Иван стрелец. Песчаная башня
Шрифт:
–Да подай ты взад!
– кричал Бобёр на ландскнехтов -Чего на товарища нашего как псы ощетинились!
Спрыгнув с лошади,Кукиш начал, что-то говорить по немецки, а Клаус подбежал к возвышающемуся над улицей фон Крафту, со словами:
–Господин оберстбург! Это русский посол, а не разбойник!
Тут к коменданту подошёл сотник Телепнёв и проговорил:
–Ты что задумал.чучело?! Прикажи своим отойти в сторону!
–Чего хочет этот варвар?
– обратился к Клаусу фон Крафт
–Он просит отпустить их товарища. Господин оберстбург, это русский посол. мы приехали вместе из Ратуши от господина обер-бургомистра спасти посольство от нападения разбойников!
–Не знаю! Я получил распоряжение от господина фон Экка
Но ландскнехты побаивались подходить к стрельцу пока он сжимал в руке саблю.
–Скажи ему, что своего мы не отдадим! За что его?
– крикнул сотник Клаусу
–Господин оберстбург, русские вам угрожают! Пожалуйста одумайтесь! Вы хватаете не виновного!
Фон Крафт наклонился в седле к Клаусу и четко деля слова. грозно произнёс:
–Скажи этим варварам, что я не пускаю ароматные ветры. Я пержу крепко. не продохнуть! Эй там,-обернулся комендант к колонне -Аркебузёры. построиться и готовится дать залп по зазнавшимся варварам!
Стоявшие в хвосте колонны стрелки ландскнехтов начали разворачиваться в стройную линию. Сотник Телепнёв крикнул своим: "Стройся ребята!". Стрельцы, все шестеро, Бобёр и Кукиш присоединились к своим, построились, тоже готовые дать залп по ландскнехтам. Клаус и Яким Васильев одновременно обратились к стрелецкому начальнику.
–Данила Романович. уступи ты этому чучелу!
– попросил скорняк -Сегодня уже не мало народу погибло, а с этими вам и не сдюжить, из раз в десять больше!
–С Иваном ничего плохого не случится, сегодня же его и освободят.– вторил скорняку Клаус -А я теперь поеду с ним в крепость и посмотрю как они его разместят, да пригрожу оберстбургу от имени обер-бургомистра!
Иван подошёл с сыну боярскому и протянув ему свою саблю с берендейкой сказал:
–Данила Романович, отпусти меня сними. Все хорошо будет, Бог не выдаст.свиньи не схрюкают! Там в снегу ещё пистоль лежит -Иван поморщился приходя на свою неуклюжесть -Не попал я в того гишпанца. что в лесу меня покалечил!
Видно было,что сотник готов согласится.
–Православные, там ваш стрелец отходит!
– услышал сотник голос за спиной и обернулся. В дверях дома стояли Бориска и мужик скорняк. который держал двоих связанных разбойников -Бледного Каспара и его товарища. едва опиравшегося на раненную ногу.
–Этих тоже берем!
– немедленно скомандовал фон Крафт -Капрал, забирай всех троих!
–Иди Данила Романович. Я вернусь скоро.-сказал Иван сотнику.
А Клаус. голосом не предполагающим возражений громко сказал коменданту:
–Русский офицер поедет в крепость со мной в возке обер-бургомистра! Я лично прослежу за его размещением! Вам понятно. господин оберстбург! Потом я лично доложу обо всем господину фон Экку, и как бы вам самому от своего пердежа не задохнутся! Вы можете развязать войну с Московией!
Стрелец Архип Аганьков лежал в сенях на боку в луже собственной крови, а Матрена, распустившая его пояс и расстегнувшая кафтан. прижимала к окровавленной бумажной рубахе белый убрус ,весь уже пропитавшийся кровью. Над раненым стоял Беда, чуть в стороне боярин Кваснин прижимавший к себе обеими руками заветный ларец, а отец Герасим. присев рядом, держа стрельца за руку. читал над ним отходную молитву. "Господи! Ты повеле еси изъяти душу от приснопоминаемаго нами раба Твоего…", шепот священника прервался. Он склонился к уху стрельца и спросил: "Каким именем крещён,сыне?". "Донатом"-прошептал стрелец. "…от приснопоминаемаго нами раба Твоего Доната,воля Твоя – воля святая; молим Тя, Жизнодавче Господи, не отними точию ныне от души его сего пестуна и хранителя ея, не остави ю едину, яко в путь шествующую…"
Телёпнёв Данила Романович встал возле боярина. Кваснин посмотрел на сына боярского, спросил:
–Отбились?
–Отбились! Десятника нашего в крепость забрали.
–Как так то?!
–Отобьём. Как Архипа то достали?
–Скорняк с бабой в кухне прятались ,говорят они мёртвыми притворились, а когда все ушли сундук схватили, да наутёк, да в сенцах на Архипа то и наткнулись. Одного он уложил, а другой его в бок ножиком ткнул. Спасибо этому. что нас предупредил ,оглоушил второго то. тот и лёг на месте!
–А чего он за сундук то этот вступился?
– спросил сотник –Казнато на верху, при вас.
Боярин посмотрел на сына боярского,хотел сказать, но в это время отец Герасим поднялся с колен со словами:"Отошёл, раб Божий Донат", и боярин прежде слов наложил на себя крестное знамение, и договорил:
–Знамя царское в тот сундук он положил!
Телепнёв и отец Герасим встретились взглядами. Данила Романович опустил глаза и прошептал: "Прости.отче"
–Бог простит.
– ответил священник.
Глава 10.День дыма
Из стрельчатого , больше похожего на бойницу для стрелка из лука. или арбалета, окна Песчаной башни. что была угловой башней соединявшей северную и восточную стены городской крепости, хорошо были видны Русская и Песчаная улицы, между которыми и располагались две слободы Русского подворья, разделённые на восемь дистриктов. Над всеми домами подворья возвышалась колокольня церкви святого Николая Чудотворца, которая теперь была в дымном облаке поднимавшемся над первой слободой, с Яковлевской улицы. Патриция Чиано распираемая любопытством ,придвинула к окну табурет, и рискуя с него упасть, встала на его сиденье, балансируя на одной ноге. Теперь она видела, что на улице вокруг одного из домов слободы копошится народ, а ещё дальше, со стороны церкви святого Якова движется отряд ландскнехтов с развёрнутым флагом, возглавляемый всадником. На улице что-то горело, но огня видно не было, должно быть был он слишком низким, чтобы быть увиденным хотя бы и с подставленного табурета. Устав от своей не хитрой гимнастики. актриса спрыгнула с табурета, так, что накинутое на её плечи покрывало слетело и она оказалась отражена в своём ослепительном великолепии в стекле венецианского зеркала. Тут женщина не отказала себе в удовольствии рассмотреть повнимательней своё тело. Она повернулась одним боком, другим, упёрла руки в поясницу, потом в ягодицы. Приподняла их. Нахмурилась .Потрогала свои груди, с аккуратными, не знавшими зубов младенца сосками. Словно взвесила на ладони правую грудь. Опять нахмурилась.Подняла руки над головой, сплела их, потянулась втягивая живот, который ни чуть не выпирал, а был плоским. Постояла так несколько секунд. Покачала головой печально. Присела подхватив покрывало и накинула его на плечи.
–Годы берут меня куда более страстно, чем мужчины!
– вздохнула актриса, вспомнив неуклюжие и грубые ласки своего ночного любовника, который. теперь она была в это уверена был фальшивым итальянцем.
– Скорей всего шваб, зачем то скрывающий своё происхождение.
Зачем это делал человек. приглашённый в город обер-бургомистром. его медикус, теперь оказывающий услуги задвинскому гетману Ходкевиу, ей было всё равно. Главное они делали это на упоительно нежных итальянских простынях, тосканской выделки, под кисейным балдахином, на огромной кровати, которая занимала четверть всего этажа. Всё пространство второго этажа башни было превращено в спальню и столовую, с грубоватой, но практичной обстановкой. из которой кровать красного дереве выделялась своей дороговизной и великолепием. Нежась в теплых волнах исходивших от огромного камина, внутри которого полыхал огонь. Патриция даже почувствовала себя на какое-то время на родине, в любимой Ломбардии, в ложе маркиза ди Гранде Леопарди, или графа Кольпо ди Фалько. Но этот неуклюжий шваб возвращал её из мира грёз, в этот воняющий рыбой и тиной северный городок.