Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию

Дюма-отец Александр

Я сказал, каким образом попадали в авангардную часть ярмарки, то есть на остров на Оке, соединенный с нижним городом мостом поверх лодок длиною полверсты. Поскольку каждый год в таянье снегов Волга выходила из берегов и разливалась над местом базара, решили поднять участок земли на высоту 7-8 метров, что было уже красивой работой; цели достигли, отрыв с трех сторон участка, который хотели поднять, канал, сообщающийся с Волгой через Мещерское озеро. Огромного количества вынутого грунта хватило, чтобы поднять остров на нужную отметку. После устроили свайное основание, на нем - 2,5 тысячи лавок, отдаваемые внаем за 400 тысяч рублей, то есть за 1 миллион 600 тысяч франков. Добираются до всех этих лавок, крытых листовым железом и опоясанных широкой галереей, по каналу, который судоходен.

Церковь св. Макария, покровителя ярмарки, господствует

над всем этим множеством строений, находясь в соседстве с армянской церковью, справа, и магометанской мечетью, слева. Перед св. Макарием - два поперечных ряда лавок, резервируемых для китайцев, которые покрывают их украшениями, какие, по фантастичности и исполнению, не снятся другим народам. Это зеленые, красные, голубые и желтые вымпелы, стяги и штандарты, разрисованные змеями, драконами и птицами, полощутся на ветру над крышами, изогнутыми, как у пагоды, и расцвеченными теми же, кричащими отовсюду красками, что под их руками и кистями обретают гармонию. В частности, там продается чай; к нашему приезду продали уже 32 тысячи ящиков чая.

Представление о коммерческом разнообразии ярмарки даст упоминание, что там продаются драгоценные камни - на 3 миллиона и орехи - на 400 тысяч франков. Набирается циновок на 1,5 миллиона, икры - на 2 миллиона, шелковых тканей - на 8 миллионов франков. Одни русские товары (условимся, что берем в среднем) по стоимости достигают 90 миллионов. Остаток европейских тянет на 18 миллионов. Наконец, азиатские товары из Китая, товары бухарцев, киргизов, армян и персов представлены на 17 миллионов франков.

Вы понимаете, что было бы невозможно осмотреть такую экспозицию. Ограничимся общим обзором, особо отмечая, что все сделки совершаются под слово, без единого письменного контракта, без единого листка гербовой бумаги.

Прежде рынок держался Казани; но в 1554 году Василий Иванович, чтобы перевести в Россию огромную торговлю, запретил своим купцам ездить в этот еще не завоеванный город, указав им взамен для коммерции Макарьев. В конце концов, в 1817 году с целью приблизить к центру и, в особенности, облегчить русскую торговлю, ярмарку перевели из Макарьева в Нижний, но оставили, тем не менее, под покровительством св. Макария, который не пользуется в России дурной репутацией, какую имеет во Франции. Поэтому на все то время, что длится ярмарка в Нижнем, Макарьев любезно предоставляет ему раку своего святого.

Франция представлена в Нижнем несколькими торговцами модной одеждой, несколькими ювелирами и торговцами сукном из Седана [244] и Эльбефа [245] . Должен оказать, что бижутерия и моды не способны внушить азиатским племенам высокую идею о нашем чувстве изящного. Не стоит говорить, что мы прошли без задержки мимо железа, чугуна, снастей, кож, валенок и меховых шапок, чтобы попасть на китайские, татарские и персидские базары. Привлекало, несомненно, то, что купцы были так же интересны, как и товары. Там развертывались индийские шали, китайские материи, турецкие ткани, смирненские ковры, кавказские шелка, украшенные бирюзой пояса, инкрустированные сабли, кинжалы и пистолеты. Трубки всех видов, форм и цен - от 20 копеек до 1000 рублей. Персидские седла, уздечки и попоны из Эрзерума, Нухи и Тeгepaна, из тех краев, которые отправились мы увидеть, которые известны нам еще по «Тысяче и одной ночи» и которые не сказочны, во что трудней всего на свете поверить.

244

Седан - город на реке Маас (Мез), северо-восток Франции.

245

Эльбеф - город на реке Сене, север Франции.

Первый эффект от этой сутолоки, результат от кажущейся суматохи - оглушенность, от чего не приходишь в себя в первый день; все эти люди, снующие туда-сюда по своим делам, натыкающиеся на татарских торговцев в разнос, торгующие с завидным постоянством ветошью, тряпьем, безделушками всех видов, настолько же казались бежавшими из сумасшедшего дома, насколько одинокие турецкие купцы среди них, благодаря неподвижности, важности и молчанию, казались утверждающими здравый смысл.

К пяти часам вечера месье Грасс напомнил, что пора возвращаться домой, где к шести нас ждали к обеду. Предстояло одолеть не более версты, но часа для этого было не много, если принять во внимание количество индивидов, что нужно было нам передвинуть, чтобы обеспечить проход нашим собственным персонам. Проходя мимо дворца губернатора, я не подал визитную карточку, так как забыл, уезжая из Франции, запастись такого рода метательным снарядом, но написал свое имя, которое слуга торжественно мне обещал подать прочесть генералу.

Достойный служитель сдержал свое слово, ибо мы еще не закончили обедать, как нам принесли приглашение на вечерний чай в губернаторской резиденции и на обед там же на следующий день. Трудно проявить большую расторопность в желании сделать мне сюрприз, обещанный месье Брылкиным и месье Грассом. Мы поинтересовались, в котором часу пьют чай в Нижнем; ответили, что это бывает с 10 до 11-ти вечера. Излишне говорить, что нужно было из дорожных сундуков извлечь черный фрак, черные брюки, белый жилет, белый галстук и лаковые сапоги, которые не видели света с самого Санкт-Петербурга.

В ожидании чайного часа отправились на берег, что высится над Волгой, а следовательно, над территорией ярмарки. Мне было любопытно взглянуть, как освещена вся эта огромная сцена, где 300 тысяч человек играли под открытым небом одну из тех комедий, в которых, как в античных пьесах, развязку вершит бог Меркурий. Эффект зажигания огней был волшебным и дал спонтанную иллюминацию. Менее чем за пять минут все осветилось от факела, канделябра, фонаря или берегового сигнала. Самую живописную картину порождали барки на каналах, сближая, тесня и разводя свои огни, как фантастические вензеля, сплетаемые и расплетаемые сверхъестественной силой.

Ровно в десять мы были во дворце губернатора. Я узнал слугу, сунул ему в руку три рубля и вошел. Вместе с генералом Александром Муравьевым были еще мадемуазель de Gallinsky - Галинская [246] [П. М. Голынская], его племянница, княжны Шаховские [247] и несколько близких друзей дома, в том числе месье Карамзин, сын историка [248] . Едва я занял место в этом кругу, против воли думая о приготовленном для меня генералом, по случаю приема, сюрпризе, который мог быть только приятным, как дверь отворилась, и объявили:

246

Галинская - П. М. Голынская, племянница нижегородского губернатора А. Н. Муравьва (см. «Дневник» Тараса Григорьевича Шевченко, запись от 12 января 1858 года).

247

Княжны Шаховские - принадлежат к фамилии русских князей (в Санкт-Петербургской, Московской, Смоленской, Курской, Тверской, Новгородской, Псковской и Харьковской губерниях), которые вели родословную от Рюрика в 17-м колене; один из предков - Константин Глебович, князь Ярославский, по прозвищу Шах, в 1482 году был воеводой в Нижнем Новгороде; многие его потомки звались Шемякиными, по имени князя Александра Андреевича Шемяки, но с XVII века все без исключения стали называться Шаховскими; литературную известность приобрели княжна Екатерина Александровна - писательница, двоюродная племянница драматурга Шаховского и княжна Людмила, которая стала автором исторических романов «Молодость цезаря Октавиана Августа».

248

Карамзин, сын историка - один сын Николая Александровича Карамзина, автора знаменитого труда «История государства Российского», Андрей, рано ушел из жизни; второй, названный тоже Андреем, погиб в Крыму как отважный воин в 1854 году; остается третий сын - Н. Н. Карамзин.

– Граф и графиня Анненковы.

Два эти имени заставили меня вздрогнуть и вызвали у меня смутные воспоминания. Я поднялся. Генерал взял меня под руку и подвел ко вновь прибывшим.

– Месье Александр Дюма, - сказал он им.

Затем мне:

– Месье граф и мадам графиня Анненковы, герой и героиня вашего «Учителя фехтования».

Я вскрикнул от неожиданности и оказался в руках мужа и жены. Это были тот самый Алексей и та самая Полин, о приключениях которых рассказал мне Гризье, и о приключениях которых я написал роман.