Иван-Дурак
Шрифт:
— Риша, ты еще красивее стала. Я восхищен! — сказал Иван и галантно склонил голову.
— Садись уже, старый льстец, — улыбнулась Ирина, тут же спохватилась и придала лицу надменное выражение. Было видно, что комплимент Ивана ее порадовал.
Двое бывших возлюбленных чинно уселись в кресла друг против друга.
— Что будешь пить? — поинтересовалась Ирина.
— Ах, да, — спохватился Иван и вручил Ирине букет и бутылку. — Вот, давай коньячку и выпьем.
— Есть хочешь?
— Я думал, ты меня с порога убивать начнешь, а ты еще и поесть предлагаешь. Знаешь, я восхищен еще больше! — он улыбался, но коленки у него немного дрожали, еще он чувствовал, что снова начал потеть.
— Не
— Ну, так есть будешь? — спросила она вслух.
— Не откажусь.
Ирина схватилась за белый ретро-телефон, два раза крутанула диск:
— Алло, Лена, принеси нам какой-нибудь еды на второй этаж… Да все равно… Травы какой-нибудь с бальзамиком, помидоры, сельдерей, сыры. Ты же там еще что-то готовила, вроде. Давай, тащи. Ждем. Разливай, — скомандовала она уже Ивану. — Бокалы перед тобой, на столике. Ты куришь? Нет? Молодец. А я закурю, пожалуй.
Ирина закурила. Иван разлил коньяк. Повисла пауза.
— Надо было внизу устроиться, — наконец сказала Ирина. — Там удобнее, кухня рядом. Хотя там неуютно. Да и здесь, в общем, тоже. Не люблю этот дом. Заниматься стройкой и дизайном времени не было. Сапожник без сапог. Ну, мне тут и наворотили этих вот кремовых роз с торта. «Ах, ну это же так солидно, так дорого, так подчеркивает ваше высокое положение в обществе!» — передразнила она какого-то неведомого дизайнера или декоратора, — я сюда и не захожу. Это так, для гостей. Для статуса. — Она усмехнулась. — А я сразу к себе на четвертый этаж поднимаюсь. Я когда поняла, что мне эти чертовы специалисты весь дом испортили, последним этажом сама занялась. Там у меня по-простому все. Чужаков туда не пускаю. Не поймут ведь. Выпьем?
— Давай. За тебя! — Иван поднял бокал.
«Может, обойдется? — подумал он. — Вроде она спокойная. Не набросилась на меня с кулаками. Может, мирно поговорим и разойдемся? Дело-то ведь прошлое. Да и спасать ее, вроде бы, не надо. Она в полном порядке…».
— Ты одна здесь живешь? — спросил он осторожно и тут же понял, что совершил глупость. Ирина сделала большой глоток коньяка, как-то ссутулилась, мгновенно растеряла весь свой лоск и ответила с вызовом:
— Отчего же одна? У меня тут еще домработница живет и садовник. Водитель еще. Я не одна. А ты?
— Что я?
— С кем живешь?
— С женой.
— С Ольгой?
— Нет, с другой. С Ольгой мы давно разошлись.
— Дала она тебе то, чего ты от нее ждал?
— Нет.
— Видишь, а я бы могла. Вот это все могло бы быть и твоим. Хотя какое это теперь имеет значение?
Иван не знал, что ответить. Его спасла домработница Лена, которая неожиданно появилась из дверей лифта с сервировочным столиком.
Когда она удалилась, Иван и Ирина принялись за еду. Что угодно, лишь бы не разговаривать. Все же говорили. Рассказывали о своих успехах. Мерялись крутизной. Напивались.
— Я так и не поняла, а зачем ты пришел-то? — спросила Ирина, когда глаза ее наполнились хмельным блеском.
— Извиниться. Я просто хотел попросить у тебя прощения. Снять камень с души.
— А-а-а-а, — протянула Ирина, — снять камень с души… вон оно что. Неужели совесть заела? Что-то не верится. Столько лет не ела, а тут вдруг… Как трогательно! Как трогательно! Говори честно, чего тебе от меня нужно?
— Ничего…
— Ничего?
— Ничего… Хотел сказать «прости», глядя тебе в глаза. Хотел, чтобы ты меня простила. Кто знает, может нам обоим станет легче жить после этого. Хотел узнать, чем я могу тебе помочь?
— Скажите, пожалуйста, какой он стал благородный, а вот тогда, когда ты бросил меня, ты не был таким благородным. Подонок! Жалкий ублюдок!
Ирина разрыдалась. Иван бросился к ней, опустился перед ней на колени, обнял за ноги.
— Прости! Я тебя умоляю, прости меня! Я знаю, что это сложно. Невозможно, наверное. Я бы и сам себя не простил. Да я и не простил. Когда я вспоминаю о тебе, чувствую себя последним негодяем. Если не простишь, я тебя пойму.
— Этот дурацкий, нелепый дворец только для тебя! — закричала Ирина. — Специально его построила, потому что надеялась, ты однажды придешь, увидишь и поймешь, что зря ты от меня отказался! Зря! И со мной бы ты достиг того, чего достиг, а может быть даже большего. Я дала бы тебе больше, чем эта твоя злобная блондинка! О! Как я карабкалась из нищеты! Ты бы знал, чего мне стоило все это! — она обвела рукой свою чрезмерно роскошную гостиную. — Это тебе не история Золушки! Это тебе не сказочка! Никаких чудесных превращений! Это пот, кровь, бесконечная работа, риск, обман, кидалово, куча хронических болезней. Все было. И зачем? Зачем? Чтобы доказать вот этому вот пресыщенному, богатому, бездушному, эгоистичному болвану, что я чего-то стою? Боже, какая же я дура! На что я угробила свою жизнь? Ни семьи, ни детей! Одна! Одинокая старая развалина! Никому не нужная! Никому! Какая дура, какая дура! Я же женщиной уже давно перестала быть! Ни баба, ни мужик! Бесполое существо! Ты знаешь, сколько лет у меня секса не было?! В ногах валяешься, думаешь, это вернет мне годы, потраченные черте на что? — Ирка взвыла.
Иван налил минералки в стакан, сначала отпил сам, потом сунул стакан Ирине:
— Выпей, успокойся. — Сказал он, а хотелось отхлестать ее по лицу, чтобы прекратить истерику. Да за что же ему все это?
Ирка жадно выпила воду. Потом несколько раз глубоко вздохнула. Хлебнула еще и коньяка.
— Все. Извини. Я взяла себя в руки. Я спокойна, я совершенно спокойна. — Убеждала она сама себя. — Так, я отлучусь. Ты ведь сможешь пережить вид моего зареванного не накрашенного лица.
— Не баба она, видите ли, — проворчал Иван, когда Ирина удалилась, — да самая что ни на есть баба. Истеричка. Наговорила гадостей, плюнула в душу, бездушным болваном назвала, а теперь беспокоится, как я на ее не раскрашенное лицо отреагирую. Да пофиг мне. Бездушный болван… Между прочим, никто ее не заставлял все эти годы жить только местью. Сама так решила. Я-то тут причем? Да, я сделал подлость, но ведь и более серьезные преступления имеют срок давности. До конца жизни что ли теперь расплачиваться? Что ж теперь с ней делать-то? Вот, наверное, разлюбезный Петр Вениаминович забавляется, наблюдая эти душераздирающие сцены. Господи, как же я устал! Домой хочу, спать. Достало все.
Ирина вернулась. Спокойная, как будто это не она только что рыдала и сыпала обвинениями. Без косметики она выглядела моложе. Совсем девчонка. Такую трудно заподозрить в умении правильно обращаться с прорабами и бригадирами.
— Пойдем наверх, — предложила она, — неуютно мне среди этого бисквитного торта.
Иван с тоской посмотрел на лестницу, ведущую вниз, вздохнул и покорно пошел к лифту, который должен был увезти его наверх…
Ирка и Иван стали встречаться. Тогда, в ДК университета, Ивану хватило мужества не воспользоваться отчаяньем пьяной девушки. Он тогда расцепил объятья, начал судорожно ее одевать. Она было принялась реветь, почувствовав себя отвергнутой, но Иван твердо сказал ей: