Из крови и плоти. Клеймо и Венец
Шрифт:
Сокол почти бесшумно опустился на плотную кожу перчатки. Чарующая мелодия мгновенно смолкла, и Рин не могла слышать ничего, кроме бьющегося сердца, она широко распахнула и без того большие глаза, чувствуя себя олененком, который был столь беспечен, что не заметил подкравшегося тигра. Она смотрела на мужчину у врат долю секунды, а потом согнулась пополам от прошивающей тело боли. Рин прижала руку к груди, вынуждая сокола, громко хлопая крыльями, приземлиться рядом, и сорвав кожаную перчатку, она все ещё не могла справиться с неунимающейся дрожью. Внутренняя сторона запястья закровила, не веря собственным глазам,
Принцесса с трудом пыталась совладать с собой и, хотя бы немного унять обезумевшее сердце. Она крепко сжала запястье здоровой рукой, мимолетно взглянув в сторону мужчины, и заметила, что тот тоже обратил внимание на свою окровавленную метку, принцесса вздрогнула, увидев адресованную ей ухмылку. Рин не хотела, она не хотела видеть, как хищно обвёл ее взглядом, как оскалившись, по-другому она не посмела бы это назвать – улыбнулся ее «разделённый». Риннахад встряхнула головой, словно так могла развеять произошедшее, как ужасный сон.
– Сокол поранил меня, – громко сказала принцесса, чтобы все могли услышать, и скорыми шагами скрылась во дворце.
Да, Риннахад можно было сравнить с птицей, но не с той, что вольно парит в небесах, а с мелкой пичужкой, какая сидит в золотой клетке и радует хозяина плачем о недосягаемой свободе. Принцесса заперла дверь в свои покои, игнорируя уговоры слуг, что просили открыть, и скатилась вниз по стене. Она не сразу поняла, что ее ладони и колени обжигали слёзы, ей хотелось рыдать навзрыд, но лицо оставалось абсолютно спокойно, кажется, она сошла с ума. Рин безостановочно тёрла глаза, но все равно ничего ей ничего не было видно, кроме крупных наливающихся капель.
– Пожалуйста, – повторяла она словно в бреду, пытаясь слезами смыть ненавистную метку, но как назло буквы чернели ещё ярче, – Пожалуйста, исчезай…
Этот вечер – коронация короля Иноратема, этот вечер – момент, когда Риннахад впервые прокляла свою судьбу. Разделённые… Слыша о них в детстве, ей казалось, что это все очередная выдумка няни, но, видимо, такова была жестокая реальность. «Судьба добра и одаривает каждого человека истинной парой, но также судьба зла и не каждый может найти ее» – Риннахад воспроизводила в памяти чужие слова и понимала, что ее судьба была не просто зла, но ещё и садистски жестока – Рин ни разу не покидала Лонад, но знала, как на севере обращаются с чужеземцами, знала, что даже божественная кровь не убережет ее от цены на одном уровне с вещами и живым товаром. Судьба добра и дала Рин родится принцессой Лонада, она лелеяла ее шестнадцать лет, чтобы потом представить ей «истинную пару».
Принцесса безнадежно посмотрела на запястье, где чернели древние руны, которые создал ее потомок, с их помощью можно было управлять живым и мертвым, стоило лишь описать истинную суть. Монгетум, так звали этого великого из людей. С помощью знаний и рун он одолел существ, сочетающих в себе мужское и женское, правящих тогда на земле. Разделив их надвое, подобно сути течения жизни, он стал сродни Богу и в награду получил любовь Богини, и плод ее любви. Так начался род Монгетум, а разделённые существа не помнили ни себя, ни своей сути, они могли узнать друг друга по клейму на запястье. Руны были памятью их
В голове вдруг вспыхнул образ, отпечатанный раскалённым железом на подкорке сознания – красивое лицо, жесткий взгляд, а цвет глаз своей угольной чернотой мог поспорить, разве что только со смолью волос, смуглая кожа, в которую навсегда въелось жаркое солнце песчаных пустынь. Но вспоминая герб на серебряной фибуле плаща, Рин не могла ошибаться, ее разделённый – Зверь Севера.
Стало совсем поздно, но Рин все равно не уснула, даже если бы попыталась. Открыв, наконец, дверь, принцесса не позволила слугам даже взглянуть на свежую рану, самостоятельно и не слишком аккуратно перевязав руку, она отправилась в тронный зал, где ещё оставались гости, но брата там уже не оказалось. Пока она бежала по коридорам в покои Иноратема, сознание било тревогу, ведь «Зверя» там тоже не было.
Иноратем стоял в полумраке у окна, склонившись лицом к кристальному стеклу, он упирал руки в стены, впечатление от его фигуры было гнетущим.
– Разве ты не обижена на меня? – он первый прервал тишину, поворачиваясь к сестре, что не решалась зайти, оставаясь в дверях. Ее ноги были босы, а на руке намотан какой-то лоскут, в комнате уже сгустилась тьма, но Иноратем прекрасно видел этого перепуганного ребёнка.
– Брат… – единственное, что смогла произнести принцесса, бросившись в родные объятья, она уперлась лицом в грудь, и в эту секунду почувствовала себя в безопасности, – Я… Иноратем, я проклята Богиней…
– Что это ещё за разговоры? – будущий король обнял сестру за плечи, удивляясь ее состоянию, он смог различить в невнятном бормотании «Зверь», и тут же обо всем догадался, – Я знаю, – он обнял крепче, прислонившись щекой к чужой макушке, – Он приходил ко мне.
Рин замерла, никак не реагируя на поглаживающие движения вдоль спины, ей никогда не было так страшно, но Иноратем – лучший муж Лонада, он новый король и он непременно защитит свою маленькую сестренку. Собственные убеждения не помогали, потому что стоило ей прикрыть глаза, как жесткий взгляд пронзал насквозь, улыбка в мгновение становилась оскалом пасти, что сомкнется на шее юной принцессы. Риннахад шумно сглотнула. Иноратем заставил посмотреть вверх, тёплыми руками обхватив лицо.
– Где он? – Риннахад облизнула пересохшие губы, спрашивая почти беззвучно.
– Ты плакала? – усмехнулся брат, как-то горько и совсем на него не похоже, он продолжил поглаживать большими пальцами нежную кожу, – Правитель Аркарис вместе с войском сейчас отдыхает, – Риннахад почувствовала подступающие волны нового страха, стоило ей услышать имя своего кошмара, – Ты сможешь увидеть его завтра…
– Зачем мне его видеть! Что ты говоришь!? – Рин оттолкнула брата, прижав к груди перемотанную руку.
– Затем, что твоё имя выбито судьбой на его запястье, – Риннахад могла поклясться, что при этих словах услышала звон разбивающегося стекла, – Как и его имя на твоём, – и то было полное страха ее собственное сердце, – Метки разделённых очень редки, среди двух представителей знати – вовсе исключение, – Иноратем улыбнулся, отходя назад, он облокотился бедром о письменный стол, и не спускал внимательного взгляда с сестры, что с каждым мгновением бледнела все сильней, – Считай, что тебе повезло.