История вторая: Самый маленький офицер
Шрифт:
Дверь открыл Филипп, как несложно было отличить по изломанной шрамом брови, удивленно поднявшейся вверх. Старший (кажется, Краюхи говорили, на семь минут?) Краюхин слегка посторонился и пропустил полковника внутрь — «постойка смирно» и прочие военные условности остались где-то в Москве и «для параду».
Лёша был на балконе, сидел на перилах, насмехаясь над опасностью свалиться. В человеке, одетом в белые гостиничные тапочки, растянутые на коленях спортивные брюки и футболку с большим флегматичным пингвином, сложно было признать снайпера, обладающего огневым опытом как минимум в три года. А уж чем Краюхи занимались в мирное время, Заболотин даже не уточнял.
Завидев полковника, Лёха спрыгнул на пол и шагнул на порог комнаты подпирать дверной косяк.
— А мы все тут дураки, — с места перешел к делу Заболотин.
— Вашбродь, а обязательно так… абсолютно? — жалобно спросил Лёша, в то время как Филипп от такого начала просто ещё выше поднял брови и сел на подлокотник кресла.
— То, что мы жаждали разгадать, Сиф решил, просто погуляв, задав всего один вопрос и получив на него нужный ответ, — продолжил полковник, тоже присаживаясь. Он лучился гордостью за Сифа, как новенькая лапочка на шестьдесят ватт. Впрочем, так было всегда: хвастаться своими успехами не так приятно, мешает скромность, старательно удерживающая человечество от мании величия. А вот успехами подопечного… Тут и скромность не помеха.
Выдержав нужную паузу, чтобы Краюхи прониклись, а появившийся на пороге из спальни Великий князь вникнул в ситуацию, Заболотин окончил:
— Искомый нами Хамелеон буквально два года назад работал психологом в третьем горьевском детдоме.
— Так всего делов — найти нужные фотографии, чтобы Скальцкий опознал! — довольный Лёха хлопнул ладонью по колену и на несколько секунд оставил дверной косяк. Тот даже не рухнул.
— Так что дальше — дело техники. И СБ, — подал голос Иосиф Кириллович. — А мои дела здесь подходят к концу. Я предполагал ещё совершить поездку по некоторым местам, но теперь это, наверное, не желательно.
— Отчего же. Когда всем этим наконец-то займётся СБ — я имею в виду, перейдёт к активным действиям — мы можем уехать, чтобы не мешаться у них под ногами, — возразил Заболотин, который одновременно и хотел такой поездки и боялся её. Порою хватало и города, которого полковник помнил разбомбленным и пустынным, чтобы почувствовать себя совсем не туристом здесь и не гостем, а преступником. Война — преступление против всего человеческого. И те, кто воюет, виноваты в произошедшем.
«Кроме Сифки!» — поспешно возразил внутренний голос. У ребёнка не было выбора!
Заболотин иногда ощущал тяжесть потомственного офицерства. Словно все убитые, начиная от солдат Наполеона, чью жизнь оборвал лихой корнет Егор Заболотин, кончая выринейцами, погибшими шесть лет назад, давили на совесть нынешнего офицера-Заболотина все вместе. «Это не твоя, это родовая совесть», — поговаривал отец, который, похоже, тоже ощущал это.
Краюхи отнеслись к перспективе побывать в местах прошлого спокойнее. Они, как и положено рядовым телохранителям, промолчали.
— Ну, на том и порешили, — вывел князь и, деликатно, почти одним носом зевнув, исчез в спальне. Заболотин вновь улыбнулся, отвлекаясь от мыслей о родовой совести, и, немного помолчав, пружинисто поднялся на ноги со словами:
— Утро вечера мудренее, как твердят нам сказки. Надеюсь, хоть не мудрёнее.
— И вам спокойной ночи, — в один голос отозвались братья, выхватившие из сказанного самую суть. Тоже помолчав, словно собираясь внутренне перед атакой, они переглянулись, пожали плечами и поднялись следом — всё с завораживающей синхронностью, сделавшей бы честь любому танцевальному ансамблю.
— А мы встаем на наше «бдение». Правда, вряд ли кто осмелится потревожить сон князя своим покушением.
Только обратив внимание, как у братьев открываются рты, Заболотин понял, отчего голос говорящего иногда слегка хрипнет. Близнецы разыгрывали свой коронный «спектакль»: двигаясь совершенно синхронно, они говорили поочередно.
— Браво! — беззвучно зааплодировал офицер. — Вам бы в театральное училище!
— Уже, — пожал плечами Филипп. — Мы, собственно, там и учились.
Правда, Заболотин не мог поручится, что последнюю фразу произнёс всё ещё Филипп.
Ещё немного «поработав на зрителя», Краюхи прошлись по комнате, демонстративно друг с другом поссорились и без промедления помирились обратно, и только когда Заболотин со стоном — к слову, тоже демонстративным — схватился за голову, Лёха расхохотался, разбивая синхронность, и ушёл на балкон. Филипп потоптался на месте и отправился туда же, крутя колесико зажигалки и с изумлением младенца разглядывая вспыхивающий нервный, как конь-чистокровка, огонёк. На балконе огонёк взбрыкнул и погас. Поднимался ветер со скромными штормовыми замашками.
Заболотин с улыбкой пожелал спокойной ночи потолку и вышел из номера, продолжая посмеиваться. Сильны Краюхи в театральном искусстве…
Словно посмеиваясь вместе с ним, изредка подмаргивали коридорные лампы. Ковёр закусывал шорохом шагов, выплёвывая такой глухой и тихий звук, что казалось, это стучат обитые войлоком молоточки подземных человечков-рудокопов. Коридор был пуст и уныл в своем усталом шике дорогого отеля. На первом этаже шумела отмечающая что-то компания — но её почти не было слышно.
«Дома» в номере полковника встретила тишина сонная, как бывает, когда оказываешься в комнате, где все спят. Сразу захотелось зевать, а ноги напомнили, что они устали и с радостью отвалились бы, да всё некогда: шагают и шагают. Заболотин разулся, проскользнул в большую комнату, по дороге прикрыв распахнутую дверь в душ, и увидел мирно сопящего на своей кровати Сифа, у которого мокрые волосы торчали, словно ежиные иголки, и Тиля, свернувшегося с самым младенческим видом в позе эмбриона на раздвинутом кресле. Тиль плюнул на условности вроде раздевания на ночь и спал под пледом как был: в кислотно-зелёной футболке и чёрных широких бриджах. Зевать захотелось совсем нестерпимо, и Заболотин всё так же тихо прошёл к себе, балуя воображение фантазиями, как он уже скоро ляжет и наконец-то расслабится… Через четверть часа эта чудесная картина воплотилась в реальность, и, уже колеблясь между сном и явью, офицер мельком попытался представить, что же снится Сифу. Впрочем, мысль так и осталась неоконченной.