Италия De Profundis

Хочется сразу предупредить читателя, взявшего в руки эту книгу, что ему придется нелегко, и что нужно всенепременно дочитать до конца. Что роман нашпигован цитатами и подтекстами и продуман до мелочей, и что Италия предстает в нем совсем не такой, какой привык ее представлять российский читатель. Роман этот может вызвать резкое неприятие или горячее восхищение, но остаться равнодушным к нему невозможно. Однако обо всем по порядку.

Джузеппе Дженна (род. Милан, 1969) – итальянский писатель-интеллектуал, совершенно неизвестный в России. С одной стороны он близок течению «молодых каннибалов» – авторам, дебютировавшим в девяностые, основная задача которых – вскрыть нелицеприятную действительность и показать современного человека во всей его наготе, с тараканами в голове и довольно низменными желаниями и потребностями. С другой –

любитель постмодернизма, Пазолини, Берроуза и Уэльбека, с третьей – отличный знаток классической и современной поэзии (поэтому и прозу он пишет по законам поэзии). Основными творческими методами Дженны являются расщепление жанра, смешение стилей, разложение установившихся лексических сочетаний, а целью – создание нового литературного языка (через который переводчику продираться невероятно сложно) и нового постмодернистского романа (у Дженны есть предшественники, узнать их – задача читателя).

Роман «Италия De Profundis», вышедший в Италии в 2008 году и получивший премию имени Коррадо Альваро, является, пожалуй, самым известным произведением Дженны и вызвал восторженные отзывы итальянской критики. Автор одной из рецензий, Субага Гаэтано Файлла, отмечает: «Начиная с восьмидесятых годов, редкая книга итальянского автора была для меня столь же важна, как эта» [1] . Автор другой рецензии, Андреа Ди Консоли, называет книгу Дженны «грандиозным произведением, романом-монстром, вулканическим взрывом и невероятной вспышкой интеллектуализма» [2] . Отзывы критиков и читателей свидетельствуют о том, что роман Дженны – литературное явление, не оставшееся незамеченным в среде итальянских интеллектуалов.

Роман представляет собою сложную и продуманную до мелочей конструкцию, каждый аспект которой – композиционная структура, сюжетные линии, интертекстуальная составляющая, но прежде всего стилистическое и языковое новаторство заслуживают отдельного внимания.

«De Profundis», или «Из глубины воззвав», начальные слова молитвы, читаемой над усопшим (в католической псалтыри это 130-й из псалмов царя Давида, в православной – 129-й), неоднократно становились названием литературного произведения, символизируя смерть, распад, упадок, разложение и катастрофу. Уже в самом названии Дженна обозначает главную мысль: Италия находится на дне, она умерла и заслуживает заупокойной молитвы. Однако, как замечает сам автор: «Этот роман лишь по недоразумению называется «Италия De Profundis», так как гораздо меньше недоразумения вызвало бы такое название, как «Джузеппе Дженна De Profundis». Его автор проявил гораздо больше писательского дарования, когда описывал самого себя, нежели когда предавался описаниям других предметов. Подобное наблюдение подтолкнуло меня к мысли о том, что пора прочесть De Profundis над этим предполагаемым мной».

Главных персонажей в романе трое: Италия, Джузеппе Дженна-герой, и Джузеппе Дженна-автор, демиург романа. При этом Италия и герой-Джузеппе Дженна становятся для Дженны-автора единым целым: материалом для наблюдения, эксперимента и описания. Уже на первых страницах писатель заявляет: «Италия – земля, которую я разучился любить. <…> Италия-Зверь. Италия сплошных зверей». Автор с обреченной грустью признается, что не узнает не только окружающую его действительность, но и себя самого: «Моя голова висит над облаками. Снова и снова я вгрызаюсь в камень собственного изваянья. Вижу Италию. Вижу себя. Но это не я». Дженна-автор сразу же дистанцируется от Дженны-героя, который, наряду с Италией, становится объектом его наблюдения и анализа.

Композиционно роман разделен на две части: «повествование» и «рассказ». Если «повествование» представляет собой открытый для дальнейшего развития текст, не связанный жесткими рамками, будь то жанровые или иные, то рассказ представляет собой законченное, замкнутое произведение. Первая и вторая часть романа вполне могли бы существовать отдельно, но логической скрепой, связующей их воедино, служит первый абзац романа, дословно повторяющийся ближе к концу второй части. Закончив чтение, читатель может снова раскрыть роман и прочесть все сначала, при этом текст будет восприниматься совершенно иначе (не случайно первая глава называется «Не-начало», а вторая «Конец – это начало»).

Автор подменяет начало романа его завершением, перемешивает реальные события и собственные кошмары таким образом, что разделить ткань повествования и окружающую действительность, правду и вымысел невозможно.

Дженна придает большое значение датам: ключевое событие романа, смерть отца героя, происходит 1 января 2006 года. Ночь, проведенная рядом с трупом, уже подающим признаки разложения, является отправной точкой, с которой начинает разматываться нить повествования. Следуя за дробленым сюжетом, читатель становится свидетелем трагического и шокирующего жизненного опыта героя. Автор дезориентирует читателя, пытаясь удержать внимание на лете 2007 года, однако герой при этом перемещается то в прошлое, то в будущее, путая повествование резкими скачками во времени. Дженна сознательно отказывается от линейной хронологии, воссоздавая эффект ассоциативной памяти. Подобный прием позволяет показать героя на пути морального и физического падения, выхватывая сцену за сценой. Герой Дженны, вслед за своим предшественником Данте, проходит все круги ада, однако является не сторонним наблюдателем, а непосредственным участником событий, глава за главой преступая общепринятые законы человеческой морали. Автор сопровождает его, подобно Вергилию, однако не помогает, а лишь наблюдает. Вскрывая пороки героя один за другим, Дженна-автор рисует его полуживым трупом, «казаком из романа Толстого, который хоть и получил уже пулю в лоб, но по инерции продолжает бежать», плотью от плоти разлагающейся страны. Панихида по Италии становится панихидой по каждому итальянцу.

Автор рассматривает проблемы современной Италии и развенчивает традиционные ценности страны. Кинематограф вместо былых шедевров выдает пустые сентиментальные комедии, где актеры имитируют несуществующие чувства. Телевидение стало причиной обеднения общей культуры, выпуская бесконечные шоу. История забыта: нет ничего, что бы объединяло современных итальянцев, поскольку они не знают и не хотят знать. Один из древнейших языков, былая гордость нации, катастрофически обеднел; политика – не больше чем игра одной или двух замкнутых в себе группировок, выполняющих указания США. Экономика разрушена, внешний долг страны огромен, наука и само понятие знания подвергаются сомнению, ведь посещение школ и университетов превратилось в ничего не значащий ритуал, за которым лишь пустота. Литература забыта и заброшена, оставлена в удел жалкой группке так называемых интеллектуалов, варящихся в собственном соку. Все ценности, все институты Италии объявляются мертвыми и прогнившими, не соответствующими былому величию славного прошлого. Вера современных итальянцев – пустышка, а церковь представляет старый и больной Иоанн Павел II, «понтифик, которому уже к восьмидесяти и который пережил два инсульта, пытаясь возродить основы христианской веры».

Итальянцы как нация оказываются воплощением всевозможных пороков: лжи, лицемерия, душевной омертвелости, невежества, отсутствия инициативы, глупости. Ими движет лишь стремление к зрелищности и потреблению: «Итальянцы не чувствуют, – они притворяются, что испытывают чувства. Они не говорят, а лишь изрыгают фонемы. Итальянцы приближаются к пику идиотизма. Разглагольствуют. Вопят, что их давят налогами. Не замечают, что трещина расползается». Совсем не такой привык и хочет видеть Италию российский читатель, не правда ли?

Подобно тому, как герой описывает мертвое тело собственного отца, автор описывает тело Италии, которая становится матерью героя. Его пороки, самоощущение и поступки рассматриваются как логичное следствие союза двух мертвых тел. Чем ниже падает герой, тем более он приближается к Италии, становясь одной из ран на ее гноящемся теле.

Следует отметить, что визуальное изображение имеет для Дженны особую важность. Он не ограничивается лишь текстом, но выходит за его пределы, размещая на своей персональной странице четыре видеоролика, которые могут рассматриваться как неотъемлемая составляющая романа . Не случайно одна из глав романа посвящена фильмам Венецианского кинофестиваля, а текст хранит следы «линчеанского» киностиля.

Одним из главных выразительных средств автора для передачи идеи распада итальянского общества становится язык романа. Если Дженна-герой преодолевает все границы морали, то Дженна-автор пытается преодолеть все известные границы итальянского языка. Стремление к раскрытию его возможностей, игре со словом, обыгрывание языковых стереотипов, их расщепление и сталкивание значений, поэтика парадокса, смешение архаичной литературной лексики с разговорными, подчас грубыми выражениями создает неотъемлемую часть литературного приема Дженны.