Из дневника Василия Трубкина, человека во всех отношениях порядочного и честного
Шрифт:
– Я нахожусь в том возрасте, когда всё еще могут, но не всё из того что могут, уже хотят. И вообще считаю, что жизнь – до сорока, а потом на собачьи консервы.
С её носа начали сползать очки, однако так и не открыли глаз, всего лишь обнажили верхнюю кромку мягких перышек бровей.
– Вы очень категоричны и несправедливы к себе.
Поняла, наконец, что я давно не юный Вертер, тем лучше. Чего же тебе еще от меня, красотка? Теперь захотелось или убежать в кусты, или тут же поцеловать её в засос, до стонов и удушья. Тьфу, жаль, что нельзя.
– Как же вам удалось бросить курить? – задала она очередной вопрос.
Признаться, что от чрезмерного курения случилась дистония сосудов головного мозга, оттого со страху и завязал, не осмелился. Какой даме нравится, когда мужик рассказывает о своих болезнях?
– Просто захотелось в жизни перемен, – соврал я и тут вспомнил, что в сумке должна валяться зажигалка. Нащупал её в нижнем кармашке, поднял к ее лицу:
– Прикуривайте.
– Вы же бросили.
– Плевать, – невежливо отозвался я. – Резко бросать нельзя. Никотин встраивается в биохимические и физические процессы организма и никотиновое голодание способно нанести более сокрушительный удар по здоровью, нежели курение. Скажу больше, не курить для курильщика – опасно для жизни. Так можно и не дописать свой последний рассказ, – кивнул я на ноутбук.
– Но вы же бросили, – повторила она.
– Чего только не сделаешь по глупости, – совсем уж понесло меня не в ту сторону.
– Так вы писатель?
– Я? Как вам сказать… Писателями, считаю, можно назвать только Гоголя, Достоевского, Чехова и еще пару гениев, у которых философия души удачно сочеталась с мастерством слова. Остальные же просто сочинители. Вот и я пытаюсь сочинять.
– Удачно?
– Кто ж его знает, себе не судья, а посторонние никогда не дадут объективную оценку, на вкус и цвет, так сказать.
– Что пишете сейчас?
– Наблюдал на днях любопытную сцену: парень выдавая себя за внештатного сотрудника управы, демонстративно переписывал номера неправильно припаркованных автомобилей, а когда появлялись автовладельцы и начинали выяснять с ним отношения, его собачка воровала из машин сумки.
– Да, – вздохнула девушка, – жуликов развелось много. Дайте, пожалуйста, почитать.
Честно говоря, не хотелось мешать творчество и личные отношения, на которые я уже нешуточно рассчитывал. Женщины, если они не профессиональные редакторы, не могут оценить степень литературного таланта. У них слишком потребительское отношение к жизни, в том числе и к литературе.
Но она же, вроде, Маргарита, а я Мастер, как же отказать? Будь что будет. Не поймет, тем лучше, значит, случайно встретились и нам не по пути.
Вывел на экран текст недописанного рассказа, аккуратно положил ноутбук на колени девушки. Да, хороша, так и хочется обнять, чем же я ей приглянулся? Нет, не верю, но хочется верить, что мы соединились наконец-то, как две половинки яблока, разбросанные по разным земным полушариям. Что за чепуха, как половинки яблок могут быть разбросаны по разным частям света? Мечтай, да не заговаривайся.
А девушка погрузилась в чтение. Она читала внимательно, сосредоточенно, иногда кивая моим или своим мыслям, отчего ее чуб слетал из-за уха и загораживал экран.
Кажется, нравится. И вдруг сказала, не поднимая головы:
– Принесите мороженного. С розочкой в вафельном стаканчике или бананового.
– Что? – сразу и не понял я, давно отвыкший от общения с особами, питающимися мороженным.
– Мороженного принесите, – повторила она почти повелительно.
– Ага. Мигом. А где его взять?
– Там, – указала девушка на кусты сирени.
Я взглянул в указанном направлении и действительно увидел на краю аллеи, за деревьями, белый угол ларька. Помялся. Как сказать Маргарите – извольте отдать ноутбук, вот вернусь с мороженным, тогда снова получите? Маргарита, можно сказать, всей душой ко мне припала, а я в нее плюну. Вспугнешь удачу, улетит за высокие горы и больше никогда не вернется. Нет, можно не доверять себе, но не доверять человеку, которому ты хочешь доверять, преступление перед природой, милостиво дарующей тебе потрясающие шансы.
Встал и пошел по дорожке из розового гравия, и даже ни разу не обернулся. У ларька взглянул на лавку. Сидела моя Маргарита все так же, немного сгорбившись, и внимательно читала. Надо бы сказать, чтоб не горбилась, а то заработает шейный остеохондроз. На кой мне больная Маргарита! Шутка.
С розочкой не было, взял три шарика бананового мороженного и шоколадку. Пива бы сейчас. Нельзя, вдруг ей не понравится?
Вышел на аллею и обомлел. На скамье никого не было. Пошел быстрее, потом побежал, шоколадка, которую я пытался засунуть в карман льняной куртки, упала на гравий, но поднимать не стал; до нее ли теперь! Где Маргарита, куда делась?
На лавочке ни ноутбука, ни сумки, ни вообще какого бы то ни было следа недавнего моего и ее присутствия. Опустился и тупо уставился на желтые шарики бананового мороженного. И что сие означает, меня просто тупо обокрали? Вдруг я рассмеялся, громко и дико, так что парочка, свернувшая было на аллею, немедленно повернула назад. Размечтался о кренделе небесном, Маргариту встретил, ага! Дурак дураком. Сколько жизнь била и все бесполезно, съездил в парк, дописал рассказик. И мобильный в сумке остался.
Побежал к ларьку, крикнул продавщице:
– Меня обокрали, срочно вызовите полицию!
– Нет проблем, – спокойно ответила мороженщица, скрылась за дверью, а когда вышла кивнула:
– Сейчас будут, ждите на месте преступления.
Когда вернулся к скамье, к ней уже с параллельной аллеи, через кусты пробирались полицейские. Вернее один, с рыжими усиками как у Пуаро, двое других были казаками в серых папахах набекрень и нагайками за поясами. Оперативно, подумал я. И тут на перпендикулярной дорожке, там где стоял желтый туалет, расписанный синими динозаврами, появилась Маргарита.