Иван-Дурак
Шрифт:
— Да ладно, — говорит он скромно, — самая обычная внешность. Да я вообще урод.
— Нет, ты красавчик. — Говорит она убежденно и с искренним восторгом смотрит Ивану в глаза, а потом порывисто целует его в губы. Потом шепчет в ухо ошалевшему юноше: «Я об этом мечтала с того самого жаркого июльского дня на пляже». — Волшебство почему-то рассеивается, и Иван понимает, что это все неспроста. Эта прекрасная дьяволица чего-то от него хочет. Он отстраняется.
— Я тебе не верю. С чего вдруг оскорблять человека, в грязь его втаптывать, если ты на самом деле хочешь его поцеловать?
Ольга скорбно опускает сначала глаза, потом голову, Ивану теперь виден только ее берет. Говорит сдавленным голосом:
— Я
— Это еще почему?
— Потому что я порочная, эгоистичная дрянь. Я никогда никого не любила. Даже себя. — Она поднимает голову и смотрит Ивану в глаза. В них вызов. — Для меня мужчины это всего лишь игрушки. Забавные, милые, но игрушки. Что делают с игрушкой, которая надоела? Ее зашвыривают куда-нибудь подальше. На антресоли памяти. Без сомнений и сожалений. Что ты так на меня смотришь? Да, я монстр. Мне нет никакого дела до страданий этих мальчиков. Но ты… ты… с тобой так нельзя. Ты не похож на игрушку. Я отталкивала тебя, чтобы не причинить тебе боль. Неужели это непонятно?
— Понятно, чего тут непонятного. Спасибо за заботу, я тронут. Чего ты сейчас-то от меня хочешь?
— Ты примешь предложение отца?
— Нет.
— Он тебя уволит.
— Ну и что?
— Ты его не знаешь, он страшный человек. Ты наживешь врага.
— Чего ты от меня хочешь? — повторил Иван свой вопрос.
— Женись на мне.
— Слушай, у меня от тебя голова кругом идет. То «ни за что замуж за него не выйду», то «женись на мне»! Извини, я уже опаздываю. Мне пора идти!
— Стой! Стой! — Ольга схватила Ивана за руку. — Спаси меня! Пожалуйста! Если ты откажешься, отец выдаст меня за своего водителя. Ты же знаешь этого мужлана, образование которого закончилось после того, как он научился писать палочки в прописи. Мне кажется, он даже читать не умеет. Отец сказал, что выдаст меня за него, если ты откажешься. А если я откажусь, то он выгонит меня из дома без копейки денег. Ванечка, миленький, спаси меня. Куда я пойду? Мне некуда пойти.
— Средневековье какое-то! Как я тебе помогу? У меня ведь девушка есть! Что я ей скажу? Спасу тебя и погублю ее? Если все богатые люди такие, как ты и твой папочка, то я предпочитаю быть бедным.
— О! Благородная бедность! Да успокойся ты. Это будет фиктивный брак. Не собираюсь я с тобой жить. Ну, если ты сам не захочешь, разумеется. Не переживай, в результате этой сделки сильно богатым ты не станешь. Так. Просто твоя жизнь станет несколько комфортнее. Я предлагаю сыграть по нашим правилам. Сейчас ты идешь к моему отцу, говоришь, что ты согласен, но с одним условием.
— И что за условие?
— Ты попросишь две квартиры. Не волнуйся, он даст. Одну как бы для нас с тобой, а вторую лично для тебя. Ты же должен будешь где-то жить после развода? Представляешь, как все замечательно устроится? Мне квартира и тебе квартира. Я, наконец, обретаю независимость от родителей, а ты собственную жилплощадь. Всем хорошо. А девушке своей объяснишь, что ты не изменяешь ей и не предаешь, а просто зарабатываешь на ваше семейное гнездышко. Ну как, ты согласен?
— Ну и стерва же ты!
— Нет, я просто женщина в отчаянной ситуации. Это борьба за выживание. У меня нет другого выхода. Понимаешь? Нет другого выхода! Ты мне поможешь?
— Да.
— Последний рыцарь современности. Герой нашего смутного времени. — Усмехнулась она. Даже в роли несчастного просителя не может избежать иронии, отметил про себя Иван. — А может, я не по расчету замуж выхожу, а по любви? — спросила она, очевидно, сама у себя, снова поцеловала Ивана и устремилась прочь.
— Стой! — Иван бросился ей вслед. — А отец ребенка? Может, логичнее за него замуж выйти?
Она обернулась.
— У него уже есть жена. И дети тоже есть. Он сказал, что не женится на мне даже ради ребенка. Он отказался от нас. Совсем.
— Что, и тебя вышвырнули, как надоевшую игрушку? — прошептал Иван и направился к своему офису.
Ирка отказалась понимать Ивана. Она больше не желала его видеть. Через месяц он женился на Ольге…
Четвертый этаж действительно был простоват. Просторная квартира-студия внутри огромного особняка. Белые стены с неоштукатуренной кирпичной кладкой, белая мебель лаконичных форм, белые ковры. Белизну разбавляли большие стеллажи, забитые цветными книжками, журналами, безделушками, и яркие картины на стенах. Одна из них, судя по стилю, настроению и колористике, явно принадлежала кисти Мари Арно. «Как все переплетено в этом мире», — подумал Иван. Здесь была и спальная зона, и гостиная, и кухня-столовая. Это была уютная, изысканная берлога убежденной холостячки. Мужчина в этом белом царстве выглядел чем-то инородным, неуместным.
— А вот здесь у тебя и в самом деле хорошо, — сказал Иван, осмотрев помещение.
— Мое убежище. Только здесь во всем доме я чувствую себя комфортно. Ну и еще в подвале — там у меня бассейн.
Угнездились в креслах из белой кожи. Снова наполнили бокалы коньяком. Выпили. Помолчали. Иван наблюдал за Ириной. Казалось, она что-то хочет сказать, но не может решиться. Внешне она была спокойна, но от нее шли потоки энергии, в которых клокотала обида и злость. Иван никогда не верил во всю эту ерунду вроде энергетики, но сейчас вдруг почувствовал, что его захлестывают потоки эмоций женщины, сидящей рядом. Они были вполне материальны. Он заерзал в кресле, ему вдруг стало страшно, он понял, что все эти сильные разрушительные чувства сейчас будут облечены в слова и обрушены на него, и тогда ему не сдобровать. Возмездие свершится. Теперь он это знал точно. Ирина оторвалась от созерцания абстрактного полотна на стене, выполненного в багряных, тревожных тонах, посмотрела Ивану в глаза. Ее улыбка… Наверное, так улыбнулась бы змея, перед тем, как ужалить человека, впрыснуть в него смертельную дозу яда. Сейчас начнется.
— Когда ты меня бросил, я была на втором месяце беременности. Как раз собиралась тебя обрадовать, а ты…
Яд начал разливаться по крови.
— И что стало с этим ребенком? — сдавленным голосом спросил Иван, хотя уже знал ответ.
— Его нет. Я сделала аборт. Родители не поняли бы меня. У меня не было другого выхода.
Яд сделал свое дело. Иван продолжал сидеть в белом кресле. Вроде бы даже дышал. Сердце билось. Но живым себя не чувствовал. А лучше бы и умер. Смерть избавила бы его от этой пытки. Получилось, что он спас чужого ребенка и убил своего… Море, солнце, белый песок, домик на берегу. Бежать. Бежать! К черту всех баб! От них одни неприятности. Одиночество. Уединение. Холст. Кисти. Краски. Бежать! От себя не сбежишь. От этих баб не сбежишь. И спустя почти двадцать лет прошлое тебя достанет. Схватит за горло своими бесплотными, но отчего-то могучими руками и удавит чувством вины, убьет веру в себя, раздавит тебя. Спас чужого и убил своего! Остроумнее шутки судьба не могла и придумать. Просто шедевр! Гениально! Браво! Жидкие аплодисменты жертвы.
Иван сидел, закрыв лицо руками, и раскачивался из стороны в сторону. Воплощение скорби. Ирина смотрела на него и улыбалась. Удовлетворенно. Наслаждалась видом поверженного врага. Этого мига она ждала долгие годы. Готовилась к нему. Она была сейчас не женщиной. Сейчас она была Эринеей, карающей богиней мести. Возмездие свершилось! Справедливость восторжествовала!
Иван слишком резко убрал руки от лица. Ирина не успела спрятать выражение ликующего злорадства. Иван его заметил.
— Мне жаль тебя, — сказал он печально, — мне очень тебя жаль.