Из истории Кубанского казачьего хора: материалы и очерки
Шрифт:
Действительной реставрации наш ансамбль достигает с приходом в 1945 году на пост руководителя П. И. Лысоконя, бывшего до этого художественным руководителем Донского ансамбля. Увеличивается до 68 человек состав, яснее обозначаются принципы репертуарной политики, обеспечивающие цельность и идейную направленность концертов, решительно изгоняются малохудожественные произведения. Тема отгремевшей войны во многом определяет построение выступлений: новая программа открывается своего рода гимнами — песнями «Слава Красной Армии» А. Новикова, «Славься, Отчизна» В. Белого, «Слава партии» С. Туликова. В программе много украинских и кубанских народных песен. Современность отражена песнями, близкими по тематике Кубани: «Кубань — река» В. Соловьева-Седого, «Казаки — казаченьки» М. Блантера и др. Включаются и песни кубанских авторов — «Клятва пластуна» Е. Волика, «Проводы казака —
Начиная с 1947 года в каждой программе ансамбля — песни Плотниченко. В то время появились «Казачья кантата», «Уходили в поход казаки», «Кубанская станица», чуть позже — «Сторонка милая», «Провожали девушки» и многие другие, любимые и сегодня слушателями старшего поколения.
Упорядочивая концертную деятельность ансамбля, П. И. Лысоконь старался вернуть ему тот облик, в каком коллектив впервые предстал перед слушателями в 1937 году. Характерна в этом отношении юбилейная программа 1947 года, показанная слушателям Запорожья, Тулы, Ярославля, Горького, Свердловска, Челябинска, Куйбышева, Ленинграда, Риги, Таллина, Вильнюса и Дальнего Востока. В том же году ансамбль впервые после войны выступает в Москве — в Колонном зале Дома союзов, в Центральном Доме работников искусств, на площадках парков им. Горького, Измайловского, Сокольников. За участие в торжествах, посвященных 800–летию Москвы, ансамбль отмечен благодарностью Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР. В отчете по итогам гастролей появится запись: «Впервые за десять лет существования коллектив признан всей общественностью как крепкая художественная единица" [30] .<…>
30
Отчет о работе ансамбля песни и пляски кубанских казаков за 1947–1948 гг. ГАКК. ф. 1460. оп. 1. д. 5.
В 1949 году П. И. Лысоконь оставляет работу в Краснодарской филармонии. В течение последующих трех лет в коллективе меняются несколько художественных руководителей. Это отрицательно сказывается на настроении артистов, качестве их выступлений. Реорганизация, проведенная под руководством заслуженного артиста Таджикской ССР П. С. Мирошниченко, художественного руководителя ансамбля с 1952 года, способствовала улучшению сценического облика коллектива, качества репертуара. И результат не замедлил сказаться — по итогам гастролей в 1952 году наши «казаки» оказались в числе ведущих хоровых коллективов страны.
В 1955 году П. С. Мирошниченко по состоянию здоровья покидает коллектив, и художественным руководителем становится молодой талантливый хормейстер В. Н. Малышев.
Интересна была попытка Малышева возродить на базе ансамбля некоторые черты давно умолкнувшего Певческого хора Кубанского казачьего войска. Так, в 1956 году зрители увидели хор только в мужском составе (женщины принимали участие лишь в плясках). Песни народов СССР в программе уступили место кубанским казачьим, строже и академичнее стала исполнительская манера.
«Ренессанс», однако, был недолог. Колхозная Кубань, шагавшая в ногу со всей страной, не сегодня — завтра должна была «догнать и перегнать Айову», и искусство старалось не отстать от общего напряженного ритма. А тут вдруг — шаг назад, старина… Критика отметила, что «несмотря на отдельные удачи, хор оставляет весьма посредственное впечатление… В его палитре не стало важных тембровых красок, порой не хватает сочности и силы звучания, нет полноты гармонии…» [31] .
31
Данилов А. О концерте Ансамбля кубанских казаков // Красное знамя. 1956. 13 марта.
Лишь в 1958 году ансамбль вновь пересечет границу края — его встречают в Прибалтике, а в 1959–м — в Белоруссии, Ленинграде, Чечено — Ингушетии, Дагестане.
Творческое развитие ансамбля тех лет можно определить кратко: поиск своего лица, своего сценического «я». Этим оправдывались и сокращения, и увеличения штатов, и репертуарные изменения, и изменения внешнего облика артистов, тембровой палитры пения и прочие элементы реорганизации.
Критика старалась подсказать самый правильный путь.
«Он (ансамбль. — Авт.)
«Хотелось бы, чтобы в репертуаре были поставлены песни и пляски стран народной демократии, братского китайского народа» [33] .
Художественные руководители стремились реагировать на критику. Однако формальные реорганизации, затрагивая зачастую лишь внешнюю сторону деятельности коллектива, ожидаемого успеха не приносили, так как ни артисты, ни те, кто их слушал, сути необходимых перемен не понимали.
32
Лысоконь П. Ансамбль песни и пляски кубанских казаков // Сов. Кубань. 1945. 22 сент.
33
Кардиани Б. Два ансамбля // Красное знамя. 1952. 21 мая.
В эпоху, когда традиционное народное пение часто считалось «устаревшим» примитивом, связанным с «реакционными» обрядами, когда многие заведующие колхозными клубами мечтали не о фольклорных ансамблях, а о симфонических оркестрах и оперных труппах, ансамбль не мог искать свое подлинное творческие «я» там, где его только и можно было найти — в глухих уголках края, где еще слышалось иногда пение старинных казачьих песен.
Желая «двигать» народ в «светлое будущее», коллектив не мог учиться у его прошлого. Да, народные песни включались в репертуар. Но в каком виде? Стерильные обработки подгоняли образ народной песни к сочинениям типа «Казаки да казаки» М. Блантера или «Казачья песня» из оперы «Поднятая целина» И. Дзержинского. Для «свежести восприятия» в концертах к ним прибавлялись вальс «Амурские волны» и песни «Я сейчас такой влюбленный» В. Мурадели, «Зайчишка лопоухий» Е. Родыгина и др., пользовавшиеся успехом у невзыскательной части слушателей…
Таким и запомнился общий план Ансамбля песни и пляски кубанских казаков 50–х годов…
<…>
В 1960 году приказом Министерства культуры РСФСР Ансамбль песни и пляски кубанских казаков переводится из разряда профессиональных в самодеятельные!
Этот приказ имел свою подоплеку.
Желая блеснуть на Всесоюзной олимпиаде в Москве в 1959 году (напомним, это было время бума «художественной самодеятельности»), кубанские самодеятельные сельские хоры на время выступлений в столице были «укреплены» профессиональными певцами из состава Ансамбля казаков. «Как сейчас помню овации зала на ВДНХ, — вспоминает солист ансамбля П. Мотуз, — удивление и восторг публики, когда мы, артисты — профессионалы, запели кубанские народные песни. Голосища у нас были молодые, крепкие, поставленные — заслушаешься… А ведущая концерта объявляет нас — комбайнер колхоза такого-то, механизатор, полевод… За кулисы приходили дивиться после на «механизаторов». А высокое начальство сделало свои выводы: коль скоро такие прекрасные голоса в кубанской самодеятельности, то зачем Кубани профессиональный хор, поющий нисколько не лучше? Так вот мы и «погорели» [34] .
34
Запись беседы с П. Ф. Мотузом в феврале 1988 г., хранящаяся в архиве авторов.
Конечно, не этот курьезный эпизод — главная причина перемен. В конце 1950–х годов в дискуссии по вопросам развития советского искусства получила распространение точка зрения о постепенном исчезновении профессионализма, замене его самодеятельным творчеством трудящихся в эпоху коммунизма. Некоторые административные работники, как водится в таких случаях, бежали впереди паровоза. Руководствуясь мнением, согласно которому пропагандировать народное искусство следует самому народу в лице его многочисленных самодеятельных хоровых и танцевальных коллективов, ответственные лица приняли решение о расформировании десяти профессиональных русских народных хоров местного значения. Были оставлены лишь некоторые ведущие коллективы, которые среди прочих своих достоинств представляли советское искусство за рубежом. Ансамбль кубанских казаков был переведен на попечение объединения «Крайсельхозстрой», а через полтора года прекратил концертные выступления совсем.