История заблудших. Биографии Перси Биши и Мери Шелли (сборник)
Шрифт:
Еще в Оксфорде Шелли начал следить за положением дел в Ирландии по комментариям, которые появились в «Экзаминере», в «Эдинбург гарольд» и других изданиях. Конечно, он знал об этой стране не больше, чем другие ее доброжелатели, но зато всех их превосходил пылкостью, искренностью и энергией.
Из Кесвика Шелли пишет мисс Хитченер: «…Саути ненавидит ирландцев, он против католической эмансипации и парламентской реформы. По всем этим вопросам мы резко расходимся с ним.
…Мои размышления заставляют меня все более и более ненавидеть существующий порядок. Я задыхаюсь, когда думаю о золотой посуде, о балах, о титулах, о королях. Я видел картины такой нищеты! Рабочие доведены до голода… Саути считает, что революция неизбежна, и боится ее: это один из его доводов в защиту нынешних порядков.
Но мы не отречемся от наших
…Посылаю Вам стихотворение – сюжет его не вымышлен; оно написалось у меня сегодня утром, все сказанное в нем – правда; а последняя строфа – правда дословная. Бедняк, недавний солдат, сказал: “В нашем роду еще никто не жил на приходскую милостыню, и я лучше умру с голода. Я беден, но мне после этого было бы стыдно людей”.
Сражался сын, покорен чуждой власти,Был ранен, на себе ловил стократПодстерегающий, тяжелый взгляд,Вливавший в чашу юной жизни – ядИ навлекавший на него напасти.И видит мать: не отрок светлых дней –Тень, только тень того вернулась к ней,Кто честный хлеб им добывал когда-то,Чьей милой лаской мать была согрета(Чем злей нужда, тем речь его нежней),Но Власть швырнула сына в дым сраженья,Несчастной отказав в последнем утешенье.…Подачки милосердия бесплодны,Не в силах сына с матерью спасти.Дорогу к смерти легче им найти,Чем повстречать на гибельном путиЗаконника и взгляд его холодный,Злорадством искаженные чертыПри виде горя и беды народнойЗаконом освященной нищеты… [11] »11
П. Б. Шелли, «Она была немолодой», перевод З. Александровой.
18
В Кесвике, так же как в Оксфорде, Лондоне, Эдинбурге, Шелли не только продолжал ежедневные занятия, чтение, но и упорно искал возможность выразить все многообразие своих мыслей и чувств в стихах и прозе. Судя по письмам и дневниковым записям, с конца 1811 года до начала 1812 года Шелли был увлечен сразу по крайней мере пятью литературными замыслами.
Во-первых, это была поэма, в которой он хотел изобразить «обычаи, простоту и радости совершенного состояния мира, совершенного, хотя все еще заемного»: это мог быть замысел «Королевы Мэб», «Восстания Ислама» или «Раскованного Прометея». Шелли всегда долго вынашивал идею, прежде чем она облекалась в стихотворные строки. В юношеских письмах Шелли по сути заключены многие его будущие творения.
Другой замысел – сборник ранних стихов. В самом начале января 1812 года книга, по-видимому, была готова к печати. Шелли искал издателя. Он решил, что сборник надо продавать по дорогой цене и использовать выручку на финансирование своих более радикальных сочинений. По мнению самого автора, эти стихи могут быть интересны «только для философски настроенных, мыслящих читателей, которым любопытно проследить состояние и развитие юношеских чувств и мыслей». Выпустить этот томик ему так и не удалось, что, может быть, и к лучшему. В письмах и прозаических произведениях того времени Шелли проявлял большую интеллектуальную остроту и силу, чем в стихах, по которым еще трудно судить о его будущей поэтической гениальности. Шелли жаждал непосредственного, немедленного воздействия на читателей во имя исправления рода человеческого, проза для этого подходила больше, чем стихи, она и была для Шелли пока главным средством самовыражения.
Шелли продолжал начатую еще в Уэльсе в имении Гроувов работу над моральными
До переезда в Дублин в переписке со Стокдейлом неоднократно возникает вопрос об их издании. Но, как известно, все эссе Шелли, кроме «Защиты поэзии», были опубликованы только посмертно.
Здесь же, в Кесвике, Шелли написал «Обращение к ирландскому народу», в котором доказывал, что эмансипация католиков – шаг вперед на пути ко всеобщей эмансипации, что основным средством каждой политики должна быть доброта. Он убеждал ирландцев, чтобы те сами освободили себя, сделать это они смогут, став терпимыми, справедливыми и гуманными. Шелли отпечатал «Обращение» на грубой бумаге, чтоб расклеивать его потом на стенах Дублина. (Интересно, что восемь лет спустя в драматической поэме «Освобожденный Прометей» последняя мудрость Демогоргона, которую он передает освобожденному человеку, звучит почти так же, как один из отрывков «Обращения»). Этот настой из философии, человеколюбия и мудрых советов был так крепок, что казалось (по крайней мере, самому автору) – одного глотка того зелья достаточно для полного нравственного перерождения.
«Будьте сильны, не опирайтесь на себялюбие и предрассудки, ведь, католики, ваша религия не была без пятен, преступление в прошлые века покрыло ее позором. И вы, протестанты, должны признать, что вашу религию не всегда характеризовала та кротость благожелательности, которую рекомендовал Иисус Христос. Любая религия правильна и истинна, только если она делает человека благодетельным и искренним. Поэтому я самым серьезным образом зову и протестантов, и католиков действовать в духе братства и гармонии, никогда не забывая, что не только католики гнусным образом лишены своих религиозных прав, но и протестанты и определенные слои народа, держащиеся тех или иных убеждений, делят с ними все страшное, раздражающее, нетерпимое, что только содержится в политическом угнетении…
Я заканчиваю словами Лафайета (это имя героя Американской и Французской революций стало дорогим для всех борцов за права человека): “Чтобы полюбить свободу, народу достаточно узнать ее; чтобы быть свободным, ему достаточно этого захотеть” [12] ».
Образованные мыслящие англичане воспрянули духом при первых известиях о Французской революции. Они были полны мечтаний о том, что все можно переменить, что перед человечеством раскрываются блистательные перспективы, в общем, приняли эту революцию не столько социально и политически, а скорее как призыв к энергичной, смелой, самостоятельной жизни.
12
П. Б. Шелли, «Обращение к ирландскому народу», выдержки.
Итак, оружие было готово, деньги взяты в долг у Пилфолда и Норфолков, и, несмотря на то что «подруга сердца» Элизабет Хитченер отказалась «разделить с ним благородный подвиг или славное мученичество», в полночь третьего февраля 1812 года Шелли, Харриет и Элиза отплыли от берегов Англии.
Основное требование романтизма к личности – неизменность, подчинение одной страсти, целостность. Все эти качества были изначально присущи Шелли. В этом мы будем убеждаться на протяжении всей его жизни.
Очевидно, обязательным атрибутом его романтического предприятия должна была стать буря. И действительно, двадцать восемь часов кряду их суденышко швыряло с такой силой, что, казалось, души обессиленных пассажиров вот-вот сорвутся, как осенние листья и их крошечная стайка затеряется в ревущем хаосе. Вероятно, воспоминание об этом путешествии послужило впоследствии толчком к написанию «Видения моря».
Ночью двенадцатого февраля 1812 года Перси, Харриет и Элизабет наконец высадились в Дублине и утром устроились на квартире у торговца шерстью, на Сэквил-стрит. Это была одна из самых широких и красивых улиц города, начиналась она от реки Лиффи, пересекающей город с юга на север. Здесь жили пэры, кондитеры, парфюмеры, епископы, мясники, маклеры – об этом извещали таблички на фасадах. Старые меблированные дома соседствовали с современными отелями, рядом находились лавки, торгующие джином и виски. Напротив дома, где поселились Шелли, было место сбора разносчиков угля; грязные, оборванные, они с самого раннего утра толпились на маленькой площадке возле старой кирпичной стены, так что в окна к Шелли постоянно доносились крики и ругань.