Иван, младший сын
Шрифт:
Когда младшему сыну исполнилось шестнадцать, пришло время выбирать дальнейший путь.
– Иван, пора определяться. Мне бы хотелось, чтобы в нашей семьей был настоящий военный. Юнкерское училище, как? – предложил Симеон.
Сын ответил:
– Папа, я соглашусь с любым Вашим решением. Но мне бы хотелось заниматься другим.
– Чем?
Беседа не застала Ивана врасплох:
– Отец, я бы предпочел заниматься конструированием автомобилей.
Симеон выдержал паузу.
– Иван, у всех мужчин царского рода свои обязанности. Дмитрий
Иван подавил желание возразить. Долг превыше всего. Симеон с удовлетворением отметил сдержанность сына.
– Иван, я решил направить тебя в Военную Академию. Там и продолжишь учиться. Как умный человек ты наверняка понимал, что «Военное управление» и «Оборонное производство» никак не вписываются в программу школы?
– Да, папа.
– Иван, свои технические навыки совершенствуй в свободное время. Да, и еще. В следующем году женятся старшие братья. Надеюсь, новость останется между нами?
– Да, папа, – повторил сын.
– Ты женишься в двадцать один, когда достигнешь полного совершеннолетия.
– Да, Ваше Величество.
– Вот и молодец! Обсудим детали.
Мужчины поговорили, Иван удалился. Уже в дверях его догнали слова отца:
– Сынок, пригласи маму, пожалуйста.
– Да, папа.
Солнце било в дверной проем, и хрупкая фигура жены показалась Симеону нарисованной тушью. «Настенька совсем не изменилась. Сегодня она даже прическу сделала, как в молодости», – думал он. Дверь закрылась, можно говорить без церемоний.
– Солнышко мое, я соскучился. Мы с тобой вчера не разговаривали. Где была? Присядь рядом.
Жена присела на подлокотник кресла, обняла мужа, поцеловала в висок. «Было вороново крыло, теперь перец с солью», – щемящая нежность заполнила ее до краев.
– Сёмушка, вчера снимались с Ваней для «Царского Вестника». Конец учебного года, хорошее время для семейных портретов. Тебя беспокоить не стали. Кстати, а почему сегодня ты спал отдельно? Опять?
Приятно ощущать, что его красавица-жена ревнует по-прежнему.
– Ну что ты! Не хотел тебя будить: ты потом долго не засыпаешь. Лег в кабинете.
– Да? – с подозрением покосилась Анастасия.
– Симеон, отвечай честно, ты сегодня ложился? И в глаза мне смотри! – она развернулась и пристально изучала лицо мужа.
«Какие красные, уставшие глаза! Опять всю ночь бумаги ворошил. Пора Митеньке часть государственных забот на себя взять. Отец не из железа сделан. Да и лет ему много. Сейчас, наверное, неудачный момент. Но завтра обсудим с Сёмушкой и Митей. Должен же человек отдыхать при жизни, а не на погосте!» – она крепко обнимала мужа.
– Вчера с Матвеем Ивановичем беседовали о Ванечке, потом депеши поступили. Обсуждали долго. Затем… – говорил муж.
Анастасия не слушала. Прозвучало ключевое «Ванечка», и все мысли перешли на ее кровиночку.
– Младший будет учиться в Военной Академии, наденет мундир и реже будет сниматься. Настя, ты меня слышишь?
Она плыла в мечтах о золотых эполетах и аксельбантах, когда через морок пробился голос Симеона:
– Настя, ты меня слышишь? Настя!
– Да, я слушаю. В Военной Академии. Я поняла, – очнулась она.
– О съемках я что говорил?
– Что о съемках? А… Да, съемки, – неуверенно ответила Анастасия.
– Снимаешься одна или с внуками, как решишь. Ивана не трогай. И еще. Он женится вслед за братьями, когда исполнится двадцать один, – распорядился Симеон.
– Сёмушка, он совсем мальчик! Не рано ли…
– Настя, не перечь мне. Я так решил. Так должно быть.
Анастасия знала: в такие минуты Симеону лучше не возражать. Если решил, упрется и не свернет. Впереди несколько лет, столько воды утечет. Она закрыла глаза и расслабилась. Тепло и надежно в кольце мужниных рук.
Ночью Анастасия проснулась: последний кусочек головоломки встал на место. Вот она, цельная картина. «Как же я была слепа!» – размышляла женщина. «Симеон все просчитал. Как он мог ей не сказать! Полковник Личной Царской охраны в дядьках, заочная служба в Преображенском полку и воинские звания. Сыновья Морозова все время рядом: надежнее охраны не придумать, чем связанные дружбой названные братья. Воинские упражнения и непонятная учеба после школы. Каждое лето в военных лагерях. Что еще он от меня скрывает?». Да, Симеон все просчитал.
***
Все было так, как и пророчили древние: тысяча лет работы и сладкое пробуждение. Ощущение в груди оказалось ненавистью. Чувство было ледяным и темным, как космическая бездна. Кого и за что она так не любила, Мара-Морена не помнила. Ничего, время мести еще не пришло.
Мара наслаждалась новым возрождением. Она неспеша прогуливалась по ледяным уступам и любовалась новым замком на высоком утесе над замерзшей равниной. Блики от гладких стен придавали особое очарование темному камню голых скал. Холод приятно обволакивал новое стройное тело.
Мара-Морена подошла к волшебному зеркалу. Ледяная Смерть следила за Анастасией. До нее долетала приглушенная речь царицы, слов Симеона она не слышала. Мара внимательно изучала живую женщину.
Все складывалось как нельзя лучше. Мать со своей слепой любовью не отпустит сыночка и тем предаст царство во власть Смерти. Как предсказывали, так и будет. Не принимать же всерьез эту козявку, младшего царевича?!
***
Софье исполнилось тридцать, но выходить замуж она не спешила. Марья и Елена безропотно венчались с теми, кого выбрали родители. Соня же пригрозила, что сбежит из дворца или наложит на себя руки, если ее попытаются склонить на брак с нелюбимым. Раньше девушка никогда открыто не перечила родителям, хотя ее характер нельзя было назвать покладистым.