История вторая: Самый маленький офицер
Шрифт:
— У меня уже есть прозвище! — немедленно взъярился Сивка.
— А я тебя не спрашивал! — рявкнул в ответ Кондрат. — Сказал Маська — будет Маська.
Пацан нахмурился, «окрысился», как называл такое выражение лица Заболотин, но в драку пока благоразумно не полез.
— Не такой уж я и маленький… — буркнул он, считая прозвище, на русский переводящееся примерно как «Мелкий», незаслуженным.
— А командиру не перечат! — оборвал его Кондрат и, сделав приглашающий жест, нырнул в палатку. — В нашем
Внутри сидели пятеро бойцов, как по команде поднявшие головы, когда мальчик зашёл. Кондрат оглядел всех и буркнул:
— Что-то Крота давно нет.
Один из солдат пожал плечами:
— А он к санинструктору зачастил. Ну, новенькой.
Кондрат поморщился:
— Тогда пусть пеняет на себя, что пропускает всё самое интересное. Это Маська, — он кивнул на пацана, — Дядьков приблуда.
— А я помню, — неожиданно произнёс Сиф, когда Заболотин замолчал. — Что-то… помню.
Полковник ему ободряюще улыбнулся, но Сиф уже прикрыл глаза, стараясь вновь вызвать в памяти всплывшие недавно образы. Недовольно-насмешливый голос Кондрата и неприязнь, остро чувствующуюся в палатке. Ленивое любопытство разведчиков, считающих себя элитой элит в батальон, самыми крутыми ребятами на свете.
— Я помню… — зачарованно прошептал мальчик. Ему, конечно, говорили психологи, что когда-то память начнёт возрождаться, но он, признаться, этому не верил. Считал, что они его утешают несбыточным — вполне в их стиле. А ему утешения никогда не были нужны, по крайней мере он себя в этом всегда убеждал. Утешения — глупость, но если то были не просто утешения…
Выходит, ещё наступит момент, когда он всё вспомнит?.. «Никто тебе не сказал, что ты вспомнишь совершенно всё, — строго оборвал он свои мечты. — Не может человек помнить все дни шестилетней давности». Но даже это не испортило мальчику настроения. Он помнит!.. Пусть и смутно, с помощью рассказов полковника, но помнит!
— Поздравляю с попыткой выйти из общества склеротиков, — язвительно сказала Алёна. — Сидишь и повторяешь, как попугай: «Помню, я помню»…
— Ну и дура, — не остался в долгу Сиф, надеясь, что язвительность показная. — Не понимаешь — так молчи.
— Да ладно тебе, — ухмыльнулась девушка, проводя рукой по коротким волосам, словно её удивляло их наличие.
Но Сиф не ответил — он разочарованно понял, что в памяти всё равно один размытые образы — просто при рассказе командира показалось, что Сиф сам это всё помнит. Но даже если помнит…
— Ладно, потом ещё что-нибудь вспомнишь, — утешил Заболотин, видя разочарование на лице мальчика. — Не всё сразу. Пока тебе хватит проблем в настоящем.
— Да уж, — буркнул Сиф, вспоминая про Тиля и Хамелеона.
Больше не возвращаясь к вопросу о виновности Ивельского, Заболотин коротко пересказал всё, что узнал от Тиля. По большей части, рассказанное не оказалось для Сифа новым. Чем купил Хамелеон Тиля, Сиф видел воочию, то, что Ивельский вышел на Тиля через Леона, тоже было уже давно известно. Огромное облегчение испытал мальчик, когда понял, что про попытку подорвать машину князя разговор вообще не шёл, потому что это, всё-таки, уже дело подсудное… Но на Тиля никто не подумал.
— Можно, всё-таки, Тиль останется с нами?
— Сиф, ну куда он нам здесь? — устало вздохнул Заболотин, с трудом сдерживая зевок.
— Ну пожалуйста! — мальчик скорчил самую жалобную гримасу, на какую только был способен. — Пожалуйста, поверьте мне!
— А если то, что ты придумал про Ивельского, окажется глупостью?
— Не придумал! Я… докажу!
Полковник поколебался, потом нехотя ответил, видя, что сказать «да» или «нет» необходимо прямо сейчас:
— Только ради того, чтобы ты, Сиф, не лез ничего доказывать. С меня хватит! То спина, то грудь, что дальше будет? Голова?
Сиф опустил глаза, сам понимая, что только прибавляет головной боли командиру, а расследованию ничем толком не помогает… Потому что ему не верят.
— Обещаешь не совершать никаких глупостей, ни во что не ввязываться и никуда не лезть?
«Это подлый ход!» — про себя возмутился Сиф. Менять возможность разобраться в происходящем целиком и полностью на временную безопасность Тиля?..
Заболотин ждал ответа, а Сиф всё раздумывал, но неожиданно вскинул голову. Он ещё колеблется? Да как это вообще можно!
— Слово офицера, — чётко ответил он. Друзья должны быть важнее собственных интересов. Иначе дружба получится односторонняя, как упавшее яблоко. Один бок притягательно-румяный, а второй — гниль.
На сердце от слова осталась тяжесть. Словно оно было отлито из чугуна и упало с языка прямо внутрь, под рёбра. Обещание ещё, пожалуй, никогда так не давило своей несправедливостью. Почему Краюхи могут разбираться с происходящим, сам командир может, а Сиф — обязан сидеть и ничего не делать, связанный собственным словом?
Но юный офицер решил ничего не говорить. Сказанное слово уже не сотрёшь ластиком, не замажешь забелкой. Наверняка командиру виднее, как тут правильно поступить. Вместо того, чтобы отспаривать что-то, Сиф растянул губы в подобии улыбке и спросил извечное, банальное и странное для того, у кого на руке часы, — время.
— Двадцать два-тридцать две, — бросил взгляд на настенные часы Заболотин. — Хочешь сделать из этого какой-нибудь вывод?
Сиф покосился на Алёну и вздохнул: