Ивашка бежит за конём
Шрифт:
Старый половец Кобякич говорит:
— Нас с сыном двое, нам немец один на двоих, а вам каждому по мальчишке.
Они не соглашаются — на что нам таких, за них дёшево дадут, выкупа ждать не приходится. Вынули из-за пазухи игральные кости в кожаном стаканчике. Стали кости метать, добычу разыгрывать.
Достался господин Гензерих половцу Сотану. Пожилой человек, важный, жиру много нарастил. Но ещё, видать, силён — ручищи как кузнечные молоты.
Достался Ярмошка молодому половцу, имя ему Козл. Ивашку выиграли Кобякич с сыном — на
Поели, отдохнули, а как солнечный жар спал, дальше поехали.
Господин Гензерих упрямится, не хочет пешком идти, кричит:
— Я богатый человек! Я имею в Бремене конюшню сорок коней, я не привык ногами ходить.
Сотан на него только глазом повёл, он сразу притих, подчинился.
Ивашку Кобякич позади себя в седло посадил, пожалел мальчишку. А Ярмошка рядом со своим хозяином бежит, переругивается.
— Ты, — говорит, — такой-сякой. У меня ноги короткие, мне за твоим таким-сяким конём не угнаться. Козл смеётся, ему Ярмошкины слова нравятся.
— Ох, — говорит, — и здоров ты браниться! Я такое ещё не слыхал. Повтори-ка, я выучу.
— Такой-сякой-этакий! — пищит Ярмошка. — Очень мне надо тебя, козлятину, обучать!
Козл хохочет, коня за узду дёргает. Конь встаёт на задние ноги, передними машет, как бы копытом Ярмошке по черепушке не угодил. Конь на передние ноги станет, задними брыкается, Ярмошка от пего увёртывается.
Важный Сотан на них смотрит, губы поджал, а Кобякич на Козла прикрикнул: впереди ещё долгий путь, успеет наиграться, а сейчас времени нет.
Козл не унимается, хлещет коня плетью, наезжает на Ярмошку.
Тут Кобякич рассердился, кричит:
— Пустая башка, перестань! Но важный Сотан говорит поучительно:
— Почтенный Кобякич, это не твоя вещь, это Козла вещь. Он выиграл мальчишку, что захочет, вправе с ним сделать.
Козл хохочет, играет с Ярмошкой, будто кот с мышонком…
На второй день к вечеру половцы со своими повстречались. У них тут было обширное кочевье. Народищу — ужас! Кибитки распряжены, кони отдельно пасутся. Всюду костры горят, в медных котлах кипит похлёбка из конины.
Сотан своих знакомых нашёл, ушёл с ними. У Козла тут приятелей не сочтёшь. А Кобякич с сыном и с Ивашкой в стороне от шума, от толчеи устроились, развернули войлоки, готовятся к ночи.
Вдруг подбегает к ним Козл, весь растрёпанный, и кафтана на нём нет, до пояса голый, кричит:
— Спаси меня, Кобякич! Я всё с себя в кости проиграл, копя проиграл. Ещё мальчишку Ярмошку не успел проиграть, а как его спущу, вовсе ни с чем останусь. Пропаду я без коня, надо мне отыграться.
Кобякич нахмурился. Он эти кости не очень любил, своему сыну не разрешал играть. Он говорит:
— Как же я тебя спасу, беспутный ты и легкомысленный? Кабы ты мне родня был, я бы избил тебя до полусмерти. А теперь что я могу? Ставь мальчишку и отыгрывайся, раз уж ты стремишься к своей погибели.
— Они не берут.
Как услышал Ивашка, что его дружка в кости проигрывают, а выиграть никто не хочет, никому он не нужен, не ценят Ярмошеньку, залился он слезами, стал умолять Кобякича:
— Купи его, хозяин, он хороший! И Козл просит:
— Купи его! Он смешной, смешить тебя будет. Кобякич говорит:
— Мне смеяться ни к чему. Не щенок я — бессмысленно резвиться. Веди, так и быть, своего мальчишку, только дорого я за него не дам. И то беру, тебя жалеючи.
Ой, Ярмошка, до чего же тебя твой хозяин, молодой Козл, в краткий срок довёл. Рубаха в лохмотьях, плечи в струпьях, всегда был тощий, а тут один нос торчит и глаза сверкают.
Посмотрел на него Кобякич, руки-ноги ему пощупал, по груди пальцем постучал, усмехнулся, стал торговаться, поменьше бы дать. А Козл торопится играть. Ему некогда. Уступил Ярмошку.
На другое утро разъехались все в разные стороны.
Важный Сотан со своими знакомыми отбыл и господина Гензериха взял с собой. Козл сам себя проиграл — его приятели увели. А Ярмошку Кобякич сытно накормил, велел своему сыну впереди себя посадить его в седло, и поехали они дальше вчетвером — Кобякич с сыно м, Ивашка и Ярмошка.
Недолго ехали. За полдня пути достигли пастбища, где у Кобякича был табунок коней, а при них пастухом его дальний родич. Тут они и остановились до конца лета. А когда настала осень, журавли потянулись на юг, по выжженным травам заскакали круглые кустики перекати-поля, Кобякич как-то проснулся поутру, глубоко вздохнул и промолвил:
— Захотелось мне пирогов с горохом.
Глава четырнадцатая
ПИРОГИ С ГОРОХОМ
Они ехали-ехали по широкой степи, они ехали на двух конях вчетвером — у Кобякича за спиной Ивашка, у его сына Ярмошка. Они ехали день, другой, третий и много дней и добрались до того места, где два моря встречаются, а слиться не могут. По левую-то руку С урожское море мелкими водами чуть шевелится, тусклым оловом отливает, а по правую — Русское море светлой рябью чешуится, блещет на солнышке. Они меж двух морей проехали посуху, узкой полосой земли, а за ней опять степь.
Они едут-едут степью день и другой, а на третий увидели вдали тёмное облако. И чем ближе подъезжают, тем облака плотнее и выше, а как совсем близко подъехали, увидели, что это горы.
За реками, за Касплей, за Днепром, за морями Сурожским и Русским, за высокими горами — Царь-град. Золотые купола, серебряные вышки, улицы камнями-самоцветами мощённые, ходят по ним люди в шелках и в бархате. А впереди-то Аннушка — на ней платье парчовое, семицветное на ней. На шее бусы-яхонты, длинные косы перевиты жемчугом. Идёт Аннушка им навстречу — здравствуй, Ивашенька, встретиться привелось!