Ива-иволга

Волкова Надежда

– Давай сюда, – он взял одну ногу и быстрыми движениями начал массировать. Ленка чуть назад не упала, ещё и покраснела как тюльпан. – Не надо, я сама.

– Сиди хорошо, кулёма. Не укушу.

Забиячливый Лёнчик мокрый сидел на корточках, мял Ленкины ножки и, как ни в чём ни бывало, насвистывал «Комарово». Если бы можно было провалиться сквозь скалы, она бы сделала это, не задумываясь. Но нельзя. Послушно сидела, чтобы не нарваться на насмешки, и задавала себе один и тот же вопрос: Почему Лёнчик?

На обратном пути все подустали, один он неугомонный. Снова собрал громадный букет: розовые, жёлтые, белые цветы, целая копна, такие только в горах растут. Добрались до стоянки голодные, пообедали и отдыхали. Ленка с девочками сидела на покрывале, поджав

под себя ноги, мальчишки рядом вяло футболили. Лёнчик забил гол, победно гикнул, потом вытащил из вёдер все цветы, которые собрал за день и уложил их вокруг Ленки. Она не дышала, чувствовала – опять как свёкла варёная, а он стоял против солнца, склонив голову набок. Щурился и улыбался своей кривой улыбкой. Разумеется, нарвались.

– Тили-тили тесто, что ли? – сказал Ильдар.

– Ромео!

– Почему нет? Ты совершеннолетняя, Лен? – спросила Альфия.

– Да, ладно, вам, – сказал Лёнчик. – Мы в армию уйдём, а девчонки останутся. Слабо их напоследок цветами завалить?

Конечно, если берут на «слабо», кто отступится? Все как один повытаскивали тюльпаны и дождём высыпали на упивающихся восхищением девчонок. Ильдар за «фотик» взялся, бегал вокруг, щёлкал «Зенитом». Смех, прикольчики, благодарные женские аплодисменты, а Ленка опять думала – почему Лёнчик?

С собой тюльпанов не привезли. Доползли затемно уставшие, она сразу домой пошла, а пацаны на улице остались, препирались о чём-то. Спать хотелось до ужаса и Ленка не стала встревать в их разборки. Вполуха услышала, как Саня сказал:

– Самый мудрый?

– Да. И тебе никто не мешал, – ответил Лёнчик.

– Нечестно, – сказал Серый. – Уговор дороже денег.

– Я ничего не нарушил, но я вам сказал….

Что он там сказал, она не разобрала.

Перед проводами вчетвером поехали в «Уголок». Место для Ташкента знаковое, лучшие «цыплята табака» и самое вкусное мороженое с сиропом и орешками. Центр города, народ сюда тянулся со всех концов: погулять по жёлтым дорожкам Сквера в тени буйно разросшихся чинар, покатать детей на качелях-каруселях. Дальше пешком пройтись полюбоваться на изогнутую гостиницу «Узбекистан» в восточном стиле, на закуску «Уголок».

Отстояли очередь. Блондинистая кассирша с причёской как у Карлсона, густо накрашенными зелёными тенями и толстым слоем морковной помады на губах звучно тренькнула кассой и прихлопнула пухлой ладонью чек.

– Катта рахмат 21 , апа, – с серьёзным видом сказал Лёнчик.

Быстрый взгляд из-под нахмуренных бровей и сразу оранжево разъехалась улыбка.

– Какая я тебе апа? – кассирша блеснула золотыми зубами. – А вы чего лысые? В армию?

– Ну, да.

21

Катта рахмат – большое спасибо (узб).

– А девчонка? Одна на всех?

– Ага.

– Да уж, не позавидуешь ни вам, ни ей. Ну, служите, солдатики. Возвращайтесь.

– Спасибо.

Чужой человек с ходу определил какой расклад, и без того не лучшее настроение испоганилось окончательно. Рядком облокотились на бетонный парапет, зависли друг над другом по ступенькам на второй этаж. Ждали заказ и сумрачно глазели на весенний ликующий Ташкент. Зелень ещё нежно-изумрудная, без пыльного налёта, в небе синь расплескалась, красотища! Мимо кафе прошли две женщины-узбечки в национальных платьях, что-то горячо обсуждая на родном языке. Струится прохладный хан-атлас, всеми цветами радуги переливается сказочной птицей Симург.

– Лен, а помнишь что обещала? – спросил Серый.

– Что? – она повернулась. Мальчишки подстриглись наголо по собственной инициативе, не дожидаясь массового армейского бритья. Какой-то бравадой веяло от синеватых голов. У Лёнчика лысина темнее, уши по бокам торчат ещё смешнее, чем в детстве, а глаза-шоколадки серьёзные. Он вытянулся за последний год, почти сравнялся с Саней, оба далеко за метр семьдесят. Резко повзрослел, лицо удлинилось, скулы крутые, щёки впалые, но на губах вечная ухмылка гуляет.

– На Чирчике, забыла?

– Нет. Куда я денусь?

Пацаны с облегчением усмехнулись, а Саня сказал, кривясь самой сексуальной в мире улыбкой:

– Коленочки у Леночки, идём, что ль?

Засмеялись и пошли есть вкуснейших в Ташкенте цыплят табака с фирменным томатным соусом. А по мороженому? Да, запросто, дважды.

Ленка пригорюнилась. Насыщенный романтикой месяц, а она маялась. Бродила по дому неприкаянно и места себе не находила. Экзамены её не беспокоили, оценки в аттестат известны, четвёрка только по физике, остальные пятёрки. Думала о другом. Сказать уверенно «люблю» язык не поворачивался, она не очень-то и понимала что это такое. Но, вросшая в пацанов, разрывалась на части. Никакие заумные мысли и рассуждения не донимали. Раскладывать по полочкам чувства, характеристики, плюсы-минусы тогда не умели. Даже в голову бы не пришло взять бумажку и записать – Лёнчик весёлый и преданный, но обормот, Серый умный и внимательный, но иногда злой как чёрт, даже страшновато, Саня добродушный красавчик, с ним всегда интересно, но тюлень ленивый. Это сейчас набери в интернете «как выбрать мужа» и вывалится целый список советов и рекомендаций. Не доверяешь бесплатным инструкциям? Пожалуйста, от тысячи рублей в час и дипломированный психолог вскроет твоё ну о-очень глубинное подсознание, докопается до того, чего ты отродясь о себе не знал. Растянет эту резину на несколько недель и сумм и даст чёткие указания. Интересно только одно – а куда подевалось сердце? Махонькое, с кулачок размером. По большому счёту, это просто кусок мяса, но почему оно то ноет, то колет, то бьётся сладко и учащённо, то глухо и болезненно? Что делать, если ты одна, а их трое? Кто тут советчик, кроме сердца? Вот оно и насоветовало незамысловато – нужны все. И от этого не спалось, не елось, не гулялось.

Свадьбы-похороны, выпускные-проводы – для махалли события общие. Не гостями за стол, но обязательно ходили в школу посмотреть на внезапно повзрослевших мотыльков-девчонок в разноцветных платьях. В армию парень уходит – соседи на улицу выйдут доброго пути и лёгкой службы пожелают. На невесту поглазеть тоже со всех окрестных домов высыпали, ну а похороны это похороны, здесь сам Бог велел, и христианский и мусульманский.

Саня и Лёнчик уходили вместе, Серый на две недели позже, но проводы решили делать сразу тройные. Друзья одни и те же, какой смысл растягивать? Столы накрыли в Санином дворе. Родственники, соседи, молодёжь, детвора, около шестидесяти человек. Между участками огорода за виноградником поставили учак 22 с большим казаном. Рядом табуретка, на ней чашка с мытым рисом. Зирвак 23 для плова бурлит, запах его пряно-мясной перемешивается с древесным дымом и стелется по округе, вызывая кроме аппетита шутливую перепалку:

22

Учак – небольшая печь, приспособление круглой формы для установки казана.

23

Зирвак – основа для плова: обжаренные куски мяса с луком, морковью и специями.

– Когда теперь пловешник поедим, а, пацаны? – сказал Саня.

– Серый за две недели ещё обожрётся.

– А тебя завидки берут? Я самый маленький.

– Длинный ты, а не маленький, – снова Лёнчик.

Ленка с девчонками помогала накрывать на столы и прислушивалась. Поглядывала на мальчишек и тоской разъедало сердце. Послезавтра не будет двоих, потом и Серого, а что дальше? Как это рассосётся, образуется? Она же не дура, как подросли, постоянно на себе их взгляды ловила. Боковым зрением видела, как они за спиной кулаки друг другу показывают да перемигиваются. Поначалу льстило и радовалась, потом запаниковала – что делать-то?