Иван, младший сын
Шрифт:
Вечером она долго беседовала с повитухой.
– Прасковья Михайловна, что-то сегодня беспокойно. Ребенок мечется.
Женщина придерживала огромный живот руками, будто защищая его от непогоды за окном.
– Ваше Величество, заверяю Вас, все будет нормально.
– Паша, ты меня всякую видала. Разве когда-нибудь я жаловалась?
Анастасия мрачнела с каждым словом.
– Настенька, нечего волноваться. Ты пятерых родила, как выплюнула, и сейчас справишься. Все хорошо у тебя. Еще ходить и ходить. Думаю, разродишься не раньше
– Нет, Пашенька, что-то будет.
Повитуха про себя костерила беременных. Все они – и царицы, и крестьянки – выдумывали ужасы на ровном месте. Она напоила высокородную подопечную успокоительным чаем, уложила в постель и дождалась, пока та задремала.
Анастасии снилось, как огромный медведь когтями рвет ребенка в ее животе. Женщина просыпалась в холодном поту и засыпала снова.
Внезапно резкая боль скрутила тело. Не было сил кричать. Начались преждевременные роды. Царица, согнувшись, добралась до дверей и упала. «Только бы спасли малыша», – думала несчастная мать, теряя сознание.
До рассвета в операционной за роженицу и младенца бились повитухи. С восходом солнца метель прекратилась. Мать и дитя остались живы.
Уставшие женщина и мужчина, накинув дежурные куртки на хирургические костюмы, вышли из служебной двери и присели на лавочку.
– Будешь?
Трофим протянул жене начатую пачку сигарет. Та устало кивнула.
– Давненько такого не было. Наверное, эта ночь переплюнет кесарево у Несмеяны. Помнишь?
Немолодая повитуха вздохнула, стряхнула упавший на колено пепел и снова глубоко затянулась.
– Не переживай, ты сделала что могла. Теперь мой черед психовать. А там как Господь рассудит, – устало сказал повидавший на своем веку лекарь. Седины в его темных волосах за эту ночь заметно прибавилось.
– Рано успокаиваться. Знаешь, как у нас бывает. Все хорошо, а потом раз и… Пошла я, нельзя надолго девочку оставлять.
Прасковья с кряхтением поднялась со скамейки и побрела назад.
Крошечный мальчик был очень слаб. Анастасия плакала и молилась всем богам. Во сне и наяву ей мерещился злобный медведь, готовый сожрать малыша.
На второй день Симеон вернулся домой. В больших ладонях отца кроха потерялся. Внимательно царь всматривался в безбровое личико. Мальчик то и дело страдальчески морщился. Сердце мужчины болезненно сжалось. «Не выживет», – мелькнуло у отца.
На третий день у парадного входа появилась сгорбленная старуха. Охрана разводила руками: они-де никого не пропускали. Карга упорно требовала провести ее к царице.
На шум выглянула дежурившая рядом с матерью Софья. Силуэт пришелицы двоился. Девушка видела и старую горбунью, и гордую черноволосую женщину с величественной осанкой. «Ой, мамочки, Страж подземного мира на пороге, как в сказках», – ужаснулась царевна. Девушка низко поклонилась пришелице.
– Не бойся, я с добром, – сказала посетительница. – Проводи меня к матери. Передай, что спасу от медведя. Но с условием. Что попрошу, пусть честно выполнит.
Анастасия ходила по палате, сгорбившись и придерживая руками живот. Послеродовый бандаж не помогал: все равно было больно и тяжело. Три шага от кровати до сыночка, потом обратно. Посидеть. Опять три шага до малыша и назад.
Мальчик лежал в кювезе, едва слышно шумел аппарат вентиляции легких, попискивал монитор. Вокруг крутились мамки, няньки и повитухи. Царица горестно вздыхала, глядя на свою кровиночку за прозрачными стенками.
Младшая дочь провела бабку к постели:
– Мама, она защиту от медведя предлагает.
Царица задрожала. Откуда старуха знает о злобной твари? Что она попросит?
Карга произнесла:
– Дай мне сына, и я верну его здоровым. Вырастет богатырем. Взамен обещай, что он женится на моей дочери.
Анастасия безропотно согласилась:
– Клянусь здоровьем детей, если выживет малыш, женится он на твоей дочери.
Ярко вспыхнули и погасли лампы, мигнули сигналы медицинской аппаратуры.
В чистом поле построили огромную печь, жарко растопили березовыми дровами. Когда дерево прогорело, бабка закатала малыша в тесто и поставила в горнило. Поднялся белый хлебушек высоко-высоко, укутал ребеночка, одна головушка видна. Испекся каравай. Старуха освободила мальчика, завернула в медвежью шкуру и отдала матери.
Сморщенная карга на прощание произнесла:
– Помни, царица: как придет время, жду богатыря со сватами. Да, назови его Иваном, как пращура.
Сказала старуха и исчезла.
2. Дал бог немому речь
Анастасия окружила детей теплом, заботой и любовью, которой самой так не хватало в детстве. Младшего сына она не просто обожала, она им дышала. Симеон не понимал, отчего рациональная Настенька так прикипела сердцем к младшенькому.
В одном из архивов она нашла старинную легенду-предсказание о царевиче и спасшем его Страже подземного мира. Тогда-то она уверилась в реальности происходящего и целенаправленно искала средства избавить сына от страшной судьбы. Тревога за мальчика росла с каждым днем.
Анастасии в поисках помогал граф Мустафаев-Юсуфов. Осип Георгиевич недавно вернулся из-за границы, откуда привез с собой копии манускриптов, жену-итальянку и крошечную дочь, которой не исполнилось и года.
Предсказания сбывались. Как и написал Иоанн Тихоня, семь раз зимой за жизнью мальчика приходил зверь-предок. Орудиями огромного медведя всегда были снег и лед – все, что подчинялось Маре.
Каждый год накануне дня рождения Ивана рядом с мальчиком появлялся призрачный гигант и, как копья, бросал сосульки, спускал снежные лавины с крыш, что казались чистыми. Царица до икоты боялась этих дней после того, как на третий день рождения перед царевичем на укатанной снежной горке из ниоткуда появились острейшие ледяные лезвия.