Из книг мудрецов. Проза Древнего Китая
Шрифт:
— А народу он казался маленьким,— сказал Мэн-цзы.
— Мой парк,— сказал царь,— простирается всего на сорок ли, а народу кажется большим. Отчего же это так?
— Парк Вэнь-вана,— сказал Мэн-цзы,— простирался на семьдесят ли. Но люди ходили туда за сеном и хворостом, охотились на зайцев и фазанов. Царь пользовался своим парком вместе с народом — и людям казалось, что парк маловат. И разве не прав был народ? Когда я, ваш слуга, впервые приблизился к вашим границам, я первым делом осведомился: на что в вашем царстве наложен строжайший запрет,— и лишь после этого решился вступить в его
4. Циский царь Сюань-ван, принимая Мэн-цзы в своем Снежном дворце, спросил его:
— Знакомы ли и мудрецам подобные увеселения?
— Знакомы,— ответил Мэн-цзы.— Но когда люди вовсе их не знают, они порицают за это своих правителей. Конечно же, в этом они неправы. Но неправы и те правители, что не хотят разделить своих радостей с народом. Ведь если кто радуется радостями народа — то и народ радуется его радостями. Если кто скорбит скорбями народа — то и народ скорбит его скорбями. А если он и радуется, и скорбит за всю Поднебесную — такой человек не может не стать царем!
6. Мэн-цзы сказал царю Сюань-вану:
— Допустим, что некий ваш подданный оставил жену и детей на попечение друга, а сам отправился в Чу. И вот, вернувшись, обнаружил, что тот содержал жену его и детей в холоде и в голоде. Как должен этот человек поступить?
— Порвать с ним дружбу,— сказал царь.
— А если,— продолжал Мэн-цзы,— судебный чиновник не может управиться с подчиненными, как следует с ним поступить?
— Прогнать со службы,— сказал царь.
— А если,— сказал Мэн-цзы,— нет порядка во всем государстве, то как тогда быть?
Царь покосился на приближенных — и заговорил о другом.
8. Циский царь Сюань-ван спросил:
— Правда ли это, что Тан изгнал Цзе, а У-ван покарал Чжоу?
— Так сказано в преданиях,— ответил Мэн-цзы.
— А разве допустимо,— сказал царь,— чтобы подданный убивал государя?
— Того, кто надругался над человечностью,— сказал Мэн-цзы,— называют преступником. Того, кто надругался над долгом, называют злодеем. А злодеев и преступников именуют изгоями. Я слышал о казни изгоя Чжоу, но не слыхал об убийстве государя!
12. Между Цзоу и Лу случилась распря. И цзоуский князь Му-гун сказал так:
— Из моих военачальников погибло тридцать три человека — и никто из простолюдинов не пошел ради них на смерть. Как же теперь с ними быть? Казнить? Так всех не переказнишь. Не казнить? Но ведь они, злорадствуя, смотрели, как гибнут их начальники, и не спасли их от смерти.
— В годы неурожая и голода,— отвечал ему Мэн-цзы,— те из ваших людей, кто был стар и немощен, валялись по рвам и канавам, кто же был еще в силах — разбредались на все четыре стороны. И таких были тысячи. А ведь ваши амбары были полны и житницы ломились от зерна. Но никто из ваших чинов не донес вам о бедствиях. И все оттого, что были нерадивы и не ведали жалости к низшим. А ведь еще Цзэн-цзы когда-то говорил: «Берегитесь!
***
ИЗ ГЛАВЫ II, часть 1
2. Некий сунец горевал, что всходы на его поле не растут, и принялся вытягивать их руками. Вернулся с поля усталый и доложил домочадцам:
— Ну и устал же я сегодня: помогал всходам расти! Сын его побежал поглядеть — а всходы уже завяли. Мало кто в Поднебесной не помогает вот так же расти своим всходам!
7. Мэн-цзы говорил:
— Тот, кто делает стрелы, далеко не столь человечен, как тот, кто делает латы. Первый боится лишь одного — что стрелы его не поранят человека. Второй же боится — как бы человека не поранили!
***
ИЗ ГЛАВЫ III, ЧАСТЬ 1
4. Некий Сюй Син, что исповедовал учение Шэнь Нуна, явившись из Чу в Тэнское государство, подошел к воротам дворца и сказал князю Вэнь-гуну:
— Я из дальних мест. Наслышан, что вы, государь, ввели у себя гуманное правление. Хотел бы найти здесь пристанище и стать вашим подданным.
Вэнь-гун указал ему — где поселиться.
Ученики Сюй Сина, числом в несколько десятков, все как один ходили в сермягах, плели простую обувь и циновки — и тем кормились.
Чэнь Сян, что был учеником Чэнь Ляна, и брат его Синь, взвалив на плечи сохи, явились в Тэн из Сунского царства и сказали:
— Прослышали мы, что вы, государь, ввели у себя правление мудрецов и что и сами вы — мудрец. Хотели бы стать вашими подданными.
Чэнь Сян повстречался с Сюй Сином и испытал великую радость. Он вовсе забросил прежнее свое учение и стал учиться у Сюй Сина. А повстречавшись как-то с Мэн-цзы, пересказал ему речи Сюй Сина:
— Тэнский государь и впрямь мудр. И все же еще не постиг истинного пути. Мудрец пашет землю вместе с народом — и этим кормится. Сам готовит себе еду — и правит. У тэнского же государя есть и житницы, и амбары — это значит, что он, чтоб себя прокормить, обирает народ. Может ли мудрый так поступать?
— А ваш учитель Сюй,— сказал Мэн-цзы,— конечно же, ест просо, которое посеял сам?
— Да,— сказал Чэнь Сян.
— И, разумеется, носит платье из ткани, которую сам же и выткал?
— Нет,— сказал Чэнь Сян,— учитель Сюй ходит в сермяге.
— А носит ли он шапку?
— Носит.
— Какую же?
— Из грубой ткани.
— Он сам ее ткал?
— Нет, выменял на просо.
— Отчего же учитель не соткал ее сам?
— Это помешало бы ему пахать.
— А пищу себе учитель Сюй варит в котлах и в горшках? И пашет железным плугом?
— Да,— сказал Чэнь Сян.
— И сам же все это изготовляет?
— Нет, выменивает на просо.
— Но ведь, меняя свое просо на утварь и орудия, разве не обирает он тем самым гончаров и литейщиков? А гончар и литейщик, меняя утварь на просо, не обирают тем самым крестьянина?! Так отчего бы учителю Сюю не стать самому гончаром и литейщиком и брать все, что нужно, в собственном доме? Почему он выменивает у ремесленников то одно, то другое? На что ему эта морока?