Итальянский ребус
Шрифт:
Прокаччи считает, что в это время произошла вспышка старых операистских [9] настроений. Ладзари и другие, встав в оппозицию Турати, хотели тем самым показать, что рабочие вполне могут обойтись без интеллигентов. Руководство партии пыталось найти компромисс, но Турати был непреклонен и в знак протеста отказался и от своего парламентского мандата. Лишь позднее обе миланские социалистические секции воссоединились и образовали общую федерацию, причем большинство в ее руководстве составили реформисты. Турати был триумфально переизбран в парламент. Интересно, что позицию Турати по поводу голосования 22 июня поддержал Антонио Лабриола. Он трижды выступил в печати, заявляя: «Депутатам-социалистам невозможно было не голосовать за правительство, которое, как бы то ни было, предоставляло рабочим свободу агитации, организаций, политической и профсоюзной борьбы. Не входя в состав министерства,
Один из лучших биографов Турати, Франко Каталано, считает, что к этому моменту взгляды Турати претерпели эволюцию: «Неукоснительное проведение реформ, одна за другой, выливающееся в непрерывный процесс, не оставляло более никакого повода для революционного взрыва. Таким образом Турати постепенно пришел к отрицанию революционного характера партии, хотя и объявлял его необходимым и неотъемлемым моментом внутренней социалистической диалектики» {45} . Здесь Каталано подошел к самой сути вопроса. В самом деле, в концепции эволюционного социализма волевой момент в революции фактически отрицается, что неизбежно приводит к «фаталистической» идее всего социалистического движения.
На съезде в Имоле в сентябре 1902 г. произошло резкое столкновение течений внутри партии — реформистов и «левых», «непримиримых», хотя и те и другие выступали за единство партии. «Левые» были союзом нескольких групп, прежде всего Артуро Лабриолы и Ферри. Присоединение Ферри отнюдь не способствовало прояснению идейных позиций, так как он «увидел в возникшем споре прежде всего удобную возможность вырвать из рук Турати скипетр, встав во главе одного из течений» {46} . Формула Турати — «деятельность партии является реформистской, поскольку она революционна, и революционной, поскольку она реформистская», — звучала не слишком убедительно, хотя и импозантно. Турати защищал сотрудничество с правительством Дзанарделли — Джолитти, привел данные о значительном росте рабочего движения и отверг обвинение в том, будто парламентарии-социалисты «занимаются дворцовыми интригами». Он заявил, что Артуро Лабриола — не социалист, а сторонник мелкобуржуазной демократии.
Манакорда считает, что «обе души итальянского социализма», т. е. два течения в партии, резко проявившиеся на съезде в Имоле, находят свое историческое оправдание в структуре итальянского общества, которую породила национальная буржуазная революция. События конца XIX — начала XX в. выдвинули альтернативу: либо поддержать продвижение прогрессивной буржуазии, способствуя демократическому развитию в пределах, которые она могла гарантировать, либо ставить целью демократическую революцию на базе союза всех трудящихся классов. Первая альтернатива одержала в Имоле верх, но вторая не потеряла от этого своего значения. «Однако она не обладала достаточной силой, чтобы объединить все группы «революционеров», создать левое крыло Социалистической партии и превратиться, таким образом, в национальном масштабе в постоянную диалектическую альтернативу реформизму» {47} .
Получив большинство голосов на съезде в Имоле, Турати полагал, что партия как бы дала ему мандат на дальнейшее сотрудничество с правительством. По что тем временем делало это правительство, на которое возлагалось столько надежд? К великому разочарованию реформистов, поведение правительства становилось все более двусмысленным. В конце 1902 — начале 1903 г. происходят выступления трудящихся в городе и деревне. Правительство лавировало: оно шло на минимальные уступки, чтобы успокоить народ, но в то же время старалось ни в коем случае не задевать интересы промышленников и аграриев. Иногда происходили схватки бастующих с войсками. После одного из столкновений, когда были убитые, Турати 31 марта 1903 г, произнес очень резкую речь в парламенте. Это был настоящий обвинительный акт против Дзанарделли и еще нескольких министров. Но для Джолитти было сделано исключение: Турати призывал его порвать старые связи, сделать шаг вперед и т. д. Хотя социалисты голосовали против доверия правительству, оно собрало большинство голосов и осталось у власти, а Джолитти ушел с поста министра внутренних дел.
Но вскоре заболел Дзанарделли, и, как мы уже знаем, король поручил Джолитти сформировать новый кабинет. Джолитти намеревался сделать его левым и предложил Турати войти в правительство. Об этом своем шаге Джолитти сообщил в конфиденциальном письме либералу Карло Ромусси, прося его посредничать в переговорах. Ромусси писал премьеру: «Турати, с которым я имел сегодня длинный разговор, решительно заявил, что не может войти в кабинет… Тщетно я говорил ему о Мильеране, обо всем добре, которое можно было бы сделать, о нашей поддержке» {48} . Новый кабинет оказался весьма умеренным, если не откровенно правым. Программная речь Джолитти отразила это поправение. Создалось впечатление, что реформы будут проводиться, но крайне осторожно и что Джолитти намерен лавировать. Есть много свидетельств того, что Турати и его единомышленники были обескуражены: почему «человек завтрашнего дня» так странно ведет себя в решающий час своей политической карьеры?
Но теперь, в исторической ретроспекции, многое становится более понятным: Турати решительно отказался «стать итальянским Мильераном». и потому, что это противоречило его личным убеждениям, и потому, что Социалистическая партия в массе своей никогда не приняла бы и не оправдала этого шага. Но политическая арифметика предполагает определенные правила парламентской игры: Джолитти не мог сформировать левый кабинет и у него не оказалось никакой иной альтернативы, как создать кабинет умеренный.
РОМОЛО МУРРИ И ЛУИДЖИ СТУРЦО
После объединения Италии взаимоотношения государства и Ватикана развивались трудно и сложно. Церковь долго отказывалась признавать новое государство и запрещала католикам принимать участие в общенациональной политической жизни. Но внутри католического движения еще в 70-х годах XIX в. были созданы постоянно действовавшие ассоциации. Главная из них — «Опера деи конгресси» была строго централизованной организацией, построенной по иерархическому принципу. Ее возглавлял постоянный комитет, президент которого утверждался Ватиканом. «Опера» имела несколько секций, важную роль играла Вторая секция, занимавшаяся «социальным вопросом».
Социальная доктрина католической церкви основана как на признании неизбежности классового неравенства и отрицании принципа классовой борьбы, так и на утверждении, что необходимо проявлять милосердие и заботу о неимущих. Классическим выражением социальной доктрины церкви явилась изданная папой Львом XIII 15 мая 1891 г. энциклика «Рерум новарум». В условиях развивающегося капитализма церковь стремилась противопоставить свою систему ценностей идеалам научного социализма.
Крупнейшим теоретиком католической социальной доктрины был профессор политической экономии и права Джузеппе Тониоло (1845–1918). Ему удалось стать связующим звеном между католиками разных направлений, стремившихся принять активное участие в решении «социального вопроса». В 1890 г. по его инициативе был создан «Католический союз по изучению социальных наук», а в 1894 г., когда на Сицилии шла кровавая расправа с фаши, в Милане на ассамблее этого союза была принята «Программа католиков в противовес социализму», или «Миланская программа». Текст этого программного документа был написан Тониоло. Программа начинается словами: «То, что предвидели самые просвещенные и справедливые люди, сегодня развертывается перед нашими ошеломленными и смятенными взорами. Социалистическое движение охватывает весь мир, даже нации, менее предрасположенные к таким конвульсиям, как наша Италия. Оно охватывает даже классы, менее всего готовые воспринять его, а именно крестьянское население». И далее: «И вот Италия, эта преимущественно католическая страна, вынуждена трепещущей рукой касаться чудовищных проблем, с которыми давно уже столкнулись еретические страны» {49} .
«Социальный вопрос» вызывал у католиков не только чувство страха и растерянности. «Рерум новарум» — это попытка дать ответ, противопоставляя социализму нечто действенное, основанное на «христианской солидарности». Тониоло писал, что, хотя массовые волнения, которыми охвачена Италия, и заслуживают порицания, поскольку они связаны с социалистическими идеями, они тем не менее свидетельствуют о том, что «отныне возможна или социалистическая революция, или восстановление христианского социального уклада» {50} .