Итальянец
Шрифт:
— Возможно, он хранил в ней свои сокровища? — полюбопытствовала Эллена.
— Нет, синьорина, какие сокровища! Всю ночь у него горела лампа, а однажды дворецкий слышал…
— Хватит, — прервал его пришедший в себя Скедони. — Не отставай от меня. Довольно рассказывать сказки.
— Я рассказываю о бароне, синьор, вы сами только что о нем расспрашивали. О том, какие у него были странные привычки. Однажды в декабре, в ненастную ночь, как рассказывал моему отцу мой двоюродный брат Франциско, который служил у барона, когда все это произошло…
— Что произошло? — быстро спросил
— Сейчас расскажу, синьор. Так вот, мой брат служил у него в то время, и каким бы невероятным ни было то, что я вам расскажу, это все правда, поверьте мне. Мой отец тоже думал, что я не поверю, когда рассказывал это мне…
— Достаточно, — резко оборвал проводника монах. — Расскажи, какая семья была у барона. Была ли у него жена?
— Да, синьор, была. Я бы и сам рассказал вам об этом, если бы вы научились терпению….
— Терпению нужно было научиться барону, а у меня нет жены, — вдруг заметил Скедони.
— Терпение нужно было жене барона, синьор, как вы это сейчас узнаете. Добрая душа была эта баронесса. Господь призвал ее к себе за много лет до этого. У барона осталась дочь, и, хотя ей было совсем мало лет, жизнь не мила была ей, но землетрясение отпустило ее на свободу.
— Далеко ли до гостиницы? — вдруг резко спросил Скедони.
— Въедем вон на ту горку, и сами увидите огоньки. Нас разделяет лишь эта впадина. Не беспокойтесь, синьор, тот, кого мы оставили на вилле, не сможет догнать нас. Вы что-нибудь знаете о нем?
Но вместо ответа Скедони спросил, заряжено ли ружье у проводника, и, узнав, что нет, велел ему немедленно исправить оплошность.
— Зачем, синьор? Если бы вы знали о нем столько, сколько знаю я, вы бы не опасались его.
— Я думал, ты его не знаешь, — удивился монах.
— И знаю, и не знаю. Во всяком случае, я знаю о нем больше, чем он подозревает.
— Ты неплохо осведомлен о чужих делах, не так ли? — заметил Скедони тоном, который должен был остановить говорливого проводника.
— Он бы тоже такое сказал, синьор, но дурные дела трудно долго держать в тайне, как бы это ему ни хотелось. Этот человек иногда приезжает в наш городок на рынок, но никто не знал, кто он и откуда. Кое-кто, однако, навел о нем справки.
— Кажется, мы никогда не доберемся до вершины этого холма, — недовольно заметил Скедони.
— И теперь мы знаем немало странного о нем, — невозмутимо продолжал проводник.
Эллена, ранее с любопытством слушавшая рассказ проводника, теперь была полна нетерпения наконец узнать все о Спалатро, хотя и опасалась, что это может быть каким-то образом связано со Скедони, и поэтому более не задавала никаких вопросов.
— Много лет назад, — продолжал крестьянин, — он откуда-то приехал в наши края и поселился в очень загадочном доме на пустынном берегу. Дом давно был заброшен, и в нем никто не жил…
— О чем ты говоришь? — нетерпеливо вмешался монах.
— Вы все время не даете мне досказать, синьор. Чуть я начну, как вы прерываете меня, а потом сами же спрашиваете, о чем я говорю. Я собираюсь рассказать вам довольно длинную историю, и прежде всего о том, чьим человеком он оказался… Вы не поверите, синьор. Как вы думаете,
— Меня эта история не интересует, — грозно сказал монах, — и я ничего не желаю о ней слышать.
— Я не хотел сердить вас, синьор. Не знал, что вас это заденет.
— Кто сказал, что меня это задело?
— Никто, синьор, только вы почему-то разгневались, и я подумал… Ей-богу, синьор, я не хотел расстраивать вас, но, поскольку он был вашим проводником, я подумал, вам будет интересно кое-что узнать о нем.
— От проводника я требую только одного — чтобы знал свое дело, — ответил монах. — Чтобы вел меня по безопасной дороге и умел, когда надо, помолчать.
На это проводник ничего не ответил, удержав за поводья коня, и отстал от монаха.
Вскоре они пересекли перевал и стали искать долгожданные огоньки селения, но кругом была вечерняя темнота, нигде приветливо не мигали огни человеческого жилища. Спустившись с горы, они снова оказались в лесу.
Скедони опять приказал проводнику ехать рядом, но больше не пытался завести с ним разговор. Эллена тоже молчала, погрузившись в тревожные догадки. Ее напугали странные намеки проводника на прошлое Спалатро и еще больше разожгли в ней любопытство. Поведение Скедони, его раздражительность, замешательство и то, как резко он оборвал рассказ проводника, вызвали у нее удивление и заставили заподозрить, что Скедони и Спалатро связывает нечто большее, чем то, что она предполагала.
Спустившись в долину, дорога снова пошла в гору, но ожидаемого городка все не было видно, и подозрение, что проводник обманул их, начало не на шутку тревожить Скедони и Эллену. Было так темно, что дорога лишь угадывалась, густые заросли деревьев вдоль нее полностью закрывали свет звезд.
Когда Скедони грозно спросил проводника, не сбились ли они с пути, в этот момент до них долетел шум голосов и выкрики.
— Вот в эту сторону нам ехать, синьор, — сказал крестьянин.
— Тише, я слышу звуки музыки, какого-то веселья, — остановил его Скедони.
Смешанный шум голосов, музыки и смеха становился все громче. Ветер доносил звуки флейт и тамбурина.
— Наконец-то мы приехали! — с облегчением воскликнул проводник. — Город уже близко. Что это они так веселятся?
Это известие взбодрило приунывшую Эллену, и, увидев, как пришпорил своего коня Скедони, она поспешила за ним.
Когда они поднялись на вершину холма, лес расступился, и они наконец увидели призывно мерцающие огни города.
Минуя полуразрушенные городские ворота, темными узкими улочками они выехали на залитую огнями факелов рыночную площадь, заполненную толпой горожан. Лавки, украшенные гирляндами, забитые разнообразными, радующими глаз товарами, тянулись по обеим сторонам площади. Возле них толпились крестьяне в праздничном платье и обряженные в карнавальные наряды и маски горожане. Играл оркестр, кто-то танцевал, показывали свое искусство клоуны и фокусники. На небольшой сцене бродячий театр давал представление. Слышались крики лоточников, продавцов воды, сластей, шербету и макарон.