Иван Безуглов
Шрифт:
– Спасибо, Поль, - она взглянула на него с робкой признательностью.
В Москве было в Верлене нечто от одинокого романтического странника, искателя приключений. В Монреале же, когда он сидел за своим полированным столом, с селекторным телефоном на десять линий, окруженный книжными шкафами с тысячами руководств, справочников, профессиональных журналов, о которых Таня никогда даже не слышала, весь его облик источал власть и могущество. Он говорил со своими служащими дружелюбно, без тени превосходства. И тем не менее, все - от давешнего продавца в магазине до его личной секретарши и главного инженера, пожилого китайца с умными глазами, - явно понимали, что именно усилиям этого человека фирма обязана своим процветанием.
"Да, он во многом похож на Ивана, - подумала Таня с неожиданной
Стоит ли скрупулезно описывать содержания переговоров за огромным дубовым столом посередине конференц-зала на двадцать втором этаже розового небоскреба? Бизнесмен и так имеет представление о том, что обсуждают его коллеги, обложившись справочниками и типовыми текстами контрактов, а рядовому читателю боюсь, будут скучны технические подробности. Упомяну только, что хозяин конференц-зала официально предложил войти в долю при переоборудовании швейной фабрики в Москве с капиталом в миллион долларов. Света с Тютчевым с восторгом поглядывали то друг на друга, то на Верлена, то на изящную седую женщину средних лет - заведующую швейным отделом. Таня переводила и стенографировала. Работа была легкая - партнеры доверяли друг другу, и если уточняли юридические формулировки, то без попыток извлечь для себя выгоду, а лишь для пользы дела. Иван заявил, что его фирма также готова вложить миллион долларов. Вклад самого коллектива фабрики измерялся в рублях, и тут участникам переговоров предстояло поломать немало копий.
– Если переводить стоимость земли и здания в доллары по курсу черного рынка, - заметил Иван, - то весь вклад фабрики будет не больше двухсот тысяч долларов. Вы согласитесь, господин Верлен, что таким механическим подходом мы только отпугнем госпожу Алушкову-младшую.
Света кивнула в знак согласия.
– Мы попросим ее провести анализ состояния фабрики, - сказал Верлен.
– Он уже проведен, - Света, краснея от смущения, достала из своего портфельчика, похожего на школьный, толстый том, переплетенный в простой картон.
– Мы с моими девочками еще три месяца назад договорились с нашими экономистами об оценке балансовой стоимости фабрики и смете на переоборудование.
– Но ведь ваш директор был против этого?
– Верлен удивленно вскинул седые брови.
– Конечно. Наши ребята делали эту работу тайком от него, вечерами и даже ночами.
– Чудесно, - сказал Верлен, забирая у нее толстую машинопись.
– Это на русском?
– О нет, - вступил Тютчев, - наша фирма заранее подготовила перевод на английский. Ваши экономисты могут сразу же начать работать с этим материалом. Но наш вывод - что стоимость составляет примерно миллион двести тысяч. Во всяком случае, именно такой мы хотели бы видеть свою долю в этом консорциуме.
– Отлично, - весело сказал Верлен, - мы возобновим переговоры на эту тему послезавтра утром, когда мой экономический отдел подготовит свое мнение. А пока, - он посмотрел на часы, - пора обедать, господа, лимузин ждет. Я думаю, мы провели эти два часа весьма плодотворно.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
В небольшом стеклянном магазине на крутом берегу Ниагарского водопада Анна с Татариновым продолжали суетиться у прилавков и стеллажей с сувенирами. Эти так называемые люди искусства, слегка поглазев на едва ли не самое величественное зрелище в мире, быстро начали зевать и жаловаться на холод, после чего удалились с берега в магазин. Видимо, для них главным было не полюбоваться небывалой достопримечательностью, а похвастаться своей поездкой перед приятелями. До Тани, тоже на минуту забежавшей в магазин, донеслись самодовольные комментарии сценариста, который советовал Анне купить чудовищную футболку с крупными буквами "Я был на Ниагарском водопаде". На всякий сувенир у него, словно у профессионального экскурсовода, находилась целая тирада, выдержанная в духе сомнительного остроумия. Между тем Иван,
– Ты знаешь, - сказала Таня, вернувшись к бетонному парапету над водной бездной, и щурясь от невыносимого блеска водяной пены на ярком весеннем солнце, - я, кажется, начинаю понимать, почему сюда приезжают новобрачные.
Иван поднял на нее вопросительный взгляд.
– Потому, - она с трудом подбирала слова, - что любовь сразу после свадьбы кажется им вечной, словно этот водяной поток, низвергающийся со стометровой высоты, чтобы рассыпаться яркими брызгами. Мне вообще кажется, что любовь приближает нас к вечности. Столько лет прошло после смерти Лауры, а стихи Петрарки все так же продолжают возвеличивать ее.
От бурного потока, рассыпавшегося мириадами брызг, дул прохладный, влажный ветер. Казалось, туристы со всего мира собрались на этом обрывистом берегу, чтобы увидеть одно из величайших чудес света. Правда, Верлен обращал мало внимания на водопад. Видимо, Таня и ее московские друзья были не первыми, кого он привозил сюда на своем спортивном самолете, и величественное зрелище несколько приелось канадскому миллионеру. По дороге к водопаду он даже беззлобно бурчал о том, что для первых поселенцев, видевших водопад ежедневно, он, был источником не столько наслаждения, сколько раздражения, поскольку являлся препятствием к простым торговым операциям - перевозу товаров на другой берег прежде всего.
– Теперь, слава Богу, это не актуально, - смеялся Верлен, - есть самолеты, есть мосты и многие другие средства транспорта, но попробуйте представить себе первопроходца, который рвался туда, на юг, в благословенную Америку, и вдруг натыкался на эту бестолковую массу падающей воды, через которую было ни пройти, ни проехать... Впрочем, - посерьезнел он, - хорошо все, что приносит вклад в экономику, а Ниагарский водопад, слава Богу, - не последняя статья в доходе этих мест.
Таня посмотрела на него с изумлением. В первый раз за эти четыре дня Верлен говорил о бизнесе и доходах не со своей обычной шутливой интонацией, выдававшей, между нами говоря, предельную уверенность в себе, но серьезно и даже несколько устало. Эти четыре дня в Монреале стали для маленькой делегации из России настоящим откровением. Они бродили под высокими потолками швейной фабрики, где под ровными лучами искусственного света сосредоточенно, размеривая каждое движение, трудились молодые работницы. Приехали на склад готовой одежды, поражавший своими размерами - казалось, в эти джинсы и рубашки можно было одеть всю Москву, не говоря уж о Монреале. Несколько часов провели на электронном заводе, среди работниц в белых халатах, с марлевыми повязками на лицах - изготовление современных транзисторов требовало стерильной, без малейшего загрязнения, атмосферы.
Всюду их сопровождал предупредительный, разговорчивый хозяин всей этой империи. Впрочем, как-то раз, когда Иван загляделся на автоматическую линию сборки видеокамер, Поль с испытующим взглядом обмолвился Тане, что далеко не каждому деловому партнеру уделяет столько времени, и что за его гостеприимством - отнюдь не только одни деловые мотивы. В эти дни они встречались с Шахматовой и Татариновым только по вечерам, и, надо сказать, Таню радовало это. Не говоря уж о неодолимой ревности, которую испытывала она к актрисе, Иван сумел дать ей понять, что Анна ждет его решительного ответа. И потому всякий раз, когда красавица, шелестя платьем, грациозно вплывала в ресторан или в зал Монреальской консерватории, Таня вновь и вновь ощущала укол сердечной боли.
Как было бы хорошо, мечтала она, если б не оборвался роман между Полем и московской кинозвездой. Как они подходят друг другу - оба красивые, оба известные, оба занимающие высокое положение в обществе, причем не в том обществе, где хотела бы царствовать она сама, Таня. Ее собственные друзья все, как на подбор, были неисправимыми идеалистами. Они верили в семью, в честный труд, в жизнь, направленную не на то, чтобы пускать пыль в глаза окружающим, а на то, чтобы приносить пользу другим людям. Не за это ли полюбила Таня своего Ивана?