История Золушки
Шрифт:
Но вот что любопытно. Этой ночью… Не после боя. Не от ужаса смерти, да и не спьяну Киру буквальным образом «понесло». Так ее, пожалуй, никогда еще не прикладывало. Охнуть не успела, а уже, как говорится, «ноги врозь». И все мало, что характерно. Недостаточно или едва. И что бы Яков ни делал, как ни изгалялся над ней, все ей не так! В итоге рассвирепела вконец, вспомнила, что командир, и повела, как стерва в танго. Однако и Яков, что характерно, ни словом не возразил. «Пошел» за ней, как правильный ведомый в бою, и был не по-мужски нежен и решительно неутомим, что вроде бы и не сочетается одно с другим, но у него как-то сошлось. И кончилось все это диво дивное
Глава 6
Утром проснулась – за окном солнце сияет и в душе однозначно светло и радостно. Одним словом, птицы поют, хотя кое-где и побаливает слегка. Но это хорошая боль. Правильная. Во всяком случае, жаловаться на нее Кира не станет, а похвастаться, увы, не перед кем. Не обзавелась, за занятостью, ни одной нормальной подругой.
«Вот разве что капитану Фроловой – лекарскому начальнику полка рассказать?»
– Ваше благородие! [45] – голос из-за приоткрытой двери звучал осторожно, словно у постели больной.
45
Обращение «ваше благородие» – относится к баронам и всем остальным дворянам, с другой стороны, это обращение относится и к обер-офицерам, включая штабс-капитана, когда к ним обращаются нижние чины.
«Благородие это я?» – Кира осмотрелась, но Якова и след простыл, зато нашлась причина рассмотреть наконец интерьер.
Что ж, в таких покоях, да на такой кровати – карельская береза, если что, да не в простоте, а резная и полированная, – в такой постели, в шелках и пуху, Кира никогда еще не просыпалась. Одним словом, картина маслом: солнечное утро, дворец князей Курбских, единственных чистокровных Рюриковичей во всей империи, немыслимых размеров и роскоши спальня, и в ней, в этой невероятной парадной опочивальне, в которой по-хорошему и не спят вовсе, потому что не для того делана, в разобранной постели среди скомканных простыней и разметанных по сторонам подушек лежит «нагая красавица» – штабс-капитан Амелина собственной персоной и тихо балдеет, не зная, как все это разом «проглотить и переварить».
– Ваше благородие!
– Я не сплю! – ответила Кира тем, что в голову пришло. – Входите! – добавила, натягивая на себя одну из простыней.
И как раз вовремя. Двери растворились, и в комнату, аккуратно отводя взгляд в сторону, ступил один из ливрейных слуг.
– Изволите подняться к завтраку, ваше благородие? – спросил он, сделав три шага в глубину спальни. – Или желаете, чтобы завтрак подали в постель?
«Вообще-то, для полноты ощущений следовало бы потребовать завтрак в постель, но без Якова даже завтракать скучно!»
– А где… гм… Где изволит пребывать князь? – ей еще предстояло научиться говорить, как следует, и называть поручика князем.
«Ах, ты ж! Опять перепутала! Он же не поручик, а целый адмирал, оказывается!»
Не Львов, а Курбский, не поручик, а контр-адмирал, ваше превосходительство или бери выше – ваше высочество [46] …
«Серьезные перемены! И кто из них мой любовник?»
– Его высочество просил передать: «на ваше усмотрение».
– Тогда я, пожалуй, встану…
46
Обращение «ваше превосходительство» относится
Она потрудилась найти одежду: кофры с «новым платьем короля» обнаружились в уборной, или эту смежную со спальней комнату следовало называть будуаром? Во всяком случае, это вне сомнения был настоящий «дамский кабинет» с огромным раскрытым трюмо на три зеркала и многочисленными пуфиками и примыкающей к нему гардеробной. Кофры лежали на столе, о назначении которого Кира не смогла даже предположить, и оказались разобраны. Кто и когда занес их сюда, разобрал, развесив платья и пеньюары на плечиках с мягким подбивом и разложив по полкам белье и чулки, бог весть. Но все это было исполнено с невероятной тщательностью, так что даже на шелковых панталонах не нашлось ни единой складки.
Кира приняла душ, привела себя в порядок, «не углубляясь при этом в детали и не впадая в фанатизм», оделась согласно наставлениям графини Дуглас в утреннее неглиже [47] из плотного шелка и шифона и отправилась разыскивать Якова. Его, впрочем, найти было несложно, Курбский ожидал Киру в ореховой гостиной. Сидел в кресле, одетый в домашний фланелевый костюм, белоснежную сорочку и шелковый халат, читал газету, курил. За открытой двустворчатой дверью виднелся накрытый к завтраку стол, но на подлокотнике кресла слева от князя стояла кофейная чашка.
47
Словом «неглиже» обозначается не только утренняя, но несколько небрежная домашняя непритязательная одежда обоих полов, а также пребывание в такой одежде.
– Я опоздала? – спросила Кира, входя.
– Никак нет, сударыня, – улыбнулся, вставая из кресла, Яков. – Ты, Кира, даже если постараешься, и то не опоздаешь. Не можешь по определению. Но я позволил себе, ты уж извини, маленькую вольность: чашку кофе к первой утренней папиросе.
– Тогда за стол? – прищурилась она, зная, что ему нравится этот ее прицеливающийся взгляд. – Я голодна, как волчица.
– Овсянка и прочие прелести классической дворцовой кухни? – усмехнулся он в ответ.
– Что, честно овсянка? – Кира к такому повороту дел оказалась не вполне готова. Овсянку она и в полку ела, а вот о каникулах в волшебной стране думалось отчего-то по-другому.
– Да ладно! – рассмеялся Яков. – Это я так глупо пошутил. Идем! Я своих орлов еще ночью предупредил, чтоб не усердствовали без надобности. Так что будет тебе и гурьевская каша по-петровски, и оладьи с икрой, и отварная осетрина с хреном. Шампанское тоже будет, хотя…
– Шампанское по утрам пьют только аристократы и дегенераты! – вспомнила Кира старую шутку.
– Значит, нам можно! – согласился Яков, предлагая даме руку. – Не изволите ли пройти со мной к столу, Кира Дмитриевна?
– После того что между нами было, можешь обращаться ко мне на «ты»! – Кира не без робости оперлась на предложенную руку и нашла, что это мило, но крайне неудобно. Не функционально, если называть вещи своими именами.
– Каковы наши планы? – спросила, чтобы не улыбаться, как дура.
– Сделаем пару обязательных визитов, пройдемся по магазинам – я слышал, кое-кто продолжает торговать, несмотря даже на войну, – пообедаем где-нибудь в городе и поедем на прием к герцогине Лихтенбергской…