Иван Грозный. Конец крымской орды
Шрифт:
– Ты от ответа не уходи!
– Да из деревни этой я, Ипат Волин.
– Сумел уйти от крымчаков?
Мужик посмотрел на ратника и сказал:
– Так вся деревня на тот берег ушла.
Воины переглянулись, и Гранов спросил:
– Как ушла?
– Обыкновенно. Прознали про татар, похватали скарб, сколько унести можно, скотину, коней, да к плотам и к тому берегу. А там в лесу у нас острожек заранее подготовлен.
– А как прознали про крымчаков? – поинтересовался Агранов.
– У нас мужик был
– Слава Богу, что хоть деревня не пострадала.
– Как это? Это пока крымчаки стоят в деревне, они ее не трогают, а завтра пожгут все, отстраивайся потом заново. Так что еще как пострадает.
– Главное, в полон вас не взяли.
– Это так. Я смотрел на бедолаг из села. И жалко мне их, особенно детишек да девиц, а чего поделать? Но решил отомстить. Задумал хоть одного татарина зарубить. А то ведут себя как хозяева.
– Что бы ты один сделал? – спросил Гранов.
– Сказал же, хоть одного, но прибил бы.
– Ладно. Ты давно здесь?
– Да еще после обеда через реку переправился и в эту балку зашел. Смотрел, как обустраиваются крымчаки.
– Это хорошо. Значит, видел многое, чего сейчас уже не разглядеть.
– Да как сказать. Видел кое-что.
– Поделишься?
– Так вы все одно заставите.
Талый усмехнулся.
– Догадливый.
Гранов велел ему смотреть за деревней, сам же продолжил разговор с мужиком:
– Ну и что видел?
Мужик почесал затылок и заявил:
– Ты сначала скажи, кто вы будете? С виду ратники, только откуда здесь?
– Узнаешь. Всему свое время. Отвечай на вопрос.
– Что видел? Крымчаков, полонян из села, которых посадили в загон, да все, что происходило в деревне. Отсюда она хорошо видна. Старший у них их сотник Айтуан, коли не путаю. Так вроде его называли степняки. Он и помощник его встали у головы Баксина, это вторая изба от загона по правой отсюда стороне. Десяток сразу у загона с полонянами остался. Другие крымчаки начали скотину, что с собой привели, резать, мясо готовить. Молились дважды всем скопом на площади для схода. Тогда я и посчитал их.
– Где научился счету?
– Ты думаешь, если мы деревенские, то мужики неразумные? У нас голова грамотный. Я обучен не только счету, но и чтению. Еще отец учил. Только писать не могу, это для меня дело темное. Тут крымчаков шесть десятков.
– Точно?
– Смотри за деревней, проверь.
– Лады. Поверю. Шесть десятков. Где они? Один возле полонян. А тех сколько, не ведаешь?
– Знаю и о них. Из села крымчаки пригнали сотню, еще десяток и двух человек. По домам разобрали десятка два девок и баб, сотнику с помощником отвели двух молодух. Значит, в загоне менее сотни.
– Стало быть, сотник, ты говоришь, во второй избе от загона?
– Угу.
– Там и охрана?
– Про то не знаю. У загона она есть.
– Мы ее видели. Спасибо тебе. Вот только не могу понять, как ты собирался крымчака зарубить.
Мужик злобно ухмыльнулся и проговорил:
– Я тут шум поднял бы. Десятник, который отвечает за охрану полонян, послал бы сюда одного или двух своих татар, велел бы им поглядеть, что тут да как. Вот их-то я и встретил бы ласково.
– Одного зарубил бы, а второй прибил бы тебя.
– Это как Богу угодно. Но думаю, что справился бы. На берегу меня старший сын в лодке ждет. Рекой ушли бы.
– И показал бы сотнику, куда делись жители деревни.
– Нет, мы ушли бы дальше по течению, а в версте излучина, там затон, в нем трава высокая. Вытащили бы лодку на берег и до своих дошли бы.
– Сын, говоришь?
– А как же. У меня все как у людей. Жена работящая, пригожая, два сына и две дочери. Семья добрая, дружная.
– Ты пошел на это, имея семью?
– Иначе не мог. Должен же кто-то бить татар, коли полки царя Ивана Васильевича с ними не справились, позволили нехристям грабить земли наши, защищали только Москву.
Гранов вскинул глаза на мужика и спросил:
– А ты не знаешь, что с Москвой стало?
– Нет. Того у нас никто не ведает. Вот только отчего-то трупов по реке плыло много, теперь поменьше. Но голова наш говорил, что это может быть из-за разбоя крымчаков на подходе к Москве, у реки.
– Это тела людей, погибших в городе.
– Боже милостивый, спаси и сохрани! Что ты такое говоришь? С чего из Москвы? Или… – Он замолчал, испугался собственной догадки.
Гранов тяжело вздохнул и сказал:
– Да, Ипат Волин, беда на Москве большая. Такая, какой никогда и не было.
– Неужто ворогу царь столицу свою сдал?
– Нет, Ипат. Москву не сдали. Она вся выгорела.
– Как же?..
Гранов поведал мужику о том, что случилось в столице.
Мужика словно столбняк хватил. Он стоял, глядел на ратника и часто моргал.
– Эй, Ипат! – окликнул его Гранов.
Тот пришел в себя и пробубнил.
– Вот так дела! Это что же, нет теперь Москвы?
– Сплошное пожарище.
– Так вот почему столько тел в воде. Люди пытались спастись, река и приняла их. Беда. На деревне узнают, не поверят.
– Ничего, Ипат, Москву отстроим. Я думаю, что вы всей деревней должны туда идти. Там теперь рабочие руки очень нужны. Но это не мое дело.
– Так кто вы?
– Дружина, которая выполняла наказ царя. Мы должны были бить татарам в спину, когда они осадят город. Да вот не случилось встретить их на Москве. Пошли вдогон.
– Вот как. Дружина, значит?
– Дружина. Особая, опричная.