История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 5
Шрифт:
Я сменил фиакр на улице Фероннери, и четверть часа спустя мы были у моей двери. Я звоню привратнику, и Ла Перль открывает дверь, говоря, как я и знал, что никого нет. Я говорю ей разжечь огонь и приготовить нам чего-нибудь поесть под бутылку шампанского. Например, омлет.
— Очень хорошо, омлет, — говорит Мисс, смеясь.
И вот мы у огня, моя любовь у меня в объятиях и, кажется, радуется моим действиям, и говорит мне сдерживаться, лишь когда я уже готов праздновать триумф. Я сдерживаюсь, без возражений, уверенный, что после освежения она не выставит никаких препятствий моей победе. Все обещало мне это, ее вид, ее нежность, ее лицо, сиявшее благодарностью, и ее глаза, нежные и томные. Я опасался, что она может подумать, что я могу требовать услуги в порядке благодарности. Я был достаточно великодушен
Вот и пуста бутылка, мы поднимаемся и, наполовину со страстью, наполовину используя нежную силу, я падаю на кровать, держа ее в объятиях, но она противится моим намерениям, сначала сладкими словами, затем вполне серьезными упреками, а затем и сопротивляясь. Все кончено. Сама идея насилия меня возмущает. Я начинаю оправдываться, проходя через все ступени. Я говорю как ласковый любовник, затем как обманутый, затем — как любовник, которым пренебрегли. Я говорю, что я разочарован, и вижу, что она оскорблена. Я становлюсь перед ней на колени, прошу у нее прощения и слышу, как она говорит мне самым грустным тоном, что, не располагая своим сердцем, она страдает больше меня; утопая в слезах, она припадает головой к моей, и наши уста сближаются. Пьеса окончена. Идея возобновить штурм появляется в моей голове, лишь чтобы быть с негодованием отвергнутой. После долгого молчания, в котором мы оба так нуждались, она — чтобы заглушить чувство стыда, ее одолевавшее, я — чтобы дать время моему рассудку успокоить чувство гнева, которое мне казалось вполне справедливым, мы снова надели свои маски и вернулись в Оперу. Дорогой она осмелилась мне сказать, что отрекается от моей дружбы, если я способен отдать ее за такую цену. Я ответил ей, что чувство любви должно отступить перед чувством чести, и что это ее чувство, так же, как и мое, заставляет меня оставаться ее другом даже тогда, когда это нужно лишь для того, чтобы убедить ее, что она неправа, отказывая мне в милостях, которых я отнюдь не недостоин, и что я скорее умру, чем посягну на них в будущем.
Мы были врозь в Опере, где в огромной толпе я потерял ее из виду в течение минуты. Она сказала мне на следующий день, что, несмотря ни на что, она танцевала всю ночь изо всех сил. Она убеждала себя, что воздействие движения окажется для нее тем доктором, который ей нужен.
Я пошел к себе в очень плохом настроении, напрасно стараясь найти резоны для объяснения отказа, которого я никак не мог ожидать. Я пытался счесть поведение Мисс справедливым и разумным, перебирая софизм за софизмом. Здравый смысл доказывал, что я был оскорблен, несмотря на соблюдение всех мыслимых приличий и нравственных предубеждений, соблюдения которых может требовать воспитание в цивилизованном обществе. Я думал о высказывании Популии, которая допускала неверность своему мужу, лишь когда была беременна. Non tolle vectorem, — говорила она, — nisi navi ple (Я не принимаю пассажиров, когда корабль полон — Макробиус: Сатурналии. Я был сердит, убедившись, что я не любим, и чувствовал бы себя униженным, если бы продолжал любить объект, которым не могу больше надеяться обладать. Я заснул, решив отомстить и покинуть ее на произвол судьбы, наплевав на весь героизм, который она находила бы в моем поведении, если бы я поступал иначе. Моя истинная честь приказывала мне никогда не быть обманутым.
Утром я проснулся успокоившимся и, соответственно, влюбленным. Мое последнее решение состояло в том, чтобы продолжать помогать ей изо всех моих сил, показывая безразличие к тому, что она не считала для себя возможным мне соответствовать. Я понимал, как трудно хорошо сыграть эту роль, но набрался смелости ее играть.
Глава IX
Я продолжаю свою интригу с очаровательной м-ль Кс. К.В. Безуспешные попытки аборта. Ароф. Бегство Мадемуазель и ее поступление в монастырь.
Я каждое утро ходил повидаться с ней, и, хотя меня действительно интересовало ее состоянием, она не могла согласиться принять мою помощь в своем затруднительном положении. Не видя больше во мне влюбленного, она не могла не отнести мое отношение к чему-либо иному, чем к сентиментальности. Я видел, что она
— Я понимаю, — сказал я, — что достоин любви, и, видя, что вы так не считаете, я возмущен. Поймете ли вы действие возмущения?
— Очень хорошо. Оно ведет к пренебрежению тем объектом, который его породил.
— Это слишком сильно. Мое ведет к возвращению к себе и к проектам мщения.
— Какого рода?
— К тому, чтобы заставить вас уважать меня, одновременно доказав, что я могу обойтись без ваших сокровищ. Я привык теперь их видеть без того, чтобы стремиться ими овладеть.
— И думаю, вы решили, что эта ваша месть отвечает моим желаниям; но вы ошибаетесь, потому что неделю назад я уважала вас не меньше, чем сегодня. Лишь на одно мгновение я сочла вас способным меня покинуть в наказание за то, что я отвергла ваш порыв, и я очень рада, что поняла вас.
Затем мы стали говорить об опиате, который я сказал ей принять и для которого она хотела увеличить дозу, потому что не видела эффекта, но я оставил ее высказывание без внимания; я знал, что доза больше, чем пол-гросса, могла ее убить; и тем более я не согласился на третье кровопускание. Ее горничная, которую она посвятила в секрет, привела хирурга — своего возлюбленного, который сделал ей кровопускание. Я сказал Мисс, что она должна быть щедра со своими людьми, и она ответила, что у нее нет денег. Я ей их предложил. Она сказала, что возьмет у меня пятьдесят луи, которые будет мне должна, и что они нужны ей для ее брата Ричарда. Не имея денег при себе, я в тот же день послал их ей с запиской, в которой просил не обращаться с такими проблемами ни к кому, кроме меня. Однако ее брат обратился ко мне с гораздо более важной просьбой.
Он пришел ко мне на следующий день, чтобы поблагодарить меня и просить о помощи в серьезном деле. Он показал мне язву, весьма неприятного вида, которую он получил, посетив одно нехорошее место. Он просил меня поговорить с его матерью, чтобы она его вылечила, жалуясь на г-на Фарсетти, который, отказав ему в четырех луи, не захотел в это дело вмешиваться. Я сделал, что он хотел, но когда его мать узнала, о чем одет речь, она сказала, что будет лучше оставить его таким, каков он есть, что он у нее третий, и она уверена: вылечившись, он пойдет и получит все снова. Я вылечил его за свои деньги, но его мать была права. В четырнадцать лет его распутство было безудержным.
Мисс Кс. К.В., будучи на шестом месяце, была в отчаянии; она не хотела больше сходить с постели и сильно меня огорчала. Не считая меня более влюбленным в нее, она показывала мне свои бедра и живот, чтобы доказать, что ей нельзя больше никому показываться. Я играл для нее роль акушерки, показывая полную индифферентность к ее прелестям и не проявляя ни малейшего признака эмоций, но я больше уже не мог это терпеть. Она говорила о том, чтобы отравиться, тоном, который заставлял меня дрожать. Я был в самом жестоком затруднении, когда судьба пришла мне на помощь очень комическим образом.
Обедая тет-а-тет с м-м д'Юрфэ, я спросил у нее, знает ли она надежное средство для аборта. Она ответила, что Ароф Парацельса — верное средство, однако трудное в изготовлении, и, видя мое любопытство, пошла за манускриптом, который и вручила мне в руки. Речь там шла о том, чтобы изготовить мазь, ингредиентами которой являлись шафран в порошке, мирра и некоторые другие, и связующее на меду. Женщина, желающая опустошить свою матку, должна поместить порцию этого опиата в конец специального цилиндра, продвинуть его в вагину, прикасаясь этой дозой округлого тела, находящегося внутри нее. Цилиндр одновременно должен шевелить канал, касаясь закрытой дверцы маленького домика, где покоится маленький враг, которого хотят заставить выйти. Это действие повторяется три или четыре раза в день, шесть-семь дней подряд, ослабляя таким образом дверцу, так что в конце концов она открывается и плод вываливается наружу.