Итальянская народная комедия

Дживелегов Алексей Карпович

Однако от периода, когда народные массы и буржуазия были объединены общими стремлениями сокрушить феодализм, остались те основные идеи нового времени, которые воодушевляли творчество наиболее передовых идеологов гуманизма, а для самого народа служили источником неиссякаемой веры в свои силы и вдохновляли его на борьбу за свободу, равенство и достойное человека существование.

* * *

Люди феодального мира не чувствовали никакого интереса к природе: иной раз они ее просто не замечали. Новый человек увидел природу, почувствовал ее красоту и воспел ее в поэзии и живописи. Пробудилась научная пытливость, породившая пафос исследования и философских обобщений: идеи классификации наук Леонардо да Винчи, пантеизм Джордано Бруно,

реалистическую философию Фрэнсиса Бэкона, в которой материя «... улыбается своим поэтическим чувственным блеском всему человеку» (Маркс)^[8].

Интерес к материальному миру вообще, чуждый средневековью, определялся сложившимися историческими условиями. Уже Данте видел растущую роль материального фактора в общественной жизни, но не признавал его морально закономерным, называя его «жадностью». Через сто лет после него Леон Баттиста Альберти именует дантову «жадность» хозяйственностью и обожествляет ее как основу благоустроенного общества. Еще через сто лет у Макиавелли вся общественная эволюция строится на материалистических предпосылках, а друг его и единомышленник Гвиччардини называет эти предпосылки «интересом» и объявляет «интерес» главной пружиной человеческих действий.

Товарно-денежные отношения крепли и оказывали большое влияние не только на экономическое развитие общества, но и на его культуру. Обострение классовой борьбы находило все большее отражение в литературе, в театре; в частности — и в комедии дель арте. В передовой литературе Ренессанса, например в новеллах и в бичующих тирадах Леонардо да Винчи, возникает осуждение власти денег. Буржуазная наука стремится все это не замечать, а, напротив, тенденциозно замалчивает.

Другой стороной интереса к миру материальному была апология плоти. Ренессанс признавал законным интерес к чувственной жизни человека. Это был удар по главной формуле аскетической идеологии средневековья. В центре новой идеологии стал образ человека, свободного от средневековых оков в своей мысли, в своей вере, в своих чувствах и страстях, обладающего всей полнотой знаний своего времени, человека, которому Пико делла Мирандола пропел восторженный гимн в речи «О достоинстве человека», провозглашая его существом богоподобным.

Та же глубокая пропасть легла между средними веками и Ренессансом в области творчества. В период средневековья в литературе, науке, философии царили абстрактность, аллегория и символика, далекие от действительности, от материального мира, от природы. Постепенно, с зарождением городской культуры, возникали элементы реализма. В зрелой же ренессансной культуре реализм торжествовал во всех областях духовной жизни. Процесс этот прошел многие стадии, но основной принцип ренессансного реализма был одним и тем же: давать в творчестве верное отражение действительности. Все лучшее, что было создано в то время в пространственных искусствах и в литературе — живопись Леонардо да Винчи, Рафаэля, Тициана, скульптура Донателло и Микельанджело, лирика Петрарки, эпос Ариосто, новелла вплоть до Боккаччо и дальше — все это жемчужины ренессансного реализма.

Сознание глубокого различия между феодально-церковным миром и миром новым, между аскетическим уходом от жизни и культурой, утверждающей право человека на свободу, стало распространяться у современников очень рано. Именно это различие определяло глубоко прогрессивный характер культуры Ренессанса. И именно поэтому в наши дни историография буржуазного Запада пытается стереть грань между средними веками и Ренессансом и утвердить за средневековьем основную творческую роль в истории человеческой культуры. Мало того, у некоторых представителей буржуазной «науки» ненависть к прогрессивному содержанию ренессансной культуры доходит до того, что отрицается самый Ренессанс, как эпоха определенной культуры, и делается неуклюжая попытка сомкнуть средние века с периодом так называемого барокко, с XVII в. При этом чуть ли не все ценное, что было создано Ренессансом, — философия, наука, литература, искусство — приписывается средним векам, а за Ренессансом оставляется лишь мало почетная роль продолжателя.

Такие попытки извратить подлинное значение эпохи Ренессанса предпринимают, начиная с первой мировой войны и кончая нашими днями, иной раз и видные ученые, поощряемые реакционными политическими организациями и партиями. Но, несомненно, подобные попытки обречены на провал. Формула «открытие мира и человека», определяющая вклад Ренессанса в человеческую культуру, сохраняет свое значение. «Рамки старого «orbis terrarum» были разбиты; только теперь, собственно, была открыта земля и были заложены основы для позднейшей мировой торговли и для перехода ремесла в мануфактуру, которая, в свою очередь, послужила исходным пунктом для современной крупной промышленности. Духовная диктатура церкви была сломлена; германские народы в своем большинстве прямо сбросили ее и приняли протестантизм, между тем как у романских народов стало все более и более укореняться перешедшее от арабов и питавшееся новооткрытой греческой философией жизнерадостное свободомыслие, подготовившее материализм XVIII века»^[9].

Люди всем своим существом ощущали различие между прошлым, которое было преодолено и не могло вернуться, и настоящим, которому предстоит развиваться, ощущали дыхание нового мира. «Умы проснулись! Жизнь стала наслаждением!» — восторженно восклицал один из самых смелых борцов против обветшалых церковных и общественных устоев, немецкий гуманист Ульрих фон Гуттен. В Италии это ощущение господствовало уже в XV в. Джорджо Вазари в книге «Жизнь наиболее знаменитых живописцев, скульпторов и архитекторов» (1550 г.) впервые нашел формулу, определявшую резкую грань между старым и новым. Именно он ввел в оборот слово la rinascita, в том смысле, в каком оно в своей французской форме, la renaissance, определяет первичный период истории новой культуры.

Но уже гораздо раньше деятельность прогрессивных представителей Возрождения была устремлена на обоснование права человека быть человеком, все понимать, на все дерзать. Прежде, чем искать новые формы, люди старались использовать формы уже существовавшие, найденные когда-то, в эпоху таких же плодотворных порывов. Античный мир раскрывал перед человечеством свои идейные сокровища.

В Италии обращение к древности было особенно естественным. Страна была богата памятниками старины, преданиями о былом величии, о господстве далеких предков над всем миром. Древний мир был живой легендой, ибо воскрешение форм античной культуры казалось не орудием социальной борьбы, чем в действительности оно было прежде всего, а восстановлением минувшей славы.

Люди, посвятившие себя изучению античной литературы и философии, называли свою деятельность гуманизмом, от латинского термина humanus — человеческий. Этим утверждалось, что содержание новой культуры — ценности человеческие, земные, и что она противостоит старой, феодальной культуре, основанной на потусторонних божеских (divina) идеалах.

Родоначальниками гуманизма в Италии были в XIV в. Петрарка, Боккаччо и их современники. А в XV в. гуманистические позиции занимали многие выдающиеся ученые. Сокровища мысли и творчества античного мира впервые стали известны широким кругам европейского общества. Это была первая успешная пропаганда в Европе того, что будут уже твердо называть гуманизмом. Его служители, гуманисты, стали новой общественной группой, появление которой с необходимостью вызывалось жизнью. Это было явлением еще невиданным. Такого светского ученого, светского проповедника, светского учителя средние века не знали. Он явился вместе с новой культурой. Это те люди, о которых говорит Энгельс: «...что особенно характерно для них, так это то, что они почти все живут в самой гуще интересов своего времени, принимают живое участие в практической борьбе, становятся на сторону той или иной партии и борются кто словом и пером, кто мечом, а кто и тем и другим вместе. Отсюда та полнота и сила характера, которые делают их цельными людьми»^[10]. Это — люди, явившиеся провозвестниками новой буржуазной идеологии, до XVI в. носившей в себе все признаки служения передовым устремлениям человечества.

Гуманисты внушали имущим и командующим, а через них и всему обществу, идею важности и великого значения умственного труда. Власть имущие непрерывно получали случай и возможность испытать и моральную силу, и практическую мощь главного орудия гуманистической интеллигенции — литературы, одинаково умевшей заклеймить и превознести, сразить инвективою и пропеть осанну. Тем более, что на вооружении гуманистической идеологии явилось книгопечатание, во много раз усилившее действенность гуманистического слова.