Иван Васильевич Бабушкин
Шрифт:
Затем Святополк-Мирский лично беседовал с Журавской, излагал ей свои планы «общего умиротворения… совместной работы на благо отечества и обожаемого монарха» — словом, изобразил вполне просвещенного администратора.
Журавская была пленена «благородством и широтой возвышенных идей» сиятельного собеседника и обещала, конечно, свое полное содействие. Она немедленно с энтузиазмом сообщила об этом нескольким интеллигентам народнического направления, и вскоре в Екатеринославе родилось «рабочее общество» под покровительством самого светлейшего «хозяина губернии». Местный богач, пивовар Бош, с большой готовностью предоставил для первого собрания этого общества каменное здание, приказав лакеям встречать
Пользуясь неограниченным влиянием на местных фабрикантов и купцов, князь с группой либеральных интеллигентов объявил о своем «добросердечном отношении» ко всякого рода «истинно-культурной деятельности» — к чтениям с туманными картинами, к организации библиотек для рабочих (разумеется, книги там должны были быть подобраны в «религиозно-нравственном духе») и даже к воскресным школам.
— Как они ни стараются туману напустить, а цель их ясна: обезвредить наше движение, а если удастся, то и выловить руководителей, — говорил Иван Васильевич на заседании комитета.
Поэтому решено было хорошенько проинструктировать рядовых рабочих, которые пошли на собрание общества. При обсуждении устава «рабочего общества» они начали вносить такие смелые предложения, что и Журавская и докладчик-интеллигент пришли в ужас.
Один за другим вставали из задних рядов зала рабочие (в первых рядах, как полагается, расположилась «чистая публика»: интеллигенты-народники, служащие Боша, переодетые чиновники канцелярии Святополк-Мирского) и требовали записать в уставе пожелания, которые шли вразрез с «истинно-христианскими» и «вполне культурными» затеями князя. Первое собрание «рабочего общества», к негодованию его высоких покровителей-организаторов, закончилось необыкновенным шумом: рабочие требовали устава, который давал бы им возможность открыто говорить на заседаниях общества о своих нуждах, предъявлять запросы к фабрикантам и даже к администрации города.
Народники пытались перенести обсуждение устава на более узкие собрания, надеясь, что им легче удастся стравиться с маленькой аудиторией.
Лучшим способом для разоблачения истинной цели этого «чисто культурно-просветительного» предприятия, этих чтений с туманными картинами Бабушкин считал издание газеты.
— Наша, рабочая газета сразу разгонит весь этот княжеский туман! — сказал он, ставя перед членами комитета задачу как можно скорее осуществить регулярный выпуск газеты, издаваемой типографским способом.
Осень и зима 1899 года прошли <в напряженной подготовке к выпуску первого номера нелегальной газеты. Ее решили назвать «Южный рабочий».
В самом конце 1899 года на особо секретном собрании городского комитета были обсуждены некоторые статьи, написанные для первых номеров. Одна из Статей была посвящена рабочему движению на екатеринославских заводах и фабриках. Смело и убедительно в ней рассказывалось о том, что пролетариат России уже поднял победоносное знамя борьбы за свое освобождение и что Екатеринославские пролетарии, не страшась репрессий правительства и предпринимателей, заняли свое место в этом великом движении. В газете намечено было поместить и ряд революционных стихотворений. В особенности понравилась всем становившаяся все более и более популярной в массах песня «Беснуйтесь, тираны…».
Иван Васильевич с помощью своих ближайших друзей — Морозова, Петровского и других членов комитета, оборудовал хотя и маленькую, но настоящую типографию; тяжелый чугунный цилиндр прокатывался по десяткам и сотням листов; на них возникали ровные ряды строчек, напечатанных уже не кустарным составом, а настоящей типографской краской.
Рабочие встретили свою газету с восторгом.
«И вот в январе 1900 года, — сообщает Иван Васильевич, — наконец, вышла долгожданная газета «Южный Рабочий». На рабочем комитетском собрании она была частично прочитана… тут же условились, когда и где распространить ее. Разумеется, всякий рабочий хватался за газету с особым интересом, а приученный листками, он неохотно отдавал ее полиции или мастеру.
На Брянском заводе в прокатной рабочие нашли один номер газеты и были очень удивлены содержанием.
— Смотри, да это как настоящая газета! Вон и хроника и корреспонденция!
И тут же пошли в укромное место почитать эту газету. Эта первая газета осталась у них надолго в памяти и подняла настроение, так как они увидели, что, несмотря на аресты, деятельность не только не сокращается, но, наоборот, все становится более умелой и сильной».
Бабушкин видел, что появление рабочей газеты оказывает громадное революционизирующее влияние на все слои общества.
Много номеров «Юрия» (так рабочие называли свою подпольную газету) отправлено было в окрестные рабочие поселки, на часто посещаемый Бабушкиным Каменский завод. Выход «Южного рабочего» сразу же был замечен и городскими властями. Начальник жандармского управления вынужден был донести об этом событии в Петербург, в департамент полиции, откуда посыпались строгие приказы о «немедленном принятии действенных мер для пресечения столь опасных явлений».
Миновали «блаженные времена», когда подпольщики Екатеринослава могли без больших предосторожностей расклеивать на Фабрике и в Кайдаках (рабочие районы города) сотни листовок; полиция разыскивала «Трамвайного» и «Николая Николаевича» — клички, под которыми был известен Бабушкин в разных частях города. Жандармерия сбилась с ног в поисках подпольной типографии. Филеры доносили начальнику губернского жандармского управления о всяких мало-мальски подозрительных, с их точки зрения, вечеринках и сборищах на квартирах у рабочих. Начальник жандармского управления и полицмейстер, подгоняемые шифрованными телеграммами департамента полиции, всеми силами стремились искоренить «крамолу». Но рабочие, передавая друг другу подпольную газету, держались крайне осторожно и предусмотрительно. Тогда жандармы решили применить испытанный прием: начали арестовывать рабочих на квартирах во время ночных обысков, вылавливая ночевавших гостей, приезжих с сомнительными документами.
Видя усиливающуюся слежку полиции, руководители марксистских кружков и в особенности члены городского социал-демократического комитета проводили свои собрания по конспиративным соображениям в различных и подчас малодоступных местах. Кто бы мог подумать, что на пустой, полузанесенной илом и песком барке, одиноко приткнувшейся к маленькому островку на Днепре, происходят заседания екатеринославских социал-демократов? Бабушкин требовал, чтобы члены комитета приезжали на лодках под видом охотников или крестьян, везущих деревенские продукты на городской рынок. Сторожевой видел с барки весь островок, весь Днепр, и поэтому шпики не могли нагрянуть внезапно.
Незабываемое впечатление производили эти поездки в тихую осеннюю пору на днепровский островок. Бабушкин любил природу, — впечатления раннего детства оставили в его душе след на всю жизнь, — и он невольно сравнивал картины поздней украинской осени с такими же видами осеннего леса в Леденгском…
Иван Васильевич старался крайне ограничить свои посещения заречной части города. Он по многим признакам видел, что негласное наблюдение за ним усилилось, но не хотел оставить Екатеринослав именно в тот момент, когда так успешно начата борьба с властями, когда в заводских цехах появляются уже не листовки, а новые и новые номера настоящей подпольной газеты. Надо было укрепить развернутую работу, обеспечить и в дальнейшем выпуск «Южного рабочего».