Из ада в рай – Божий промысел. Книга 2

Степанова Анна

В 8-м классе у нас часто замещал Елену Никитичну преподаватель русского языка и литературы из школы №1. Он обещал нам: кто будет хорошо учиться, летом повезёт на экскурсию в Москву. Я очень старалась, часто ходила к Елене Никитичне не только заниматься, но и помогать ей по хозяйству. У неё было две девочки Таня и Наташа (Тане – 6, Наташе – 3 года) и больной муж. Виктор Ефимович страдал неизлечимой болезнью рассеянный склероз. Даже в описании этого заболевания отмечается мнительный, тяжёлый характер больных. Трудно даже передать словами, в какой тяжёлой обстановке они находились. Он шипел как дракон и на Елену Никитичну, и на девочек. А сам постепенно словно таял. Если представить образ Павки Корчагина в предсмертный период, то

это копия Виктор Ефимович. Он с трудом передвигался, ему вынуждены были приобрести инвалидную коляску. Без содрогания невозможно вспомнить ту коляску на высоких колёсах с рычагами впереди, его тяжёлый взгляд глубоко впавших черных глаз, скулы, обтянутые кожей. Я боялась его, и всё же почти каждый день приходила, убирала в двух малюсеньких комнатах, иногда стирала одежду Тани и Наташи, что-то приносила из продуктов. Елена Никитична сама была больна язвой желудка. Она вынуждена была определить Виктор Ефимовича в дом инвалидов.

Директор нашей школы был брат Виктор Ефимовича, Леонид Ефимович. Он устроил скандал, обвинив её в том, что она как жена должна была ухаживать за мужем до последнего. Елене Никитичне тут же на работе стало плохо, её увезли в больницу. У неё перфорировала язва желудка. Ей сделали резекцию желудка. Мы с мамой и соседи напротив, Марченки, ухаживали за девочками. Недели через две Елена Никитична вернулась домой. Конечно, ей ещё долго нельзя было поднимать тяжелого. Но скоро она впряглась в свой обычный ритм. Эти стопы тетрадей… Несложно представить преподавателя русского языка и литературы. А потом до 2 или даже до 3 часов ночи – подготовка к урокам и проверка тетрадей.

После окончания 8 класса преподаватель русской литературы Фёдор Никонорович Божно выполнил своё обещание. Каким-то образом он договорился с одной из московских школ и нас разместили бесплатно в Москве. Боже мой, сколько было впечатлений! На ВДНХ, в Третьяковке, в парке Горького, в Кремлёвских палатах – везде побывали, и, конечно, в Мавзолее. Тогда ещё Ленин и Сталин лежали рядом. Возили нас в МГУ. В это же время туда приехала вьетнамская правительственная делегация, и мы даже общались с живым Хо-Ше-Мином. Я много раз была в Москве во взрослой жизни, но первое путешествие было самое запоминающееся.

Иногда мы бегали на вечера в школу №1. Там всегда были очень интересные литературные и музыкальные вечера, математические олимпиады, фестивали школьной художественной самодеятельности, и я в них иногда участвовала. Я помню первый послевоенный выпуск. Все взрослые, действительно таких красивых учеников я больше не видела никогда. Как они красиво кружились в вальсе или танго, может быть как на светских балах. В школьные годы я ни разу не танцевала. Но любила смотреть, когда танцевали эти ребята. Многие из них после окончания школы, когда приезжали на каникулы, приходили в школу и устраивали специальные вечера с танцами, я старалась их посетить. Я помню, как элегантно танцевал Виля Мирошниченко с Мариной. Так легко и элегантно они кружились в вальсе, временами все расступались, потом присоединялись другие пары.

Все сведения о моих преподавателях я получала от Елены Никитичны, и связь с ней мы поддерживали до самой её кончины. Когда в 1985 году мы с доченькой Иришей приехали в Златополь, мы застали его в полном рассвете. Там открылись шахты по добыче урана. В городе было построено много многоэтажных домов, высажены деревья, разбиты клумбы. Но вскоре, как писала мне Елена Никитична, шахты были закрыты. Всё пришло в упадок и запустение…

Она дважды прилетала к нам в Алма-Ату.

Елена Никитична восхищалась рукоделием моей мамы – её вышивкой и вязанием – и вспоминала, что время, проведённое у нас в Алма-Ате было лучшим временем в её жизни.

Она оценила моё стихотворение «Сердце матери». Ирина самостоятельно училась играть на пианино. Мы ей послали какой-то фрагмент, она была в восторге. Я храню кучу писем от неё. Мы всегда с нетерпение ждали её писем. Будучи очень больной, она всегда живо интересовалась всем, что происходит в России, Казахстане, на Украине и нашими занятиями, её письма были полны тепла и света. К концу жизни она стала полным инвалидом – не могла сама встать с постели. К ней часто приезжала из Черкасс дочь Таня. Но получилось так, что она ушла первой – умерла от рака груди. Я помню последний разговор с Таней по телефону – она сказала: «Я смирилась со своей судьбой, но к маме я больше не поеду». Столько пережить и к концу жизни узнать о кончине дочери – вот где истинно великомученица! Светлая память светлому человеку! Аминь. Храню память и благодарность моим учителям!

Памятный год

Помню 5 марта 1953 г. Мама пришла с работы расстроенная – дедушка при смерти. Она быстро собралась и ушла в Липьянку и ещё застала его живым. Я сделала уроки и часов в 12 ночи пошла в Липьянку. Может в час или в два ночи, когда я прошла мост, село Листопадово и оказалась одна в голой степи, стало страшно. Небо заволокли тёмные тучи, ни звёздочки, ни месяца – темень непроглядная. Проводником служили электрические столбы. Дорогу пересекали три оврага. В оврагах было много талого снега. Я буквально проваливалась, набрала полные сапоги воды. После третьего оврага я по предыдущим своим походам помнила – скоро село. Вдруг, впереди замаячили два огонька: бегут туда-сюда, туда-сюда. Это мог быть только волк. Меня охватил страх. Я припала к земле и стала молиться: «Господи спаси меня»! Заметьте, как только беда, самый убеждённый атеист обращается к Богу. Огоньки свернули в сторону, и я продолжила свой путь. Только к утру добралась.

Мама говорила, что дедушка до последней минуты ждал меня. Он чувствовал свою вину и хотел попросить прощения, но я не успела. Похоронили как положено на сельском кладбище. На похороны собрались родственники из ближайших сёл. Из Лебедина – дочь Софии, а моя двоюродная сестра Саша с мужем Николаем и Иван её родной брат, а мой двоюродный. Они все приглашали нас в гости. Пришли и Нина с Антоном, у которых я пела на свадьбе, они жили на хуторе, и тётя Нылька с Дусей, жившие всё в том же курине.

После похорон собралась довольно большая семья родственников. Я, возможно, первый раз осознала это. Встал вопрос: как делить наследство. Решили в дом пустить Ныльку с Дусей, а в другой половине осталась тётя Дуня. Мама на память взяла икону Иоана Крестителя и родословную «Библию», которая переходила из рода в род через несколько поколений Соколовских. Во время революции «Библию» закапывали в огороде, потому что, если у кого находили «Библию» – забирали и сжигали, а семья подвергалась штрафам. Мама оставила на хранение «Библию» у тёти Моти в Златополе. Только в 1987 году она привезла её в Алма-Ату, где она находится и сейчас.

Вернулась я из Липьянки через день. Златополь и вся школа в трауре, многие плачут, в том числе и я слёзы лила – умер Сталин. Как будем жить дальше? Всех волновал этот вопрос. Я помню, как провожали в мир иной Л.И. Брежнева – за катафалком длиной наверно с 1 км. несли на подушечках награды. Но вопрос «как будем жить дальше» не возникал. Андропов ушёл – жалели, но не очень. Черненко тихо пришёл, через год тихо ушёл. Реагировали совершенно спокойно. Один уйдёт – обязательно найдут, кого посадить. При Сталине был совершенно особый ореол почитания. Сталина благодарили, когда после отмены карточной системы с 1947г. ежегодно в апреле было снижение цен. Жизнь постепенно улучшалась. Люди абсолютно искренне верили в величие Сталина. Даже сейчас, когда все злодеяния Сталинских времён вылезли наружу, призрачный ореол Сталина ослепляет разум миллионов поклонников.