Иудейские мифы. Книга Бытия
Шрифт:
Предисловие
Мифы — это драматические сюжеты, которые представляют собой нечто вроде священной грамоты, отвергающей или одобряющей существование древних институтов, обычаев, ритуалов, верований. Слово "миф" — греческого происхождения, мифология — это греческая концепция, и изучение мифологии основано на греческих примерах. Многие отрицают тот факт, что в Библии вообще есть какие-то мифы. Большинство мифов имеют дело с богами и богинями, принимающими участие в людских делах, прославляют соперничающих героев, тогда как Библия признает Единого Всемогущего Бога.
Все священные документы добиблейской поры на древнееврейском языке были утеряны или намеренно скрыты от глаз будущих поколений. Они включают в себя "Книгу Яхве" и "Книгу Яшара", эпическое повествование о скитаниях евреев в пустыне и их приходе в Ханаан. То, что они были созданы в поэтической манере, признанной древними иудеями, можно подтвердить отрывками из них, приведенными в Числах XXI, 14; X, 13
Зато сохранилось довольно много священных документов тех времен, когда Библия была канонизирована. Евреи Европы и Африки были плодовиты на литературные труды. Они комментировали Моисеев Закон или сочиняли исторические, моралистические, анекдотические, назидательные комментарии к библейским текстам. В обоих случаях у авторов был в запасе большой мифологический материал, потому что миф всегда служил для поддержания сбивающих с толку законов, обычаев или общественных ритуалов.
Итак, канонические книги считались написанными по божественному внушению, отчего любой намек на политеизм из них вымарывался, но с апокрифическими книгами обращались более терпимо. Многие замалчиваемые мифы даже получили доступ в безусловно ортодоксальные мидраши. Например, в Книге Исхода мы читаем, что все кони фараона, колесницы его и всадники его преследовали сынов Израилевых до середины моря (Исход XIV, 23). Согласно одному из мидрашей (Mekhilta diR. Shimon 51, 54; Mid. Wayosha 52), Господь принял обличье кобылы и увлек похотливых египетских коней в воду. Деметра, богиня с головой кобылы, как рассказывали, точно таким же образом утопила кавалерию царя Пелопса в реке Алфее, и это был известный греческий миф. Однако для благочестивого читателя мидраша это была придуманная метафора, показывающая, что может сделать Бог, желающий защитить Свой Избранный Народ.
Библия лишь изредка намекает на потерянные мифологические богатства. Частенько отсылка столь немногословна, что ее даже не замечаешь. Некоторые, например, читают: "После него был Самегар, сын Анафов, который шестьсот человек филистимлян побил воловьим рожном; и он также спас Израиль" (Судей III, 31), — и они отождествляют мать Самегара с жадной до крови угаритской богиней любви, девственной Анат, в чью честь был назван Иеремиев священный город Анафоф. Миф о Самегаре невосстановим, и все же он, должно быть, наследовал материнскую воинственную удаль; да и воловье рожно, которым он побил филистимлян, несомненно, было даром ее отца бога-быка Эла.
Книга Бытия тем не менее все еще содержит кое-какие описания древних богов и богинь — униженных в качестве смертных женщин и мужчин, ангелов, чудовищ или демонов. Ева, названная в Книге Бытия женой Адама, отождествляется историками с богиней (Heba), женой хеттского бога бури, которая скакала обнаженной на спине льва и у греков стала богиней Гебой (Hebe), женой Геракла (см. 10, 10). Владыка Иерусалима во времена Телль Амарны (XIV в. до н. э.) называл себя Абду-Геба, то есть "слугой Евы" (см. 27, 6). А Лилит, предшественница Евы, совершенно исчезла из Библии, хотя о ней помнит Исайя, как о живущей в пустынных руинах (см. 10, 6). Судя по описаниям в мидрашах ее беспорядочной сексуальной жизни, она была богиней плодородия и в шумерском религиозном тексте "Гильгамеш и ива" (см. 10, 3–6) появляется как Лиллейк.
Существуют добиблейские упоминания ангела Самаэля, иначе Сатаны. Впервые он появляется в истории как бог-покровитель Самаля, маленького хеттско-арамейского царства, находившегося к востоку от Харрана (см. 13, 1). Еще один поблекший бог из древнееврейского мифа — Раав, морской царь, который неудачно бросил вызов Иегове (Яхве), Богу Израиля, — в точности, как греческий бог Посейдон бросил вызов своему брату Всемогущему Зевсу. Иегова, согласно Исайе, убил Раава мечом (см. 6, а). Угаритское божество, которому поклонялись как Ваал-Зевуву или Зевулу, в Экроне был обижен в качестве Веельзевула царем Охозией (4-ая Царств I, 2 ff), a много столетий спустя галилеяне обвинили Иисуса в торговле с этим "царем демонов".
Семь божеств-планет, заимствованных в Вавилоне и Египте, стали семью подсвечниками Меноры, священного семисвечника (см. I, 6). Они были соединены в единого абстрактного Бога в Иерусалиме — и точно так же с ними поступили священники Гелиополиса, Библа, друиды галлов и иберийцы из Тортозы. Презрительные упоминания богов враждебных племен, униженных Иеговой, постоянно появляются в исторических книгах Библии: например, Дагона филистимлян, Хамоса моавитян, Милхома аммонитян. Насколько нам известно от Филона из Библа, Дагон был планетарной силой. Однако Бог из ранних частей Книги Бытия практически неотличим от любого другого племенного божества (см. 28, 1).
Греческие боги и богини могли играть комедийные или драматические роли, интригуя в пользу любимых героев, потому что мифы рождались в разных городах-странах, которые то дружили, то враждовали. И все же среди евреев, едва Северное царство было разрушено ассирийцами, мифы стали монолитными и централизованными, и их центром почти всегда был Иерусалим.
В библейском мифе герои иногда представляют царей, иногда — династии, иногда — племена. Двенадцать "сыновей" Иакова, по-видимому, когда-то были независимыми племенами, которые соединились и образовали израильскую амфиктионию или федерацию. Местные боги и население не обязательно были арамеянами, хотя во главе стояли арамейские священники. Единственно Иосиф может быть идентифицирован — отчасти — как историческая личность. В Библии сказано, что все "сыновья" Иакова, кроме Иосифа, взяли в жены сестер-близнецов (см. 45, f), и это дает основание предположить: наследование происходило по материнской линии, хотя правление было патриархальным. Дина, единственная дочь Иакова, рожденная без сестры-близнеца, очевидно, представляла полуматриархальное племя, включенное в Израильскую конфедерацию. Книга Бытия повествует о том, как Дина была изнасилована Сихемом, а мидраш — о том, как она стала женой Симеона, но это надо читать как политический, а не семейный документ (см. 29, 1–3).
В Книге Бытия есть и другие намеки на матриархальную культуру, например, право матери давать имена своим сыновьям, которое все еще существует у арабов, и матрилокальный брак: "Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть" (Бытие II, 24). Этот палестинский обычай подтвержден рассказом о женитьбе Самсона на Далиле (Книга Судей), и он объясняет, почему Авраам, арамейский патриарх, пришедший в Палестину с гиксосскими ордами в начале второго тысячелетия до нашей эры, приказал слуге Елиезеру купить Исааку невесту у своих родичей по мужской линии в Харране, исключив тем самым женитьбу своего сына на ханаанской женщине, ибо ему пришлось бы тогда стать членом ее клана (см. 36, 1). Авраам уже отослал от себя сыновей, рожденных любовницами, чтобы у Исаака не было сонаследников (см. 35, b). В древних греческих мифах очевиден матрилокальный брак. Один из мифографов отмечает, что первым его нарушил Одиссей, когда увез Пенелопу из Спарты в Итаку; после развода она вернулась в Спарту.
Какими могущественными были богини в еврейской монархии, видно из возмущения Иеремии своими согражданами, которые видели причину падения Иудеи в своем разрыве с Анафой и кричали: "Восхвалим Царицу Небесную, как это делали наши отцы!"
Каждый правитель, решившийся изменить государственные институты, либо, подобно царю Осии, вынужденный идти на реформы, должен или сделать приписку к старому религиозному обоснованию, или написать новое, а это чревато манипуляцией или полной переделкой мифов. Было очевидно, что если Иудея — маленькое буферное царство между Египтом и Ассирией — намерено сохранить политическую независимость, необходимо ввести более строгую религиозную дисциплину и научить мужское население владеть оружием. Но до этого многие израильтяне успели перейти в ханаанейскую веру, в которой главную роль играли богини, а цари были их возлюбленными. Однако, как бы это ни было хорошо для мирных времен, такая религия не могла укрепить евреев и сделать их способными сопротивляться египетским и ассирийским армиям. Немногочисленное, но упрямое еврейское меньшинство было ведомо Гильдией Пророков, которое сочло необходимым рядиться под пастухов и скотоводов в честь своего деревенского Бога. Эти пророки поняли, что единственная надежда на национальную независимость лежит в авторитарном монотеизме, и постоянно осуждали прославление богинь в ханаанейских священных рощах. Книга Второзакония, написанная во времена Осии, запрещает многочисленные ханаанейские ритуалы, среди них проституцию, содомию и все виды идолопоклонничества. Наследственная передача короны Давида убедила всех вавилонских изгнанников принять ту же веру. Когда Зрубавел заново отстроил храм Иеговы, у Него больше не было конкурентов. Все Ваалы, Астарты, Анаты и прочие ханаанейские божества, насколько известно, умерли ко времени возвращения иудеев из рабства. Книга Бытия, которая гораздо теснее связана с греческой, финикийской, хеттской, угаритской, шумерской и прочими мифологиями, чем большинство правоверных иудеев и христиан желает признать, неоднократно редактировалась, начиная с VI в. до н. э., с морализаторской целью. Миф о Хаме был изначально идентичен мифу о заговоре Зевса, Посейдона и Гадеса против бесстыдного бога Крона. Самый младший из троих — Зевс — оказался самым бесстрашным и осмелился кастрировать Крона, после чего стал Небесным Царем. Однако о кастрации Ноя, произведенной Хамом (или Ханааном), нет ни слова в Книге Бытия (IX, 24) вплоть до следующей строки: "Ной проспался от вина своего и узнал, что сделал над ним меньший сын его". Отредактированная версия, имеющая целью нравственный урок сыновнего почитания, приговаривает Хама к вечной службе старшим братьям всего лишь за то, что ему случайно пришлось увидеть наготу своего отца (см. 21, 1–4).