Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя
Шрифт:
– Что сделают? – спросил Иван.
– Лучше вам не знать. Давайте идите домой, только выбирайтесь осторожно, чтобы вас никто не видел.
Мальчишки выбрались через пролом с другой стороны амбара и скрылись среди лопухов, под которыми я приполз сюда. Понимающие ребята. А я остался ждать темноты, наблюдая за жизнью гарнизона и комендатуры.
Часовых я видел только двух. Один у мастерской с пленными, куда уже привели обратно красноармейца, и второй у входа в комендатуру. Судя по всему, он же охранял еще и машины – грузовичок, чем-то похожий на полуторку, и легковой «Опель», на котором приехали офицеры. Еще стояли два мотоцикла, но они меня не интересовали. Рота в расположение так и не вернулась. Кухня куда-то ездила, видимо, кормила солдат. Только вот где они?
«Блин, а ведь придется еще и “языка” брать!» – подумал я и вздохнул.
Действовать я начал ночью, часа в два, когда произошла пересменка. Жутко хотелось спать, но я бодрился, хрустом сухаря на зубах изображая мышь в амбаре.
Наконец смена удалилась, и я, выждав с полчаса, выскользнул наружу.
Первой моей целью был часовой у машин, который медленно прогуливался под луной. Дождавшись, когда на нее набежит облако, я метнулся вперед под наступившей темнотой.
Нож с легким хрустом вошел немцу в грудь. Мне пришлось чуть наклониться назад. Ноги немца подогнулись, но я не давал ему упасть, продолжая держать на весу. Наконец он перестал дергаться, и только легкие конвульсии пробегали по телу. Осторожно опустив часового на землю, я еще несколько раз ударил его ножом в грудь, после чего снял карабин, ремень которого сполз ему на сгиб локтя, и амуницию. Подчистив карманы, убрал все, кроме оружия, в машину. После чего, касаясь рукой стены сельсовета, осторожно крался к углу, за которым находилась мастерская и охранявший ее второй часовой.
С ним было похуже. Если к первому подкрасться, прикрываясь корпусами машин, проблем не было, то этот стоял на открытой площадке, освещаемой масляным светильником, прикрепленным к стене мастерской. И чтобы до него добраться, нужно было пробежать пять метров открытого пространства.
Несколько секунд я анализировал ситуацию и придумал.
Метать ножи я не умел, как-то пропустил этот момент, когда занимался с отцом, но вот бегать… Бегаю я быстро.
Подобранный камешек полетел в темноту и зашуршал в кустах. Часовой насторожился и обернулся в ту сторону, снимая с плеча карабин, и тут же я пятью гигантскими прыжками достиг немца и ударил его сцепленными руками под основание шеи.
Гитлеровец с шумом рухнул. Упавший на землю карабин не выстрелил.
Быстро подхватив немца под мышки, я утащил его в сторону от освещаемого участка у двери, после чего, подскочив к стене, зашарил по ней в поисках ключа. Тут я что-то задел, и это что-то полетело в траву у двери.
– Ах ты! Блин! Гоблин безрукий!
– Командир? Товарищ лейтенант, это вы? – послышался за дверью шепот Карпова.
– Да я, я! Блин, ключ уронил! Сейчас найду, – ответил я таким же шепотом и, прислонив карабин к стене, зашарил по траве в поисках ключа.
В мастерской отчетливо зашептали, переговариваясь между собой.
– А ну тихо! Раскудахтались, – зашипел я им в ответ.
Наконец ключ нашелся. Легкий скрип, с которым открылась дверь, в тишине ночи показался громом.
– Сколько вас тут?
– Десять, товарищ лейтенант, – ответил Карпов, первым выходя наружу.
– Хорошо. Держи, – сунул я ему в руки карабин.
Остальные последовали за сержантом.
– Севка, привет, – поздоровался кто-то со мной. Присмотревшись, я узнал одного из пилотов бомбардировочного полка Никитина. Так вот кто эти трое летчиков!
– Привет, Кир, вот уж не думал, что встречу тебя тут.
– Получилось так, нас тут неподалеку подшибли.
– Ясно, потом расскажешь, – сказал я и стал быстро командовать: – Вы, двое, метнулись к машинам, это вон туда, за угол, там немец убитый лежит. Приносите его и закрываете в мастерской. Вы, двое, берете вот этого, связываете, вставляете кляп и грузите в грузовик. Ты идешь за угол, я там у стены карабин оставил, берешь и встаешь в охранение у машин. Все, работаем! Быстро-быстро!
Сработали мы действительно быстро. Труп немца закрыли в мастерской, пленного – в кузов, сами сели в машину.
– У въезда пост, – тихо сказал, прежде чем залезть в кузов, неизвестный командир; в его одной уцелевшей зеленой петлице сверкнул прямоугольник.
– Знаю. Все уже продумано, – ответил я и сел на место водителя.
«Так, это стартер, это педали…» – разглядывал я управление, подсвечивая фонариком, взятым у первого часового. То ли ему был положен, то ли просто трофей.
Наконец, глубоко вздохнув, я повернул ключ и нажал на кнопку стартера, внутренне радуясь, что он тут электрический, а не как у полуторки, кривой. Два раза крутнувшись, стартер вдохнул жизнь в двигатель грузовика. Не давая машине прогреться, воткнул заднюю скорость и стал сдавать назад. Отъехав от стены комендатуры, развернул машину и включил вторую передачу.
Повалив несколько плетней, разворотив несколько огородов и чуть не застряв на тыквенной грядке, грузовик наконец-то вырвался в чистое поле.
Поле было не очень ровным, так что ехали мы довольно медленно, пока не выехали на проселочную дорогу. Вот тут-то я уж оторвался.
В зеркала было видно взлетающие над селом ракеты, но стрельбы слышно не было, то ли ее заглушал рев мотора, то ли немцы не знали, куда стрелять.
«Что мы имеем? Машина, пленный, два карабина, мой маузер и четыре немецкие гранаты – это плюс. Уж не знаю, почему у обоих часовых были гранаты, но это может нам пригодиться. А вот незнание обстановки – это минус!» – подумав так, километров через десять я загнал машину в первые попавшиеся кусты и заглушил двигатель.
– Что случилось? – спросил сидевший рядом Карпов.
– Куда ехать? Я не знаю, а ты?
– Не знаю, – растерянно ответил сержант.
– Вот. А пленный знает. Нужно допросить его, – ответил я вылезая из кабины. – Бойцы, что там с пленным?
– Очнулся он, когда по полу катался, мычит что-то, – ответил мне кто-то.
– Давай его вытаскивай, допрашивать будем. Кстати, кто-нибудь немецкий знает?
– Ну я немного, товарищ лейтенант, – отозвался другой.
– Все вылезайте, знакомиться будем, – велел я.
Нахлебники попрыгали с кузова, один из них застонал, придерживая раненую руку.
Пока экипаж лейтенанта Ламова вытаскивал немца, я быстро перезнакомился с остальными. Двое оказались танкистами из одного экипажа. Сержант Иванов, командир танка, и мехвод Крапивин. Военврач Фельдман – тот, который про пост говорил. И три красноармейца, один из них был ранен в руку, Комов. Другой говорил по-немецки, Лазарев. Третий представился Быковым, больше я ничего от него не слышал. Кстати, второй карабин прихватизировал Иванов.