уклада, рост городов, обнищание деревни — процесс, начавшийся еще в предыдущем столетии, но не представлявший тогда серьезной угрозы феодализму, в XVIII в. привели к новому соотношению сил в японском обществе.
Господство феодалов, основанное на натуральном хозяйстве, поколебалось в результате неуклонного развития товарно-денежных отношений. Главенствующее положение в городах фактически начинает занимать торгово-ростовщическая буржуазия, владевшая огромным капиталом и земельной собственностью. Низшее, среднее дворянство неуклонно разорялось, попадая в финансовую зависимость от торгового капитала, и самураи были вынуждены предпочитать уже невоенные профессии — учителей, врачей и т. д. А крестьяне уходили в город и становились ремесленниками и — в редких случаях — купцами. Происходил интенсивный процессе перегруппировки классов и сословий в жесткой структуре феодальной Японии, делившей весь народ на самураев, крестьян, ремесленников и купцов (по нисходящей шкале их предполагаемой значимости в жизни государства). Времена менялись: торговцы начали возвышаться над самураями и даймё — феодальными князьями. Глубокие изменения происходят в настроениях крестьян — основного класса феодальной Японии. Резкое ухудшение условий жизни вызывает бурные народные волнения, каких не знала предшествующая история токугавского абсолютизма. В неурожайных 80-х годах в стране каждый год возникало в среднем 14 крестьянских волнений (за все предшествующее столетие их насчитывалось 165). В эти годы участились и восстания городской бедноты. В 1772 г. в самой сёгунской столице Эдо поднялся «рисовый бунт»: восставшие громили склады, дома сборщиков налогов и богачей, поднявших цены на рис.
Антифеодальное движение крестьян и городских низов подрывало устои существующего строя. Происходили большие сдвиги в самом народном сознании, освобождавшемся от многовековых религиозных предрассудков и привычки к повиновению. Бунтующие крестьяне и представители городских низов сжигали не только дома богачей, но и святые алтари и статуи Будды. «В народе говорят: „Буддийское духовенство и самураи — это собаки и скот, это те, кто не трудится, а лишь пожирает возделанное чужими руками“», — так пишет выдающийся мыслитель XVIII в. Андо Сёэки (1707—1763) в книге «Подлинные законы природы» (1755). В ней также содержится намек на существование в то время тайных организаций противников существующего строя, отвергавших указания и предписания конфуцианских совершенномудрых. В 1769—1770 гг. были изданы указы, запрещающие крестьянам создавать организации, устраивать собрания и т. д.
В этих условиях усиливающейся антифеодальной борьбы все силы правящего класса были направлены на борьбу за сохранение существующего строя. Предпринимались меры, ограничивающие рост экономического могущества торгового капитала. Неоконфуцианство, ставшее официальной идеологией токугавского режима, усиленно проповедовало извечность сословной иерархической системы. Зарождение нового встречало сильное сопротивление феодальной реакции.
И все-таки токугавское правительство вынуждено было приспосабливаться к новым историческим условиям. В 1720 г., через 90 лет после запрещения «варварских книг» в 1630 г., был нздан закон о разрешении ввоза европейских книг, преимущественно из Голландии, по прикладным наукам (астрономии, медицине и т. д.). Изучение западной науки, санкционированное сверху, преследовало цель укрепления феодального государства, которое рассчитывало быстро ликвидировать отсталость страны путем освоения достижений западных наук. Однако функции западной науки были строго ограничены: она представляла лишь прикладной интерес и вовсе не должна была касаться внутренней жизни восточного человека. Западной философии, выдвигавшей личность на первое место, противопоставляется лозунг: «Мораль Востока — техника Запада». Ввоз в Японию западной общественной и философской литературы по-прежнему находился под запретом.
И тем не менее Нидерланды, уже пережившие буржуазную революцию, вместе с картами и глобусами принесли в Японию и новые идеи. Во второй половине XVIII в. во многих районах Японии возникает школа так называемых «рангакуся» (голландоведов), сыгравшая важную роль в развитии общественной и научной мысли страны. В 1773 г. была опубликована работа Мотосукэ Сукэнори «Теория ясного понимания естественного закона Солнца», в которой излагалась теория Коперника. С достижениями мировой медицины того времени знакомит японских читателей выдающийся ученый, врач Сугита Гэмпаку (1733—1817) в работе «Новая книга по анатомии» (1755).
Расширение кругозора способствовало тому, что средневековый человек начал постепенно освобождаться от феодальных догм и предрассудков. Он стал рассматривать себя в единстве со всем миром, тогда как кругозор самураев — представителей привилегированных слоев феодального общества — обычно не выходил за пределы их собственных княжеств, не говоря уже о целом мире.
Один из выдающихся рангакуся, Хонда Тосиаки (1744—1821), изучив голландскую карту мира, понял, что Япония в конечном итоге лишь маленький остров в обширном мире. В 60-х годах он открыл собственную школу, где преподавал географию, геодезию, астрономию, математику.