Иван Грозный
Шрифт:
Откуда-то вынырнула вдруг тощая кляча, осторожно переступила через застоявшуюся лужу и, обнюхав воздух, застучала раздумчиво по проложенным вдоль улицы деревянным мосткам.
Тиун, дойдя до отписанного в опричнину Арбата, наткнулся на небольшую кучку людей, обступившую юродивого.
— Горе нам! Горе нам! Горе нам! — грозно вещал блаженный. — Покаяния двери отверзлись! Настал канун Судища Христова!
Толпа быстро росла, забивая дороги.
Заросший грязью, нагой, с лохматыми космами выцветших от непогоды волос, блаженный наступал на людей, с каждым мгновением всё более распаляясь, нагоняя на всех суеверный ужас.
Увидев скачущего опричника, нагой плашмя упал наземь. Всадник едва сдержал коня.
— Кровь! На тебе и на семени твоём кровь! — визжал, барахтаясь в грязи, блаженный.
Вдруг из-за угла рванулся полный смертельного отчаяния крик.
Народ в смятении бросился наутёк.
Пробивая локтями дорогу, по улице семенил какой-то ветхий старик.
— Изыди! — ткнул он пальцем в сторону юродивого и, поплевав на ладонь, пошлёпал ею по голой своей голове.
— А вы… — старик поднял перед толпой благословляющую руку, — да пребудете в благодати дара Духа Святаго и в любви к помазаннику его, царю моему, Иоаннушке.
И, собрав в тихую улыбку сеть лучиков на жёлтом лице, поклонился людишкам.
Юродивый стоял, закрыв глаза, и шептал про себя молитву.
Опричник достал горсть денег. Мальчик, сопутствующий старцу, немедленно подставил суму.
Безногий ученик юродивого завистливо отвернулся, трижды сплюнул и неожиданно затянул прозрачным, как дымка предутреннего тумана над Кремлём, голосом:
— Блажен муж, иже не идёт на совет нечестивых и на пути грешных не ста.
Пальцы блаженного переплелись. Чуть приоткрывшиеся глаза гневно впились в опричника.
— Истина! Истина! Истина! Блажен муж, не внемлющий иосифлянской ереси!
Притихшая толпа благоговейно следила за разгоравшимся спором между двумя юродивыми.
— Молитесь, людие, об убиенных болярах! Молитесь о спасении души царёвой, совращённой нечистым!
Юродивый кивнул в сторону старика.
— Да просветит Господь тебя, Большой Колпак, и да обратит тебя на пути истины!
Большой Колпак гордо выпрямился.
— Братие!
Говорливая группа опричников, спешившая к спорщикам, остановилась на полпути.
— Внемлите, братие! — Старик сияющим взглядом обвёл народ. — И бысть, — в смятении духа явился к царю ангел Господень. И посла царя послушати откровения. И, не ища путей, пришед Иоанн в келью велемудрого и благочестивого Вассиана. И рече Вассиан, не слушая гласа царёва, но внемля гласу, кой свыше есть исходяяй: «Аще хощеши, о, Иоанне преславной, самойдержцем быти, не держи себе советника ни единого мудрейшего себя: понеже сам еси всех лутше; тако будеши твёрд на царстве и всё имати будеши в руцех своих. Аще будеши имать мудрейших близу себя, по нужде будеши послушен им». И поверг ангел Господень Иоанна к стопам благочестивого Вассиана и тако повелел глаголати: «О, муж всехвальной! Аще и отец был бы жив, такого глагола полезного не поведал бы ми».
Юродивый, до того как будто не обращавший внимания на слова Колпака, вдруг затопал ногами.
— Удур! Ересь иосифлянская [176] ! То не ангела Божия наущенье, а хула на мудрых советников, господарей, коими искони держалась земля Русийская!
Он приготовился наброситься на подошедших ближе опричников, но его прервали громовые возгласы:
— Царь! Дорогу царю!
На звоннице весело загомонили колокола.
— Дорогу преславному! Бум-бум-бум-бум! Царь! Бум-бум-бум-бум! Царь! Царь!
176
Иосифлянская ересь — религиозное течение, связанное с деятельностью преподобного Иосифа Волоцкого (? —1515), игумена основанного им Волоколамского монастыря, писателя и публициста. Иосиф возглавил борьбу против распространившегося в Русском государстве реформационного движения в конце XV века — новгородско-московской ереси, именовавшейся «ересью жидовствующих» (за приверженность к иудаизму) и пользовавшейся прямым покровительством великокняжеской власти.
Едва Иоанн поравнялся с блаженными, Большой Колпак с глубокою верою воздел к небу руки.
— Благодарение и хвала и слава тебе, Вседержителю!
И, со слезами:
— Яко удостоил еси мя, грешного, зрети государя моего, царя и великого князя!
Юродивый отвернулся. Грозный незло окликнул его:
— Чмутишь, Василий?
— Кровь! Руки твои в крови! — всхлипнул Василий и торопливо ушёл. За ним, отплёвываясь, пополз безногий его ученик.
Радостно и гулливо перекликались колокола. Переряженные приказные сновали в толпе и тыкали руками в сторону улепётывавшего юродивого.
— Глазейте! Яко исчезает дым от лица огня, тако да бежит еретик от очей государевых!
Но блаженный прервал спор не из страха перед царём. Его смутил прискакавший отряд опричников, среди которого одно лицо показалось ему странно-знакомым.
Опричник, в свою очередь, внимательно вгляделся в блаженного.
— Погоди… стой!., погоди…
В мозгу пробудились неожиданно воспоминания о давно прошедших днях.
— Ты чего призадумался, розмысл? — окликнул опричника царь.
— Прости, государь. Токмо… стой… погоди…
Перед глазами мелькнул образ боярина Симеона, пылающая в огне усадьба, землянки в лесу.
— Эй ты, юродивой!
И, пришпорив коня, розмысл наскочил на блаженного.
— Вот где Бог привёл встретиться, казначей наш, Тешата!
Постукивая посохом по грязным доскам мостков, к Выводкову любопытно спешил Иоанн.
Безногий попытался замешаться в толпе, но стрельцы, по знаку царя, схватили его.
Розмысл изо всех сил держал юродивого за руку.
— Эка пригода, преславной! Блаженный то, а и не блаженный, а вор премерзкой.
Склонившись перед повеселевшим царём, Выводков рассказал всё, что знал о Тешате.
В застенке Выводков самолично чинил опрос Тешате и безногому.
— А сказывают люди, хоронишь ты под камнем в лесу казну могутную?
Сын боярский перекрестился.
— Явился мне в видении святой Зосима [177] . И како навычен бе, тако и сотворил.
Безногий закатил глаза и вздохнул.
177
Святой Зосима — имеется в виду преподобный Зосима (? — 1478), игумен Соловецкий; к лику святых причислен на московском соборе 1547 г. По преданию, распространитель пчеловодства на севере Руси, почитался как покровитель пчеловодства и хранитель пчёл. Память —17 (30) апреля.