Иуда
Шрифт:
«А кто сказал, что я войско против него поведу? Я здесь в осаду сяду, и пусть он Полтаву до китайской пасхи штурмует. Тот раз Келин с четырьмя тысячами солдат город несколько месяцев держал и отбился. Теперь у нас гарнизон вдвое больше, а припасов — втрое».
Я не стал сообщать Ивану Степанычу, что зимой Карлу всего Будищанского леса не хватит, чтобы обогреться, не говоря уже о приготовить пищу. А ещё не стал ему напоминать, что Пётр тоже не будет сидеть на зимних квартирах, если Карлуша начнёт активно действовать после прихода серьёзных холодов. Генерального сражения зимой, ясное дело, никто из них не даст, но осады и партизанские рейды будут в товарных количествах.
Кажется, в тот раз Карл обиделся, когда в него дохлой кошкой со стены попали. Обещаю ему не менее увлекательные приключения под стенами Полтавы, когда он сюда явится.
Вот то-то и оно, что я не знаю, когда его шведское величество соизволит прийти. Всё изменилось.
2
Мои намерения активно поучаствовать в подготовке полтавской крепости к обороне полетели псу под хвост: накрыло новым приступом. И на этот раз оба лекаря добились своего, уложив меня в постель на две недели. Командование я передал двоим — Скоропадскому и Келину, возложив на первого организационные вопросы, а второму передав военную власть. Это не очень хорошо: не тот случай, когда две головы лучше. Но я знал, что Келин справится с подготовкой города к осаде, а Скоропадский управится со снабжением. Он хоть и глуховский полковник, но ему скорее должность генерального обозного подходила. И Незаймая я к нему в помощники определил, пусть парень поучится, а заодно присмотрит, чтобы у Ивана Ильича не возникло соблазнов заняться политической деятельностью. Даже подыхая от «грудной жабы», я обязан был контролировать своё окружение, иначе тут сразу начнутся всякие майданы и «чёрные рады». Ведь чем ближе Карл, тем больше будет желающих к нему перебежать.
Или я эту публику не знаю. В конце концов, я Мазепа или где?
А по прошествии двух недель со дня получения письма Пипера — кстати, не отвечал я намеренно, ссылаясь на болезнь и стараясь потянуть время — ударили морозы. Причём, сразу после сильнейшей метели температура ушла в минус настолько резко и сильно, что ночью я слышал, как лопались от лютого мороза стволы деревьев. Поутру выяснилось, что речка Полтавка, протекавшая по территории города, разом промёрзла до дна. Снега и вовсе по пояс навалило.
Нам здесь, в Полтаве, хорошо, дров запасли на год вперёд. Пётр Алексеевич, надеюсь, тоже приготовился к атаке генерала Мороза. А каково сейчас шведам? Распорядился, как немного потеплеет, посылать разъезды на разведку. Ждать этого пришлось дней пять, пока природа не смилостивилась. Разъезды, вернувшись в город спустя ещё десяток дней, принесли вполне ожидаемые новости: где-то в трёх дневных переходах от Полтавы они видели насмерть замёрзших шведов. Не на биваках тех смерть застигла — в разведке. Кто-то из хлопцев божился, будто видал шведа, замёрзшего вместе с лошадью и так и стоявшего конным монументом. Верилось, конечно, с трудом, но мало ли, может, парень и не сильно приврал.
И лишь когда лекари дозволили мне заниматься кабинетными делами, я соизволил написать ответ на письмо Пипера. После сражения с генералом Морозом, надеюсь, у Карла спеси поубавилось.
Взгляд со стороны.
Чудом уцелевшая крестьянская мазанка — здесь даже дома лепят из глины, палок и навоза, почти как в Германии — едва вмещала короля и офицеров его ставки. Впрочем, печь здесь неплохая, можно было не опасаться холода. Жаль только, что они сейчас доедают последние крохи провианта, стараясь растянуть их хотя бы ещё на недельку.
Хозяева
А что делать дальше, король не ведал.
Проклятый гетман прислал новое письмо. Жаловался на нездоровье, но при этом клялся, что будет стоять до конца за свои земли и привилегии. Но ведь король уже обещал Малороссию своему другу Лещинскому. Нет, если пересмотреть прежние планы, Станислав вряд ли посмеет обидеться, однако выглядеть это будет некрасиво. А Карл менее всего желал показаться в дурном свете.
— Следует ли и далее придерживаться прежнего плана, ваше величество? — спросил Пипер, зябко поёжившись под двумя плащами: он почему-то сильно мёрз даже рядом с печкой. — Гетман ясно даёт понять, что его интересуют не деньги, а власть и почести. Может быть, пообещать ему то, чего он желает, а затем…
— … а затем шею ему свернуть, — буркнул Рёншельт. Он явился буквально несколько минут назад. Принёс бочонок хлебного вина — «для разогрева» — и уже успел хорошенько причаститься. — Мерзкий старикашка. Когда ваше величество соизволит взять ту крепость, куда он спрятался, словно мышь в нору, я ему выскажу всё, что думаю. И не только выскажу.
— Я полагаю, нам не стоит более писать этому двуличному человеку, — Карл произнёс последние слова с какой-то странной интонацией. — Но перо и бумагу мне всё же подайте. Писать следует иной персоне.
— Не сочтите за дерзость, ваше величество — кому именно вы соизволите отписать? — спросил Пипер. Хлебного вина он пить явно не желал, но поскольку чувствовал себя не лучшим образом, всё же протянул кружку и ему щедро плеснули из бочонка.
— Царю Петеру. Кажется, обоз, который господин Лейюнхувуд соизволил потерять, находится у него. Предложу ему выкупить наш провиант.
— Согласится ли он, ваше величество? — засомневались господа офицеры.
— Может и не согласиться, — король уже обмакнул кончик пера в чернильницу. — Но об этом сумасброде говорят много лестного. Кто знает, возможно, он желает сразиться со мной так же сильно, как я желаю сразиться с ним? Для этого мы нужны ему живыми.
Глава 14
Взгляд со стороны
И снова, читая письмо от гетмана, государь не верил собственным глазам. Не чудится ли ему то? Словно рукою Мазепы водит иная воля. Не в плену ли Иван Степанович? Но нет, Алексашка собственными глазами видел — гетман при полной свободе. И лекари о том же писали.
Будто подменили старика.
«…Ещё Твоему Царскому Величеству спешу доложить, что крепость Полтавскую беру на свой кошт и обещаюсь держать оную от шведов, покуда Твоё Царское Величество не соизволит прийти на подмогу. Заслужена слава Каролуса, однако же купно и его побить мочно…»