История вторая: Самый маленький офицер
Шрифт:
Подросток усилием воли заставил себя замолчать и благодарно взглянул на девушку. Но ничего ей не сказал. Или, может, и не требовалось?
Через некоторое время Сиф набрался сил и глухо проговорил:
— Сдарий Ивельский, кто такой Хамелеон?
Старик молчал долго, и Алёна собралась было уже возмутиться, но Ивельский всё же ответил:
— Это человек, который свёл меня и Анатоля. Который показал мне слегка неадекватного, но талантливого… и бывающего порой просто очаровательным маленького художника. Что ещё вас интересует, сдарий офицер? — обращение прозвучало с оттенком насмешки, но юный фельдфебель заставил себя не обращать на это внимания.
— Как зовут Хамелеона? — задал он новый вопрос. Самый важный.
— Ты думаешь, я это скажу?
— Думаю… да. Разве ради Тиля вы не скажете? Ради «маленького очаровательного художника», которого этот Леон теперь убьёт?
Ивельский молчал ещё дольше, что-то взвешивая и о чём-то размышляя. Сиф не торопил, хотя чуть ни дрожал от возбуждения. Только бы ответил. Только бы любовь к Тилю перевесила неизвестно какие отношения с Хамелеоном…
— Скажи-ка мне, сдарий Иосиф, — вздохнул наконец старик, и Сиф чуть не подпрыгнул, услышав его голос, — много ли денег, с твоей точки зрения, государство платит, обеспечивая жизнь человеку… психически неуравновешенному, каким признан Анатоль?
— Всего лишь деньги?! — Сиф заморгал, отказываясь верить своим ушам.
— А большую ли государство выплачивает пенсию отставному офицеру? — продолжал тем временем Ивельский. — Ответ тот же: да почти никакую!
— И что, Хамелеон вам… Ради денег вы… рискуете жизнью Тиля? — охнул Сиф. Уважение к Ивельскому стремительно растворилось в полумраке комнаты, оставляя привкус горечи, обиды и непонмиания.
— Ради Анатоля я сообщил вашему полковнику, где вас искать, что спасло и вам жизнь тоже, если не ошибаюсь.
Сиф коснулся груди и тут же отдёрнул руку, скривившись. Да, что-то не везёт ему…
— А ради денег вы теперь не хотите дать информацию, позарез нужную всем? — всё же возмутился он, отказываясь понимать, что бывают такие люди.
— Нужную России, сдарий офицер, — спокойно поправил Ивельский. — Быть может, Выринея действительно хочет мира.
Юный фельдфебель почувствовал, как волна гнева и искреннего возмущения подхватывает его, и больше всего на свете захотелось расслабиться и позволить ей командовать действиями. Наорать на Ивельского, полезть с кулаками! Но страстное желание придушить старика… отрезвило мальчика. Какое дело Ивельскому до его чувств?..
— Я понял, сдарий Ивельский, — осипшим голосом сказал Сиф, будто кто-то другой говорил за него. Злость звучала неприкрыто, но была ледяной и спокойной. Сиф слышал свой голос — и его самого пробрал озноб от узнавания.
Кондрат…
— В таком случае, сдарий Ивельский, — говорил Кондрат его губами, — спокойной ночи. И… забудьте про Тиля. Я лучше вас в данной ситуации сумею о нём позаботиться.
Старик собрался было что-то возразить, но взглянул в глаза Сифу, сморгнул… и передумал, поднялся и вышел, твёрдо и спокойно, как положено офицеру.
— Вот… навкин сын, — не сдержался и прошипел вслед Сиф.
— Глупость не удалась? — печально спросила Алёна.
— Похоже на то, — подросток рухнул на диван, как раз на то место, где сидел до этого Ивельский, коротко охнул, но сдержался.
— Жа-аль, — вздохнула Алёна. — А я-то уж надеялась…
Сиф вместо ответа задрал голову к потолку и поинтересовался у люстры:
— А как меня Леон вычислил? У меня, вроде, на роже не написано, что я — это я…
Алёна с сомнением покосилась на друга и осторожно заметила:
— Знаешь, а мне кажется, что написано…
Сиф мрачно вздохнул:
— А я говорю, не написано было! Я же знаю, какой я хиппи бываю!
— А сейчас точно написано! — возмутилась девушка, которая терпеть не могла проигрывать споры. — Может и тогда было, а ты не заметил.
— Ага, чернила не смыл.
На этом спор закончился, и оба мрачно уставились в окно.
Где-то за стеной, они знали, Заболотин расспрашивал сейчас Тиля. Сиф поглядел в ту сторону, встал и сделал вид, что собирается постучать прямо в стену.
— Может пойти и прервать их, а? — спросил он у Алёны.
— Тебя же полковник прямым приказом выдворил за дверь, — напомнила девушка.
— А тебя не выдворял… Ну, Алёнушка! — Сиф сделал жалобное лицо и пошире распахнул совершенно невинные серые глаза. Каждый школьник обязан уметь делать такое лицо святой невинности. — Ну… ну, хочешь, я на колени встану? Польку спляшу? Ну… хочешь, — лицо мальчика пошло пятнами краски, — поцелую?
— Знаешь, что?! — возмутилась Алёна.
— Что? — осторожно спросил Сиф, вполне обоснованно опасаясь горячего цыганского характера девушки.
— Вот сам и иди, — Алёна скрестила руки на груди и уселась на диван. — Ишь, начал строить щенячьи глазки.
Сиф глубоко обиделся, вскочил и ушёл к окну. Там он демонстративно повернулся спиной к Алёне и принялся бормотать под нос:
— Ну почему? Как тут догадаешься? Мои фотографии он, что ли, разглядывал?.. Нет, я бы понял, если б он догадался о нашем прошлом. В конце концов, какие ещё друзья могут у Тиля объявиться… Но то, что я — Иосиф Бородин… — он вопросительно взглянул на свой силуэт, отражённый в стекле окна. Силуэт, зараза, промолчал. Впрочем, у него даже рта не было.
Алёна сидела на диване и молча дулась на Сифа, вполуха прислушиваясь к его бормотанию. Нахал! Что он вообще думает… Ляпнуть такое!.. Девушка с досадой побарабанила пальцами по диванной подушке и задумалась о причинах и поводах.
Долгое время в комнате слышалось только бормотание и раздосадованные вздохи. Полковник всё никак не шёл, и Сиф уже начал удивляться, о чём так долго можно беседовать с Тилем. Ещё, если честно, мальчик опасался ссоры с командиром, которая не замедлила бы произойти, явись сейчас Сиф в номер к Великому князю с вопросом: «Ну вы ещё долго?» — и потому-то и не шёл…