Из дневника Василия Трубкина, человека во всех отношениях порядочного и честного
Шрифт:
– Не врите, – сузила она по-кошачьи глаза. – То хорошее, на что надеешься, никогда не сбывается. Удача выныривает из-за угла и нередко с ножом. Только губы раскатаешь, она тебе и в горло этим железом.
С этими словами она протянула мне деньги:
– Ваши шесть тысяч. И достаньте из кармана нож, он у вас торчит лезвием вверх, не дай бог настоящие менты увидят.
Меня обожгло словно казацкой плетью, смоченной горилкой. Пытался подобрать слова, но так и не смог выбрать между «извольте объясниться» и «какого черта ты такое говоришь?» Она же дружески похлопала меня по груди, сверкнула изумительными янтарями:
– Не напрягайтесь, вы итак сегодня получили из-за меня изрядную дозу адреналина.
– Так вы не из психушки?! – наконец воскликнул я. – Слава богу.
И тут же опомнился:
– Вжиться в жизненные роли – идиотская тавтология. Это вы меня, порядочного человека, в качестве Ваньки-дурачка использовали? И менты, значит, и продавщица ваши актеры.
– Мороженщица – моя тетка, в детстве тоже театром увлекалась. Я из Мурманска, у нее пока живу, она и насоветовала в парке попрактиковаться. Дураков там, говорит, одиноких бродит много, сказочное раздолье для начинающих актеров. А мент и казаки, да: Петька, Юрка и Мишка. Ножик-то верните, мы его из реквизиторской позаимствовали.
Я вытащил кривой тесак с такой яростью, что от меня шарахнулись бабка с дедом.
– На те, заберите. Что вам от меня еще надо?
– Обиделись? Но ведь было здорово!
– Чего же хорошего! Хоть бы облагородили действие пьесы. А то явление главной героини из сортира или из аптеки, и монологи о больном животе, бездарность. Стражи порядка, так вообще уроды.
– Но вы же мне поверили!
– Я? ничуть. Ну, хотя, признаться…
– Ага, значит, поверили и ментам поверили, хотя Мишка дурак приклеил усы, как у Пуаро, я же ему говорила, что перебор. Но вы и это проглотили. Не говоря уж о том, что на нем была старая полицейская форма.
Да, это точно, признался я себе, вспомнив его амуницию. А ведь эти незакомплексованные ребята далеко пойдут.
– Что ж, удачной актерской карьеры, – горько произнес я. – Вы даже не поняли, что оскорбили и унизили человека. А ведь это так просто растоптать душу на асфальте, а потом пройтись по ней коваными сапогами как по грязной луже. Молодцы! Лучше бы вы были из сумасшедшего дома.
– Подождите.
– Пошла вон, дура! – вложил я всю свою природную желчь и обиду в эти три слова, бросил на асфальт нож, резко развернулся на каблуках и скрылся в вестибюле метро.
На глаза набежали слезы. Напьюсь, решил я твердо.
Не успел налить себе полный стакан водки, в дверь позвонили.
На пороге стояла она, подмигнула:
– Привет, Мастер. Я вернулась. Взгляни какие у твой Маргариты прекрасные ведьмины глаза, где ты еще найдешь такие?
– Как ты меня нашла?
– Плевое дело. В сумке для ноутбука была твоя визитка с номером телефона. Ребята пробили адрес по контрафактной базе данных. А рассказ твой полная дрянь, сожги его в камине.
– Тогда проходи.
Я не стал спрашивать, какие напитки она предпочитает в это время суток, просто разлил свою водку по двум стаканам. Выпили и молча смотрели в окно на взошедшую Луну, от которой к звездам уходила подвижная от жары золотая дорожка.
Старуха
Тысячу раз был прав Раскольников – все беды земные от старушек, от этих подлых, искушающих существ, не имеющих ни принципов, ни совести! Только они, старухи, толкают порядочного человека на преступление, не оставляя ему выбора между добром и злом, между совестью и животными инстинктами, потому как сами живут только последними, а светлых качеств иметь в себе и не желают. О, Достоевский с его слезой ребенка, с его формулой – не убий, мучился бы его несчастный
«Очень приятно ваше благожелательное отношение, расположение ко мне, так сказать, но помочь, к сожалению материально не могу, потому что сам, позвольте сообщить, нахожусь в довольно затруднительном финансовом состоянии».
Может, сказал и короче, но смысл тот же и стиль общения, извольте заметить, был именно такой, благородный. А она все держит мой пальчик, не отпускает и заглядывает мне прямо в душу своими синими, почти не выцветшими пуговками. Заглядывает и скребет там внутри что-то, а что не пойму, то ли душу, то ли селезенку. И вдруг открывает свои ведьмины уста: «А пойдем, говорит, голубчик прямо сейчас со мной, хочу, говорит, узреть прямо сейчас на что ты способен, а коли способен на что я рассчитываю, отблагодарить тебя материально от всей своей щедрой и уставшей обходиться без мужчины души».
Возможно, сказала короче, разве все в точности упомнишь после полученного шока, да только смысл подлый и искушающий был тот же. О, думаю, какая ты штучка! Вот это намеки! Хотя какие намеки, когда все открытым текстом. Так и обомлел я как стоял – да что же это делается, граждане, думаю, мир совсем с ума сошел, когда старухи на улице подходят не стесняясь к порядочным мужчинам и предлагают самое что ни на есть непристойное. Тут и после недельного запою не осмелишься предложить ничего похожего прямо на улице, а тут на тебе, кушайте и извольте быть довольны неприличными предложениями. Гляжу ей в глаза, а там ни шевеления, ни смущения, видно, бабка привычная требовать посреди дороги подобные услуги. Нет, думаю, карга ты старая, твое время ушло еще до смутных времен, на кой ты мне такая красивая сдалась! Да и как я смогу с тобой быть? При одной мысли в дрожь бросает.
И тут – о, прав был тысячу раз Федор Михайлович, о подлая человеческая натура, ко всему-то привыкающая и на все-то из-за подлости своей готовая, о, низменные и слабые внутренние створы, выпускающие из клетки дьявола, твоего второго и главного я! А что, думаю, если плюнуть на свои устои. Временно, потихонечку, так, чуть-чуть. Бабка-то деньгу предлагает, подумаешь – пять минут отвращения и новый телевизор, к примеру, для дачи, на меньшее и не соглашусь. Как?! – вскричал я внутренне, ты уже согласился? И тут же себя успокоил – конечно, нет, это так гипотетически, умозрительно, шальная фантазия. Смешно ведь – я и бабка. Хотя, что тут смешного, денег нет уже какой месяц и не предвидится, сижу на шее у жены как последний выжига, как хомяк на колхозном поле и жру на халяву. Стыдно и ужасно обидно, что порядочному человеку в нынешнее время приходится как ни кому сложно.