Из двух зол
Шрифт:
«Обиделся» — констатировал Ральф.
— Ладно, иди сюда, всё равно я теперь проснулся. Так и быть, я не буду сегодня сопротивляться.
Спина Джека напряглась.
— Ты мне что, одолжение делаешь? Свихнулся?
— Нет, — Ральф вдруг понял, что ему жалко Джека. Он был, конечно, кровожадный дикарь и деспот, но сейчас, усталый и явно чем-то расстроенный, он проявлял больше человечности, чем обычно. Ральф засунул неприязнь подальше и положил ладонь ему на спину. Кожа была горячая, влажная от потёкшей глины. — Ну, иди сюда. Не злись. Джек.
— Что мне с тобой сделать, чтобы ты перестал
— Понимаю. Ну так ты идёшь?
Джек пару секунд подумал и прикинул перспективы. Ральф очень редко отдавался ему без драки, и теперь, послушный и какой-то подозрительно мирный, он очень даже помог бы сбросить всё, что накопилось за день. Джек тяжело вздохнул и устроился между непривычно широко разведённых ног.
Ральф лежал спокойно, дышал ровно, и Джек знал, что он ничего не чувствует. Он помнил, что Роджеру всегда было одинаково приятно и сверху, и снизу, и он этого не скрывал, а Ральф вот молчал и лежал, как кукла, глядя в тёмный потолок пещеры поверх загорелого джекова плеча. Но Джека мало волновали чувства и ощущения Ральфа. Ему было узко, горячо и хорошо, и сильное тело под ним раз кое веки лежало смирно, и этого было достаточно для разрядки. Это было всё равно, что гладить себя самому, но ему и не требовалась отдача партнёра.
Кончив, он почти сразу откатился от Ральфа, даже дыхание переводить не пришлось. Было как-то блёкло, слабо и механически, и Джек подумал, что, и впрямь, не стоило из-за такой ерунды будить Ральфа, можно было бы обойтись и самому.
Но сделанного было не воротить, и Джек снова повернулся спиной к Ральфу, намереваясь спать. Теперь сон прошёл у Ральфа, и он, пару минут помолчал, обдумывая пришедшую в голову мысль.
— Помнишь, было время, мы боялись Зверя? — он осёкся и через секунду поправился: — Вы боялись.
— А теперь? — в голосе Джека мелькнуло тщеславное желание услышать «Теперь все боятся тебя».
— А теперь все боятся Роджера.
Сон как рукой сняло. Джек снова повернулся к нему лицом и напряжённо замер, впервые за долгое время застыв в нерешительности. Ударить Ральфа? Наказать за наглость? Или, всё же, прислушаться? Ральф не был дураком, о нет, хотя до Хрюши ему, конечно, было далеко. Джек помянул Роджера всеми бранными словами, которые знал: Хрюша был им нужен, что ни говори. Хрюша всегда был им нужен. Он раздражал, бесил Джека, выводил из себя с самого дня их знакомства и до последнего, когда Роджер, взбешённый его бесконечным нытьём, раскроил ему голову. Но Хрюша был умный, и Джек теперь, повзрослев, запоздало понимал, что Хрюша пригодился бы ему. Сейчас, когда еды едва хватает. Сейчас, когда на племя яростно набросились болезни. Сейчас, когда Роджер выходит из-под контроля.
Хрюша был нужен.
Это была ещё одна капля в чашу весов, ещё одна непростительная оплошность. Неприязнь Джека укрепилась: Роджер умудрился убить самого умного из них. Тогда, в угаре вседозволенности, опьянённый властью, Джек попустил Роджеру непослушание. В конце концов, Хрюша был тряпкой, о которую приятно вытереть ноги, и его смерть тогда показалась забавой и избавлением от занудства. Но теперь,
Но Хрюшу убивать было нельзя.
Ральф, конечно, на роль советника худо-бедно тоже годился. Он, по крайней мере, всегда мыслил с Хрюшей в унисон и теперь, может, смог бы что-то подсказать. Джеку не хотелось бы показаться ему слабым, но все эти годы Роджер был его подспорьем. Ненадёжным, сумасшедшим, кровожадным подспорьем. А теперь он выходил из-под контроля, и посоветоваться с кем-то было надо. Да ещё и Ральф тут со своей проницательностью. Джек, конечно, и сам видел, что Роджер наглеет, но со стороны Ральфа вот так бросать ему это в лицо было возмутительно. Это было настоящее дебоширство, хоть и чистая правда.
— Боятся Роджера, говоришь? А ты — боишься?
— Боюсь, — честно сознался Ральф. Он давно понял, что лгать на острове бессмысленно. Лгать хозяину острова — тем более. Они все здесь были словно обнажены, вывернуты наизнанку, и прятать что-то в себе было почти невозможно. — Я вижу, что происходит, Джек. Все видят. Роджер больше не твой цепной пёс, и он больше тебе не друг. Вся потеха в том, что медленно, но верно ты оказываешься на моём месте. Зато Роджеру нечего бояться — его никто не в состоянии будет свергнуть, если он убьёт тебя и захватит власть. Так было изначально. Нас было трое: ты, я и он. Когда он расправится с нами обоими, никто не помешает ему устроить резню.
— Ты настолько уверен, что он собирается претендовать на место Вождя?
— А разве ты в этом не уверен? Он не выполняет твоих приказов, он делает всё, что ему вздумается, меняет малышей, так часто, как ему хочется, даже отбирает их у других охотников. Ты для него больше не Вождь, ты — не авторитет, и он только ждёт момента, чтобы ударить в спину. Я ненавижу тебя, Джек. Но его я ненавижу больше. Ты гадкая сволочь, но он ещё хуже тебя. Я не хочу другого Вождя, и племя не хочет.
Джек самодовольно ухмыльнулся, и Ральф позволил себе повести себя неуважительно: лягнул его пяткой по ноге изо всех сил.
— Из двух зол я выбираю меньшее, вот и всё. Нечего тут улыбаться. С тобой мы хотя бы знаем, чего ждать. Его боятся даже сейчас, когда Вождь — ты. А если Вождём станет он, повторится… — Ральф сглотнул, отгоняя застарелые боль и страх, — то, старое. Всё по новой, только ещё хуже.
— И скоро он ударит, как думаешь? — в голосе Джека послышалось волнение. Ральфу даже показалось, что он различает страх и панику.
— Скоро. Он давно вышел из-под контроля, но сейчас он ведёт себя нагло, как никогда. Племя его боится, наверное, не станет давать отпор, хоть и не хочет его власти, и он этим воспользуется. И тогда торчать твоей голове на палке, заточенной с двух концов.