Из глубин
Шрифт:
Течение, оказавшееся неожиданно сильным, обхватило ноги и попыталось утянуть Стаса от берега. Но пока его за ноги хватала только вода.
«Это вода, просто вода» – успокаивал он себя, стоя по колено в реке и стараясь разглядеть дно. Дно было каменистым и, вроде бы, безжизненным.
Вот именно, что вроде бы…
Вода быстро смывала с сапог дегтярную слизь. Пленка темных разводов расплывалась по поверхности реки.
Всплески на стремнине удалились к противоположному берегу. В маленьких бурунчиках качнулись и завертелись на
Черный гной из-под древесной коры нес смерть любому живому существу и защищал того, кого коснуться не мог. Пока не мог коснуться – защищал.
Липкая едкая смерть…
Взяв автомат в одну руку, другой Стас зачерпнул воды. Рука в широкой резиновой перчатке казалась ненастоящей, и вода, не охлаждавшая руку и не касавшаяся ее, – тоже.
Стас разжал пальцы. Вода стекла между, унося с собой черную грязь и открывая вздувшийся слой резины, похожий на нарывы от лучевой болезни. Ладно, за дело…
Стас начал отмываться.
Удивительное все же ощущение: стоять на безлюдном берегу, плескаться в воде, поднимать брызги и не чувствовать при этом влаги на сопревшей коже.
Движение воды и расплывающиеся по ее поверхности темные пятна завораживали и притягивали взгляд. Все было как во сне. «А может, это и есть сон? – подумал Стас. – Может, я и все, что вокруг, – всего лишь чье-то кошмарное видение».
Видение?..
Видение привиделось ему самому. Опять! Снова! То же, что было раньше.
В мутной воде и грязных разводах отчетливо проступило лицо – его, Стаса, лицо без противогаза. Колыхаясь и подергиваясь в сильном течении, оно смотрело на него снизу внимательно и удивленно.
Стасу сделалось страшно. Еще страшнее, чем тогда, в первый раз.
Почему? Наверное, потому, что ЭТО случилось именно здесь.
Мертвый лес за спиной. Мертвые твари в мутной реке. И его лицо в мертвых разводах.
Смерть, кругом смерть! И он из этой смерти наблюдает за самим собой.
– Нет! – проорал Стас в противогазную резину.
Противогаз превратил его крик в глухое рычание.
– Нет, – повторило лицо, разинув рот и исказившись в потоке воды.
Или «нет» крикнул кто-то еще? Кто-то, кто был здесь, но кого не было видно?
Не удержавшись, Стас сорвал с плеча автомат.
Удар… Приклад, шлепнувший в лицо на воде, поднял облачко брызг.
Лицо расплескалось, порвалось, разошлось кругами.
И все закончилось.
Хотя бы на время.
Стас очнулся резко и быстро. Его словно выплеснуло из небытия вместе с брызгами от ударившего по воде приклада.
Приступ и транс, в который его погрузил Колдун, прервался так внезапно, что Стас даже не уловил момента перехода из видения в реальность.
А сам Колдун?
Илья был мертв: это Стас понял сразу.
«Фрейда тебе в задницу!» – промелькнула в голове присказка Колдуна.
Психолог сжался на полу в нелепой и совсем несолидной позе эмбриона. Только торчит, как ветка срубленного дерева, вытянутая правая рука. Рука соскользнула со лба Стаса, и теперь скрюченные пальцы вцепились в пол. Дурацкий галстук, выбившийся из-под дурацкого пиджака, лежит на шее, будто удавка. А лицо…
«И Юнга в печенку!»
Губы и глаза Ильи, по которым при жизни постоянно блуждала не очень здоровая улыбка, больше не улыбалось. На лице мертвеца навсегда застыла гримаса ужаса – жуткого, запредельного.
Казалось, Колдун еще при жизни увидел саму смерть.
А может, и правда увидел?
В чем дело? Что случилось? Что тебя так напугало? Что ты узнал и что разглядел в чужом видении, Колдун?
Увы, мертвецы обычно не отвечают на вопросы живых.
Стас вздохнул. В «Аиде» он часто видел, как умирают люди. Но ТАК на его памяти не умирал еще никто.
Наверное, колдуном быть все-таки опаснее, чем просто психологом.
– Признаков насильственной смерти нет. – Таня, закончив осмотр, отступила от трупа. Как показалось Стасу – излишне поспешно.
Таня передернула плечами, будто замерзла. Посмотрела на Гришко. Покосилась на Кирю. Скользнула опасливо-неприязненным взглядом по Стасу. Больше здесь никого не было: остальным членам команды Гришко велел оставаться на своих местах и готовиться к старту.
– Может, вскрытие и прояснило бы ситуацию, – не очень уверенно добавила Таня, – но, по-моему, все и так понятно. У Кол… у Ильи на лице все написано.
На перекошенное лицо покойника девушка старалась не смотреть.
– Что написано? – глухо спросил полковник.
– Ну… в народе это называют разрыв сердца. Его что-то сильно напугало.
И чтобы узнать такую очевидную вещь, нужно было приглашать медика? Стас вздохнул.
– Свободна, – буркнул Гришко.
Таня отступила к двери, но не ушла. Вытянула длинную тощую шею, готовясь смотреть и слушать. Любопытные глазки снова уставились на тело, быстрый острый язычок облизнул губки. Девчонка надеялась, что ее оставят? Зря.
– Я сказал, свободна, – недовольно повторил Гришко.
Таня вспыхнула. Покосилась на Кирю. Начохр хмуро кивнул подруге. Слово полковника для полковничьего пса – закон.
Таня вышла, мотнув рыжей головой. По коридору застучали удаляющиеся шаги.
«Обиделась», – отстраненно подумал Стас.
– Закрой дверь, – велел Кире Гришко.
Начохр закрыл отсек.
– Я знал, что Колдун плохо кончит, но чтобы так… – Гришко уставился на Стаса тяжелым взглядом. – Что произошло?
– Понятия не имею. – Стас не отвел взгляда. – Илья назвал это сеансом психотерапии. Но я не уверен, что это была она.