Из Бобруйска в Сомали
Шрифт:
Мы сидели и ждали служебный пазик, который должен был отвезти нас в центральный распределитель города Санкт-Петербурга. Ждали около часа, а потом выяснилось, что автобус всё это время тоже ждал нас у ворот. Загрузились в машину и стали смотреть в окна на девушек, провожавших некоторых из нас. Погода стояла тёплая, но моросил мелкий дождь, похожий больше на повисшие в воздухе слёзы провожающих. Время как будто тоже повисло. Пазик тарахтел, но не двигался с места, заставляя нас продолжать смотреть, как плачут подруги. Махать им руками в окно – самый дурацкий способ помочь облегчить минуты расставания. Наблюдать эту картину со стороны вряд ли было приятно; оказаться на их месте и вовсе
Не могу сказать за всех, кто был со мной в машине, но я думал лишь о том, что лучше скорее отправиться в неизвестность, чем наблюдать эту застывшую зыбь. Автобус стоит, как будто желает вытянуть все слёзы из девчонок. Все, досуха. Словно это его топливо.
Мы подъехали к распределителю, зданию, известному каждому призывнику. Именно оттуда я провожал нескольких своих питерских друзей на службу, не имея в голове ни намёка на мысль, что когда-то сам тут окажусь. Машина въехала на территорию военной части, и ворота закрылись. «Ага, чтобы не сбежали. Птички в клетке», – подумал я. Приключения начинаются. То есть продолжаются.
Мы вышли из машины. Я спросил у сопровождавшего нас прапорщика:
– Каков дальнейший план наших действий?
– Да покурите пока.
Спорить не стали. У меня была с собой початая пачка сигарет. Осталась с проводов. Стабильно никогда не курил, так, баловался, что называется. Но я чётко понимал, что лучше не брать с собой эту привычку на службу. Там и так придётся терпеть тяготы и лишения, так зачем мне к этому набору добавлять ещё и постоянное желание курить? Я достал одну сигарету и оставшуюся пачку отдал парню, который, как выяснилось из разговора на перекуре, бросать не собирался. Ну ладно, на здоровье. У меня с этим вопрос был решён.
После того как все подышали тёплым майским воздухом, мы пошли оформлять документы и получать военную форму. Документами занимался сопровождающий, а с формой каждый разбирался самостоятельно. Ещё на проводах дома мой инструктор по туризму сказал, чтобы я обязательно постарался получить или выменять каким-либо образом одежду, а главное – обувь своего размера, ведь в ней придётся ходить весь срок службы. Форму-то подшить под себя можно, а вот обувь подшить сложнее. Я получил свой комплект и пошёл переодеваться. Форма была велика, а берцы малы. Подошёл к кладовщикам:
– Парни, надо всё поменять.
– Зачем?
– Ну как зачем. Всё не по размеру.
– У всех так.
– Мне не надо как у всех, мне надо по размеру.
– Да не парься ты, потом поменяешься с кем-нибудь.
– Да, да. Знаю я эту историю, потом мучиться всю службу. Если есть мой размер, то давайте всё-таки поменяем. Вам, может, надо чего? У меня есть немного денег.
– Смотри, настырный какой. Все надевали, что им выдавали, и больше не возвращались, а этому надо, чтобы всё как положено было. Ты откуда такой? Из города или области?
– Из города. Центральный район.
– О, Сань, с твоего района чел. Ладно, давай сделаем нормально. Денег нам твоих точно не надо. Самому пригодятся. У нас всё есть. Скоро самим домой.
Забрав одежду и обувь, солдат ушёл на склад. Вернувшись, сказал:
– Вот тебе камуфляж старого образца. Таких на складах осталось буквально пару штук. Они хороши тем, что материал в них плотнее. А ещё со временем краска выстирывается, выцветает, и он становится похож на старую советскую гимнастёрку песчаного цвета. У меня как раз такая. Берцы лучше меряй с тёплым носком.
Я поблагодарил и пошёл переодеваться. На этот раз все было как по мне шито. Радость, восторг, комфорт. Гражданскую одежду надо было либо отдать провожающим, либо выбросить в специальный бак, а потом её сожгут. Я знал об этом и специально надел то, что не жаль будет выкинуть. Расставание с одеждой превратилось в ритуальное жертвоприношение. Гори оно всё синим пламенем. Пожелал парням скорейшего окончания службы и пошёл выяснять, кто и когда меня должен отправить на флот.
Про мой флот никто ничего не знал, зато появилась возможность прогуляться по улице. Такая удача выпала тем, кого назначили ответственными за обеспечение обеда. Я вызвался сам, поскольку без дела сидеть совсем не умею, а тут какой-то новый опыт. Нам нужно было взять армейские термосы и отправиться в соседнюю часть за едой, потому как своей кухни в нашем призывном пункте не было. Старшими с нами отправили троих лейтенантов. Вышли, построились. Разобрались по двое. Идём, а вокруг всё другое. Город другой. Воздух другой. Небо другое. «Как так?» – подумал я. И понял. Это я теперь другой. Сейчас по городу шёл совсем не тот человек, который прибыл сегодня утром в призывной пункт. Шёл не один или, как обычно, со своими друзьями раздолбайской походкой, а в строю и с совершенно незнакомыми людьми, да ещё и с армейскими термосами за плечами. Это был человек в новой, ещё пахнущей сырым складом форме. В новой форме себя самого. Потому и вокруг всё было непривычным. Те, кто служил, знают, что такое военная форма. Надеваешь её и чувствуешь себя совсем иначе. Если кто-то не в курсе, то чисто для эксперимента можно надеть на себя деловой костюм. Сразу уловите отчётливые перемены в сознании, которые, конечно, никоим образом не сравнятся с ощущениями от формы военной. Особенно если это не просто примерка, а всё по-взрослому, по-настоящему – надел и пошёл исполнять долг.
Мы добрались до части. Набрали в термосы гречневую кашу, суп, чай. Как опытный турист, я подставил свой термос под кашу. Термосы были старые, крышки у них прилегали не плотно, и потому можно было наплескать себе за шиворот часть содержимого. А кашу не прольёшь, хоть по горам бегай. Пока шли обратно, то, чего я опасался, как раз и случилось с одним из бойцов, который нёс суп. Хорошо, суп был не сильно горячий, но приятного всё равно мало. Только получил форму со склада, и уже нужно стирать.
В тот день был ещё один медосмотр. Нас отправили в большую комнату, где по периметру стояли столы с сидящими за ними врачами. Призывники в трусах и тапочках по очереди подходили к первому столу, говорили: «Жалоб нет» – и шли к следующему столу сказать то же самое. В этой толпе я заметил одного совсем молодого парня.
Мы-то там, конечно, все не старики были, но этот явно только школу окончил. Опять же, тех, кто только что окончили школу, было много, но это был самый шустрый. Как я уже говорил, форма одежды была «трусы-тапочки», но в нужный момент у этого парня из-под мышки появлялся телефон, в котором он кому-то писал, или быстро отвечал на звонок. А потом так же ловко прятал его у себя под мышкой. Всё это происходило так быстро, что было похоже на фокус. Кроме меня, этого не видел никто. После осмотра я подошёл к нему:
– Ловко ты это с телефоном.
– С каким? – прикинулся тапком пацан.
– Который ты прятал в подмышке.
– Сильно заметно было? – расстроился он.
– Вроде, кроме меня, никто не видел. Но ты поосторожнее. Запрещено же.
– Я думал, что никто не видит. А, в принципе, пофиг. Что они сделают? Мы ещё присягу не приняли.
– Ну да, не приняли. Накосячишь – будешь её принимать в хреновой части. Тебя когда отправляют?
– Не знаю. Пока ничего не понятно. А тебя?