Из ада в рай – Божий промысел. Книга 2
Шрифт:
Действительно, это был большой консилиум, собранный по поводу меня. После обхода ко мне пришла парикмахер, побрила и на второй день готовили к операции. После обеда мама пришла, её пригласили в ординаторскую и объявили:
– Мы все полюбили Вашу дочь. Но, к сожалению, жить ей осталось недолго, необходима операция, которая назначена на завтра.
С ней стало дурно. Очнувшись, она сказала:
– Будь что будет, но я заберу её домой.
Мама забирала меня домой 11кг весу в 11 лет. Кости, обтянутые кожей. Как с котёночком носилась со мной в Киеве на вокзале. Потом – пересадка в Знаменке. В Новомиргороде нас встречала тётя Мотя. Увидев меня, заголосила:
– Ой дитя ти наше любе та в тебе і кровиночки не видно.
– Сестричко моя рідненька, ти бачиш яке горе. Як же моє серце боліло. Як би трохи затрималась – зарізали б мою Аню. Приїхала, а її на другий день приготували на операцію. Перед тим, як заїхати в Київ, я поїхала до одної знахарки. Вона мені дала зілля – квітку папоротника, казала положи під подушку, та кожен день читай молитву. Господь милостивий він її допоможе.
Через неделю после приезда меня покрестили. Крёстной взяли тётю Олю – маму Виктора, а крёстным был Павел Никонорович Романенко. Он жил в доме напротив, у него был взрослый сын Толя, гордость златопольской школы. Крестили дома в нашей малюсенькой комнатушке. У Романенковых была бабушка София, мама наняла её, чтобы она смотрела за мной. Я пристрастилась вязать крючком. Слушала бабушкины сказки и вязала салфетки, кружева к простыням, в подушки прошвы. И потихоньку стала поправляться.
Как дух Господний приходила тётя Мотя. Маленькая, худенькая, а с такой доброй улыбкой, казалось, вся комнатка засияет.
– Анночка, наша квіточка, розцвітай скоріше. Дивись якого я гостинця тобі принесла. Вареничків з картоплею та мочених яблук. Давайте Богу помолимся, сили наберемся, все поїмо, та ходити будемо.
– Тётя Мотя, а мені сьогодні снилось, що на горі сонце, та я лізу до нього, і мені становиться тепло та приємно.
Я повторяю за ней Отче Наш, и она добавляет:
– Святий Боже, Святий кріпкий, Святий безсмертний помилуй нас грішних. Допоможи Аніним ніжкам ходити по світу твоєму, та нас всіх радувати.
Я с удовольствием съедаю пару вареников с картошкой с зажаренными шкварками и с особым наслаждением закусываю моченными в капусте яблоками. Таких больше нигде никогда не ела. Сорт называется пипинка. Продолговатой формы, одна половинка светлая, а другая розовая. В капусте они становятся рассыпчатые, мягкие и вкус необыкновенный – сладкие, немножко с остринкой.
– Спочинь трішечки, голубочко моя. А я тобі байку повідаю.
Мне казалось, день и ночь бы слушала её спокойный голос, та всё присказками, прибаутками. Она рассказывала про своё село, хутор, подвиги моей мамы и нелёгкую свою долю. Кажется, пищу организм принял. Теперь и за работу. Она поднимает одеяло и разминает мои ноги. А там – как анатомическое пособие, одни кости, всё атрофировалось за два года. Потом мы потихонечку встаём. Голова кружится, ноги не свои, но начало положено. Теперь – только вперёд.
А ранней весной мама выносила кровать на улицу и меня на целый день. Я дышала свежим воздухом, наслаждалась пением птиц, свежей зеленью. Я стала понемногу кушать и поправляться. Когда мама была на работе, часто наведывалась крёстная тётя Оля. Иногда ко мне подходили ребята. Один раз Женя не подошел, а стоял и смотрел издалека. Оказывается, он прощался. Они уехали. Больше я никогда не видела своего капитана и ничего о нём не слышала. Женя был капитан моей детской мечты. Кинофильмы в клубе показывали редко, но фильм «Дети капитана Гранта» я смотрела несколько раз. Женя как две капли воды похож на капитана. Он и во сне мне снился. Как будто плывём на корабле под парусами, высокие волны бьют о корму, но капитан держит курс правильно…
Я потихонечку стала ходить. И готовилась к школе, решила пересдать за 4-й класс осенью. В Златополе две школы стояли рядом – одна двухэтажная большая №1, и вторая – одноэтажная №2. Я училась в школе №2. На нашей улице Петровского жила учительница русского языка и литературы Елена Никитична. Она помогала мне по гуманитарным предметам, по русскому языку. Её муж Виктор Ефимович – по математике. Осенью я сдала экзамены за 4 класс. Сразу пошла в 5-й. У меня была цель – догнать свой класс, и я догнала. На следующее лето уже смелее сдавала за 6 класс. Мне помогали Григорий Фёдорович учитель физики Елена Ивановна преподаватель украинского языка и конечно Елена Никитична, преподаватель русского языка и литературы. Так из 5-го в 7-й я догнала свой класс. Правда, всю жизнь, особенно в молодости, были сильные головные боли. Казалось, череп поднимается, мозги вот-вот вылезут. Иногда это сопровождалось неукротимой рвотой. Во время приступа каждый поворот головы, каждый шаг отражался болью. И тем не менее, никакого послабления, никакой пощады, облегчённого труда или чего-то, что нельзя делать – такого не было. Когда я обращалась к врачам, они готовы были дать мне пожизненную инвалидность. Но я отказалась, и решила больше терпеть и реже ходить в больницу.
Перескакивая через класс, я быстро адаптировалась и училась довольно успешно. Очень рада была, что догнала своих. По воскресным дням иногда приглашала своих подружек к себе домой – Нину Федорченко, Свету Павычан, Свету Лукьянченко. Мы вместе готовились к экзаменам. 7 класс я закончила с Похвальной Грамотой. Из детдомовских до 7-го класса дошли Нина Федорченко, Лёня Рыбалко и Костя Косов. Потом всех отправили в ремесленное училище. Через год они приехали к нам на пару дней. Мальчики в железнодорожной форме поодиночке пришли ко мне домой, оба признавались мне в нежных чувствах. К тому времени я сама страдала от любви к Лёне Басенко (об этом читайте рассказ «И не введи нас во искушение»). С Лёней и Костей я больше не виделась, но светлые воспоминания о детдомовцах и о школе остались навсегда.
Посвящение учителям
Именно сейчас, спустя время, много повидавши, я могу реально, искренне оценить моих учителей. Это были совершенно необыкновенной самоотдачи люди. Я училась в небольшом местечке районного масштаба на Украине в послевоенные годы. Тогда кругом была разруха, и наши учителя прилагали максимум усилий, чтобы дать не только знания, но и по возможности обеспечить культурную программу.
Я пишу о щедрости и душевности наших преподавателей. Предметы преподавались насколько позволяли возможности по учебной программе. А вот в таком объёме культурную программу они вели бесплатно. Наш классный руководитель, учитель химии Конон Федорович, уже пожилой человек, играл на скрипке и гитаре, организовал классный хор и небольшой ансамбль музыкальных инструментов. Григорий Фёдорович, преподаватель физики, играл на аккордеоне, пел, рисовал и преподавал нам рисование. Да так, что моя дочь позавидовала бы, потому что у них рисование в школе отбивало всякое желание рисовать. А у нас, хотя красок не было, и мы рисовали только карандашом, я на всю жизнь усвоила навык как передать объём через штриховку. В кабинете физики было много оборудования, сделанного руками Григорий Фёдоровича, висели графические портреты физиков, им нарисованные. В 10 классе он учил нас трактоведению, машиноведению. Когда в 80 г. приехала комиссия из Киева, все были озадачены, удивлены, восхищены и Григорий Фёдоровичу Клычко присвоили звание «Заслуженный учитель Украины». Об этом мне рассказывала Елена Никитична, когда была у меня в гостях в Алма-Ате, и с сожалением говорила, что он не выдержал демократических отношений учащихся в школе и ушёл. Я помню, что мы его обожали. Старались не пропустить ни одного слова. Но пришло время, когда ученики почувствовали себя равными с учителями, посчитали, что они имеют право нахамить, не слушать. И учитель, который так самоотверженно, бескорыстно служил своей работе, не смог перенести новых демократических отношений и ушёл. Ведь можно только представить, какая это была трагедия для него. И это трагедия современной школы. Очень обидно, что ушёл Григорий Фёдорович не из-за низкой заработной платы, а из-за хамского отношения учеников. Много ли сейчас таких найдётся учителей?
Нам вдалбливали и лжеучения. Я совершенно четко помню, как по ботанике мы изучали учение Лысенко, его яровизацию, его имя приравнивалось к мировым светилам науки, и ни слова не упоминали о Н.И. Вавилове. Вавилов был всемирно признанным учёным, его коллекции семян, собранных со всех континентов планеты, стоят триллионы долларов и только сейчас начинают находить применение. Лысенко – неуч и подхалим. С его подачи был варварски убит Вавилов. Но такова была пропаганда!
И, наконец, Елена Никитична. Её уроки русской литературы похожи были на спектакль одного актёра. Она совершенно свободно читала наизусть многие внепрограммные стихотворения и цитировала прозу. Иногда, мы слушали пластинки с отрывками из оперы Чайковского «Евгений Онегин». Когда проходили это сложное произведение, арии Ленского действительно помогли мне понять лирический романтический образ поэта… Я помню, следуя информации того времени, Елена Никитична говорила нам о «врагах народа» – Анне Ахматовой, Марине Цветаевой. Но потом сокрушалась, какие же мы были слепые. И уже в Алмате она читали нам Ахматову и Цветаеву. И всё же, она воспитывала у нас свободу мысли, умение фантазировать. Мы писали много сочинений на свободную тему и потом обсуждали. Моё сочинение «Будущее нашего города» обсуждали в классе, и самое удивительное, что многое сбылось почти точно.