Итальянский ребус
Шрифт:
К концу XIX в. бурно развивается итальянская промышленность. Вышли на международную арену промышленные гиганты. Рабочее движение, его политические и профсоюзные организации превратились в реальную силу, возросло влияние Социалистической партии. Усиливалось и влияние прогрессивного крыла католиков. Классовые противоречия неуклонно обострялись. Осенью и зимой 1897–1898 г. в связи с тяжелым экономическим положением во многих итальянских городах произошли массовые выступления трудящихся.
Кульминацией классовых битв явились майские события в Милане (1898 г.). Ди Рудини послал туда генерала Бава-Беккариса, дав ему такие же неограниченные полномочия, какие за несколько лет до того Криспи дал генералу Морра ди Лавриапо, подавившему движение сицилианских фаши. В городе были воздвигнуты баррикады, шли уличные бои, было много убитых и раненых. Король прислал Бава-Беккарису телеграмму
Значение майских событий исключительно велико. Исследования последних лет дают основания предполагать, что весной 1898 г. буржуазия подготовляла самый настоящий государственный переворот с целью ликвидации конституционных норм. Известно, что ди Рудини подготовил проект соответствующего королевского декрета. Но, в то время как королева Маргерита и двор требовали крайних мер, король колебался. Историк-марксист Гастоне Манакорда пишет, что попытка ди Рудини перейти от эпизодических репрессий к постоянно-реакционному режиму глубоко видоизменила взаимоотношения между государством и гражданами.
Католический историк Габриэле Де Роза точно оценил майские события: в громе выстрелов генерала Бава-Беккариса «кончилась традиция умеренной политики, подозрительной, замкнувшейся в аристократической защите ценностей Рисорджименто, не подготовленной к тому, чтобы считаться в фактических масштабах государства с большими силами рабочего и крестьянского протеста. Два страха господствовали отныне над умами либерального правящего класса, льстивого, солдафонского, больного авторитаризмом». Это был страх перед социалистами и перед непримиримыми католиками, «которые отказывались прийти на помощь умеренному либеральному строю, словно только и ждали его гибели» {20} .
Джолитти, иронически замечая, что правительства ди Рудини казались настоящим калейдоскопом — так часто он заменял одних министров другими и «штопал прорехи», пишет, что, пытаясь удержаться у власти после майских событий, маркиз произвел очередное rimpasto [5] , по ему удалось оттянуть крах только на 23 дня. Потеряв большинство в парламенте, ди Рудини ушел в отставку, и на этом его политическая карьера навсегда закончилась. Характеризуя период, когда Криспи и ди Рудини попеременно сменяли друг друга, Джолитти заметил, что вне зависимости от намерений и заявлении все это, по-существу, было попыткой найти консервативное и реакционное решение затяжного материального и морального кризиса, переживаемого страной. Консерваторы были настолько охвачены паникой после майских событий в Милане, что вообще не понимали, как глубоки перемены, происшедшие в общественном сознании. Много лет спустя Пьеро Гобетти (1901–1926), один из самых ярких представителей либеральной мысли, беспощадно и гневно писал об эволюции Исторической Правой: «Она превратилась в изворотливую партию неофитов, осуществлявшую свои опекунские обязанности, обманывая подданных разными фокусами и сделками в социальной области» {21} .
Джолитти с большим возмущением писал о тех политиках конца XIX в., которые хотели, чтобы их считали духовными преемниками и наследниками Исторической Правой и графа Кавура. Он писал: «Ссылаться на имя Кавура для того, чтобы проводить реакционную политику, нарушая свободы, значило предпринимать самую дерзкую попытку фальсификации истории» {22} .
После падения ди Рудини правительство возглавил генерал Луиджи Пеллу (1839–1924), пользовавшийся репутацией одного из наиболее либерально настроенных военных, в частности потому, что отказался во время волнений 1897–1898 гг. ввести осадное положение в Бари, где он тогда командовал округом. Придя к власти, он но только обещал провести некоторые реформы, но и кое-что сделал: вновь стали выходить левые газеты, были восстановлены распущенные организации и т. д. Мемуаристы подчеркивают честность и лояльность Пеллу, однако довольно скоро он «перешел на другие рельсы». 4 февраля 1899 г. генерал представил парламенту проект «исключительных законов», которые фактически уже проводил.
Нет единого мнения в анализе причин неожиданных перемен в политике Пеллу. Джолитти считал, что генерал уступил давлению и запугиванию со стороны наиболее консервативных парламентариев и, возможно, сам находился под впечатлением того, что, несмотря на репрессии 1898 г., рабочее и социалистическое движение продолжало распространяться по всей Северной Италии. Некоторые исследователи пишут, что Пеллу «недоставало широты взглядов», другие — о влиянии Соннино и двора. Факт тот, что большинство парламентариев не желало более мириться с авторитарными методами, конфликты между Пеллу и депутатами становились все ожесточеннее.
В апреле 1900 г. депутаты Эстремы демонстративно покинули зал заседаний, а левый центр пригрозил, что поступит так же, если правительство Пеллу «не прекратит свою тиранию». Образовался широкий оппозиционный блок: объединились Эстрема и левое крыло либералов. Попытка Пеллу ограничить права парламента показывала, что он исходит из концепции, изложенной в статье Соннино, т. е. из «манифеста консерваторов». Не только депутаты, но и активная часть общественного мнения возражала против политики генерала. Пришлось назначить новые выборы, и, когда стало ясно, что Пеллу дискредитирован, в июне 1900 г. его кабинет ушел в отставку.
Манакорда так характеризует этот исторический период: «Отныне в центре политической борьбы между правительственными партиями оказывается дилемма: какую позицию занять по отношению к организованному рабочему движению. Классовая борьба вошла в парламент как компонент борьбы за власть. Не потому, что возникла альтернатива перехода власти к небуржуазным силам (даже социалисты об этом и отдаленно не помышляли), а потому, что перед правительственными партиями возникло два возможных варианта отношения к классовой борьбе. Выбор шел между реакцией и узаконением социализма в рамках конституционной монархии, что повлекло бы за собой такое же решение по отношению к организованному католическому движению». И дальше: «Отныне в стане реакции встречаются (независимо от соперничества в борьбе за власть) все те, кто считает «красных» и «черных» противников стоящей у власти буржуазии врагами нации, все те, кто усматривает в движении народных масс, руководимых католиками или социалистами, покушение на Рисорджименто И они отвергают этих «врагов существующих институтов, захлопывают перед ними дверь. Другая партия, персонификацией которой явится Джолитти, будет, напротив, стремиться абсорбировать всякую внеконституционную оппозицию в рамках либеральных институтов, предлагая классовой борьбе другой выход» {23} .
Создание переходного правительства после падения Пеллу было, быть может, неизбежным. Премьером был назначен 80-летний председатель сената Джузеппе Саракко, человек безликий, стоявший на умеренно консервативных позициях и «уважавший законы», Назначение его свидетельствовало о некоторой растерянности: видимо, король понимал необходимость изменения методов управления страной. Но через несколько недель после назначения нового премьера король был убит.
Это произошло 29 июля 1900 г. в г. Монца, куда Умберто I приехал взглянуть на спортивные состязания. Он возвращался в открытой коляске. Неожиданно из толпы к коляске приблизился молодой человек и выстрелил из револьвера три или четыре раза. Король скончался через 15 минут. Стрелявший в него Гаэтано Бреши, анархист, приехал из США специально для того, чтобы «отомстить за многие несправедливости». Известны протоколы судебного заседания и отклики печати. Бреши был 31 год, его описывают как красивого, очень уверенно державшегося человека. Говоря о мотивах убийства, он упомянул о репрессиях на Сицилии и в Милане. В ответ на замечание председателя суда, что репрессии осуществляло правительство, Бреши возразил, что король подписывал соответствующие декреты: «Я хотел отомстить за жертвы; кроме того, я хотел отомстить за самого себя, из-за тяжелой жизни вынужденного эмигрировать. Когда в Патерсоне (США, штат Нью-Джерси. — Ц. К.) я прочел о событиях в Милане, где даже стреляли из пушек, я плакал от ярости и стал готовиться к вендетте. Я думал о короле, который наградил тех, кто осуществил эти побоища, и пришел к убеждению, что он застуживает смерти. Никто не внушал мне этого. У меня не было сообщников. Более того, за шесть месяцев до отъезда я вышел из всех политических организаций, чтобы чувствовать себя более свободным» {24} .
В Италии не было смертной казни, и Бреши приговорили к заключению. По официальной версии он повесился в тюрьме 22 мая 1901 г. Кто знает, было ли это самоубийством? Помимо осуждения Гаэтано Бреши, репрессий в стране не было. Через несколько недель после вступления на престол Виктор Эммануил III, сын убитого короля, заявил, что он намерен восстановить мир внутри страны и добиться «единения всех людей доброй воли». Это было прелюдией к «эре Джолитти».
ДУХОВНАЯ АТМОСФЕРА ПОСТРИСОРДЖИМЕНТО