Иван — холопский воевода
Шрифт:
Сказал, а сам думал: «Дай Москву возьмем, а там видно будет…»
На берегу Восмы
Войско Болотникова шло по серпуховской дороге, затем свернуло на Каширу, чтобы ударить по меньшим силам противника, а там через Коломну двинуть на Москву. Всего было около сорока тысяч воинов, да еще телеги с пушками.
Царь Василий, проведав о такой угрозе, послал в Каширу подкрепление. Государевы воеводы решили выйти навстречу и дать бой на речке Восме неподалеку от города. Они перевели главные
5 июня восставшие подступили к Восме. Поначалу болотниковцы теснили ратников. В разгар сражения Иван Исаевич приказал Павлуше:
— Бери отряд казаков и переходи реку. Ударишь по рязанцам, что подле буерака стоят.
С отрядом в тысячу семьсот казаков прорвался Павлуша сквозь царевы полки. Словно траву косил он ратников. Краем глаза успел заметить, как лихо рубится высокий казак. А когда перебрались через реку, залегли в буераке, глянул Павлуша и обомлел: казак шибко на родного брата Пахома смахивает.
«Брат вроде покряжистей был. Этот больно тощой, — засомневался Павлуша. — Скулы вон как выперли. И в бороде проседь. Так небось и годы минули не сахарные…»
Посмотрел Павлуша его левую руку — у брата мизинца не хватало, еще в детстве отшиб. И точно — нету.
— Братушка! — сгреб он казака.
— Ты что, паря!.. — отпрянул тот. Огорошенно посмотрел:
— Да неужто ты… Павлуха?.. — И кинулся обнимать. — Точно — ты! Чтобы мне провалиться…
— Ты-то откуда?.. — задыхаясь, спросил Павлуша. — Давно с нами?
— С царевичем на челнах плавал, в Путивле стоял…
Начавшаяся пальба не дала досказать.
— Ладно, братушка, — торопливо бросил Павлуша, — после поговорим. — И принялся заряжать ружье. — Бери-ка. самопал, вдарим по рязанцам: что-то дюже зашевелились.
Прокопий Ляпунов волновался: от князя Голицына должен был прискакать гонец, сообщить, когда вступать в бой, а пока велено тихо стоять в запасе. Что делать теперь, Ляпунов не знал: ввязаться в бой — значит не выполнить приказа. Оставаться на месте — перебьют словно мух.
И Ляпунов рассудил: лучше переправиться на другой берег Восмы и поддержать главные силы Голицына, чем биться с казаками здесь. Обойдя буерак стороной, рязанцы вступили в сражение. Они появились в самый раз: царское войско отступало, гонец, посланный Голицыным, был убит.
Против Ляпунова, который ворвался на поле боя со свежими силами, Болотников послал отряд атамана Телятина. Но тот в решающий миг перешел на сторону врага и кинул свои четыре тысячи сабель против Болотникова.
Предательский удар обратил повстанцев в бегство. Сражение было проиграно.
…Вечером Шуйскому докладывали о победе.
Царь внимательно слушал гонцов, но, когда заговорил о Телятине, перебил:
— Значит, к нам переметнулся? Только имя его, верно, не Телятин, а Телятевский?
— Не гневайся,
— Ладно, — кивнул Шуйский. — Лучше синицу в руках, чем журавля в небе. Ну а казаков, что в буераке засели, всех повыбили?
— Всех, государь, — не моргнув глазом, ответили гонцы.
Прощай…
Про казаков гонцы сказали царю неправду. Овраг был большой. Отряд разместился в нем удобно, и сколько ни пытались ратники выкурить казаков, ничего не получалось.
— Брать измором нет времени, — сказал князь Голицын. — Негоже стоять тут целым войском. — И распорядился: — Обещайте казакам, коли сдадутся и выйдут из буерака, будет отдана им их вина, живыми останутся.
Воеводы отправили к казакам послов.
Братья лежали в приовражных кустах, откуда было хорошо видно, как из рощи вышли трое безоружных ратников. У одного в руках была большая ветвь. Он шел впереди и размахивал ею, стараясь привлечь внимание.
— Не стреляйте! — приказал казакам Павлуша.
Когда ратники приблизились, передний бросил ветку.
— Здорово, ребята! Что, не опостылело в буераке сидеть? — произнес он.
— Зубы-то не заговаривай, — сказал Павлуша. — Выкладывай, чего надобно?
Ратник передал условие князя.
— Ждать неча: окромя смерти, ничего не высидите. Что зазря живота лишаться?
— Передай князю, — ответил Павлуша, — зелья и свинца у нас вдосталь. Ежели не верит, пущай в гости идет — не пожалеем, дадим отведать.
С тем и ушли послы. Снова кидалось внаскок царское войско и опять откатывалось, оставляя за собой убитых ратников, снова посылали воеводы послов к неприступному оврагу.
— Не совладать вам с нами, — говорили послы, — и подмоги негде взять. Выходите на милость князя.
— Тут помрем, не сдадимся, — отвечали казаки.
Сказать-то сказали, но помирать кому охота.
— Не личит дожидаться казаку своего конца, как старцу на печи, — проговорил Павлуша. — Авось пробьемся.
Бросились повстанцы, да одолеть не сумели. Пришлось снова вернуться к оврагу. Два дня шли бои. На третий князь Голицын направил против мятежников все силы. Насмерть стояли казаки, отстреливались до последнего, а как не стало пороха, секли врага саблями. Но на каждого приходилось по дюжине ратников. Силы казаков таяли, словно воск на огне.
Павлуша и Пахом дрались в самой гуще. Когда же полегли их сотоварищи, стали братья спинами друг к другу и рубались, пока не ударили по ним в упор из ружей стрельцы.
— Прощай, Пахом…
— Помилуй нас, господи… Прощай, Павлуша!
Плотина
На военном совете Михаил Скопин-Шуйский предложил: полки должны немедля выступить на Тулу.
— Болотников половину людей потерял, — доказывал он. — О Москве нынче не помышляет. Надобно добить Ивашку, пока не очухался.