Июль для Юлии
Шрифт:
— Ни у кого не учился. Как-то само получается.
— Спойте мне что-нибудь, если не трудно? — ужасно стесняясь, попросила Юлия и улыбнулась.
Василь в огонь бы пошел за такую нежную улыбку. Он прокашлялся, прочищая легкие.
— Что вам угодно, барышня?
— Что-нибудь народное. Знаете?..
Василь кивнул, собираясь с мыслями. Потом прикрыл глаза и запел. Это была старая песня об орле, который в одиночестве скитается на чужбине. Он любил эту печальную песню, созвучную его душе, и мгновенно забыл обо всем, выводя мелодию, которую помнил с детства, которую пела нянька.
«На родной земле и ручей звончей, На чужой земле и река — ручей…»Закончив песню, он открыл глаза, тяжело дыша. Юлия Павловна сидела, притихнув. По белоснежной щеке катилась слеза.
— Что это вы, барышня? — растерялся Василь.
Юлия Павловна достала платочек и виновато улыбнулась:
— Как грустно… Сколько вам лет?
— Скоро будет восемнадцать.
— Вы так молоды, а уже столько печали. Я приезжала сюда несколько раз, но вас не видела…
— Да, — Василь судорожно сглотнул, чрезмерно внимательно изучая резьбу на перилах. — Меня… привезли только прошлым летом. До этого жил в другом… доме.
Юлия Павловна поняла его и поспешила переменить тему:
— Я здесь первый раз летом. Так красиво… даже не знала, что летом так бывает.
— А где вы жили? — осмелел Василь.
— В Москве.
— Московская барышня? Я думал, там все только французский знают, а вы и по-нашему хорошо говорите…
— Даша меня научила.
— Даша? Ваша горничная?
— Она меня лет с пяти растила. Она только русский знает, — Юлия Павловна снова засмеялась.
Василь вдруг почувствовал необыкновенную легкость. Он тоже засмеялся, обнажив ровные, белоснежные зубы. Смех зазвучал радостно, чему он и сам удивился. Он давно уже так не смеялся. Да что там, он уже давно не смеялся. Считай, полтора года прошло. Но теперь это казалось не важным. Он заметил, как Юлия Павловна вдруг вспыхнула и смутилась, склонив голову и затеребив складки платья, но не понял причины.
— А почему вы сюда редко приезжаете? — спросил он торопливо, испугавшись, что сейчас ангел прогонит его. — Вам не нравится в деревне?
Юлия Павловна воспротивилась:
— Нет, что вы! Здесь так чудесно!.. Просто я из Москвы надолго никуда не отлучаюсь, хотя не люблю город. Опекун боится, что дорога пагубно отразится на моем здоровье, к тому же, хорошие врачи — только в Москве. Говорят, я больна чем-то, а чем — неизвестно. Поэтому почти все время дома, даже в сад выходить разрешают редко. Сегодня Дашенька принесла мне земляники! Очень вкусно! — глаза Юлии Павловны мечтательно засияли. — Я и не представляла, что это такая прелесть! Совсем не то, что варенье!
— А хотите еще земляники? — предложил вдруг Василь.
— Хочу! — она так горячо закивала, что он рассмеялся.
— Тогда пойдемте! Я знаю, где она растет!
— Да! Да! Пойдемте! — ее маленькая рука как-то незаметно оказалась в его руке, и молодые люди резво сбежали со ступенек беседки. Шаль упала с плеч Юлии Павловны и осталась лежать на скамейке, рядом с забытой книгой.
— Там, за садом, есть луг, — рассказывал на ходу Василь. — Деревенские туда не ходят, потому что луг для покоса. Но вам-то можно. Земляники — хоть корзинами носи.
Юлия Павловна вдруг остановилась.
— Даша не велела никуда ходить… — сказала она, запинаясь.
Василь почувствовал панический страх. Сейчас она передумает! Скорей, скорей, уговорить, увести! Еще хоть немного побыть рядом!
— Нет, нет! Никто и не заметит! Здесь недалеко…
Она колебалась.
— Никто и не заметит, что вы на пять минуток ушли. А земляника в этом году сла-а-дкая… — коварно начал Василь.
Юлия Павловна сдалась.
Василь вел ее под тенью лип, украдкой любуясь, как играют солнечные блики на милом личике.
Молодые люди прошли аллеей, потом вышли к покосным лугам. Луг был загорожен от коров — вокруг тянулся забор из жердей, положенных горизонтально на столбики, по две на пролет.
Василь легко перемахнул через него, опершись рукой. Юлия Павловна замешкалась.
— Пролезайте между жердей, — посоветовал Василь. — Наклонитесь, потом перебросьте одну ножку… Вот так! Осторожнее, головой не ударьтесь! Теперь другую ножку вытаскивайте…
Он помог справиться с пышными юбками, и вскоре Юлия Павловна благополучно оказалась на лугу. Василь пригласил ее присесть на корточки и развел руками траву.
Прямо у их ног алели красные ягоды, источавшие тонкий, райский аромат.
— Как много! — воскликнула барышня совсем по-детски.
— Не собирайте сами, — сказал Василь. — Ручки запачкаете. Лучше я.
Юлия Павловна с улыбкой смотрела, как он собирает в горсть ягоды, попутно рассказывая, что на солнце ягоды помельче, но слаще, а в тени они крупнее, но с кислинкой. Потом они отошли в тень деревьев, и Василь постелил на траву пиджак, чтобы Юлия Павловна могла сесть. Он помог ей расправить подол платья, и сам сел рядом в траву, протягивая пригоршню ягод.
— Не побрезгуйте, барышня…
Юлия Павловна взяла одну ягодку и положила в рот. Василь успел заметить розовый язычок, мелькнувший, как кошачий. Она на секунду опустила ресницы, потом улыбнулась.
В этот момент ангел перестал быть небожителем и обрел земную ипостась. Перед Василем была девушка. Такая же, как и он — из плоти и крови. Страшно захотелось поцеловать ее, даже губы зачесались. Он засвистел что-то, пытаясь унять возбуждение.
Юлия Павловна и не догадывалась об охвативших его чувствах. Она кушала землянику, и когда касалась его ладони пальцами, Василь вздрагивал, постукивая незаметно свободной рукой по земле, чтобы хоть как-то отвлечься от непристойных мыслей, которые роились в голове.