Иван - я, Федоровы - мы
Шрифт:
– Все видит, - заключил капитан.
– Где бутылки с горючкой взял? Покажи рукой!
Ваня протянул руку в сторону переднего края, откуда слышался треск пулеметов.
– Утащил с огневых Дымова, - сразу определил комиссар.
– Лейтенанта Дымова ко мне!
– потребовал капитан.
Повар бросился исполнять приказ...
Аня смазала пострадавшему лицо, затем стала бинтовать. Капитан сердито вышагивал. Филин старался успокоить его.
– Откуда ему знать, что горючка без спичек вспыхивает?..
– И нечего знать!
– еще больше возмутился Богданович.
– Из-за этого пожара нас могли разбомбить! Люди без боя погибли бы!
– Все-таки мальчишка... Рядом война, а ему приходится кашу варить...
– Жалость, комиссар, иногда боком выходит.
– И жестокость тоже, товарищ капитан.
– Ты где учился?
– В университете на истфаке.
– А я историю изучал на войне. В финскую командир у нас пожалел одного. Разожги, говорит, махонький костер, погрейся. Этот огонек стоил жизни роте солдат.
Ваня склонил голову. Слова капитана жгли больнее горючки.
Запыхавшись, подбежал повар:
– Лейтенант Дымов с пехотой сорвался!..
– Как это сорвался?
– Капитан гневно посмотрел на Удовико.
– А так, значит... Немец атаковал наших... Пехота пошла на немца... И лейтенант Дымов с ними...
– И бросил свое подразделение?
– Выходит...
– Выходит?! Война это вам или детский сад?
Повар с перепугу уже ничего не соображал:
– Не знаю, товарищ капитан...
– Что?!
– То есть война, война...
Капитан показал пальцем на Ваню, которого заканчивала бинтовать Косопырикова.
– Под конвоем немедленно отправить в тыл и сдать военному коменданту. Черношейкина ко мне!..
Повар припустился бежать. Навстречу ему, тяжело дыша, со сбитой назад пилоткой и слипшимися на лбу от пота и земляной пыли волосами, с которых по лицу и шее струились подтеки, спускался в балку, покачиваясь словно пьяный, лейтенант Дымов. Увидев Богдановича, он отер тыльной стороной ладони лицо, оправил на ходу гимнастерку, пилотку и, весь подобравшись, уже твердым шагом подошел к Богдановичу.
– Товарищ капитан, прибыл...
Богданович оглядел Дымова с ног до головы и спросил, чеканя каждое слово:
– Кто разрешил ходить с пехотой в атаку?
Дымов молчал, вытянув руки по швам.
– А если бы танки пошли? Мальчишка!
– Я не хотел. Так надо было...
– Кто приказал?
– Никто, - прорвало Дымова.
– Вот скажи, комиссар, ты пошел бы в атаку, когда рядом все пошли?
– Пошел, - подтвердил Филин; он-то знал, что такое штыковая атака, испытал курсантом политучилища, когда их бросили на Можайское направление под Москвой. И, помедлив, добавил: - Но капитан прав.
– Это я понимаю...
– вздохнул Дымов.
– Бегаешь, а другие пожар устраивают!
– никак не мог успокоиться Богданович.
– А я тут при чем?
– возмутился в свою очередь лейтенант.
– Бутылку с горючкой у тебя с огневых утащили, - пояснил Филин.
– Удивляюсь, - развел руками капитан, - как у вас этот Федоров пушку не утащил?
Дымов сжал кулаки:
– Где он?! Дайте мне его, гада! Дайте!
– Увидел с перебинтованной, как снежная баба, головой мальчишку, и кулаки его разжались...
6
– На пле-е-чо!
– скомандовал Черношейкин и сам, вскинув винтовку, лихо исполнил свою команду, вкладывая в это всю душу.
У Вани после нескольких дней занятий с Черношейкиным ныли руки от винтовки; хотелось утереть выступившие на кончике носа капли пота, но усач не сводил с него острых глаз и гонял без передышки:
– К но-о-ге!.. На пле-е-чо!.. Шагом марш! Левой! Левой! Круго-ом марш!.. На ме-е-сте! Стой! Вольно, перекур!
– Отдуваясь, Черношейкин вытер со лба пот и уселся на откосе балки.
Ваня, словно повторяя команду, тоже утерся рукавом и присел рядом. Черношейкин свернул цигарку, пустил дым, посмотрел на взмокшую на лопатках мальчишки гимнастерку, удовлетворенно распушил кончиками пальцев усы.
– Может, будет гонять?
– повернулся к нему Ваня.
– Палю плохо из винтовки или гранату не умею кидать?
– Винтовкой и гранатой ты овладел, а строевой надо еще того...
– На парад меня готовишь, Черношейкин, что ли?
– Бой порядку требует, а у тебя разнобой. Как воевать будешь?
– Ну давай тогда эту, строевую!
– Кончай перекур!
– Черношейкин с досадой притушил цигарку и скомандовал: - Становись! Смирно! Рядовой Федоров, ко мне!
– Товарищ ефрейтор, рядовой Федоров прибыл по вашему приказанию! четко доложил Ваня, но забыл приставить ногу.
– Отставить!
– свирепо гаркнул Черношейкин.
– Рядовой Федоров, ко мне!..
Черношейкин еще два дня "снимал стружку" с Вани, и, когда тот думал, что все окончено, явился лейтенант Дымов.
– Товарищ ефрейтор, как Федоров по-пластунски ползает?
– Федоров, ложись!
– приказал Черношейкин.
– Ставлю боевую задачу. Впереди немцы. По-пластунски достигни того бугорочка.
Ваня быстро пополз.
– Это по-пластунски называется...
– усмехнулся лейтенант.
– От топырил "же"! Так из нее немцы дырявое решето сделают. Покажи, как будешь окапываться. Куда голову высунул?! Да так башку твою в шинкованную капусту превратят! Черношейкин! Согнать с пацана еще семь потов!